По воле ведьмы - Анетт Блэр

— Марвеланна убеждена, что скучать по тому, чего никогда не имел, невозможно, — сказал наконец Эйден. — Ты говоришь, что это не так. Я где-то посередине.

— Довольно откровенно. — Сторм села ровнее. — Ура! Слышу ребенка.

— Одного?

— Ага. Твоего. Остановись на ближайшей стоянке, чтобы я пересела за руль.

— Если у меня и правда где-то там есть дочь, я не знаю, что с ней делать. Не знаю, как любить.

— Это не важно. Дети как никто умеют научить любви.

С выбранного места Сторм повела сама, прислушиваясь к звучавшему только у нее в голове голосу и мысленно принимая более четкие образы. Целые прилавки украшений. Футляры, кольца, браслеты, ожерелья. Морские животные, ракушки, черепахи. Очень много черепах из золота, серебра и меди. Чей-то образ, кто знал Эйдена.

— Думаю, ты испорчен так же, как я, — сказала Сторм. — Поэтому нам так хорошо вместе.

— С самой встречи, — согласился он. — Как думаешь, взаимное влечение имеет какое-то отношение к нашим недостаткам?

— Нет, тут дело в похоти и феромонах. Где-то внутри тебя, пирожочек, есть целый отряд бешено сексуальных феромонов, которые так и лезут наружу. Мы на правильном пути, — добавила она. — Плач стал громким, я даже вижу…

Сердцу Эйдена предстояло серьезное испытание, и она ощутила мощную потребность в тихом заклинании:

«Бог Отец и Богиня Мать,Я прошу вас мне знак подать,Ради той, кого может спастиЛишь отец, не сбиваясь с пути.Храбрый сердцем и чистый душой,Он стремится найти покойИ мечтает дом обрестиС той, с кем крови одной по пути».

— Пожалуйста, — попросил Эйден, — скажи мне.

— Что?

— Что ты видишь. Ты в порядке?

— Образы четкие. Теперь вместо золотых, серебряных и медных кружков я вижу украшения морской тематики. Как это. — Она показала ему кулон в виде морского конька, найденный в автобусе. Тут же почувствовав с ним связь, Сторм уронила кулон, словно он обжег ей пальцы.

— Господи, Боже мой, — выдохнул Эйден.

Глава 35

Сердце Эйдена выпрыгивало из груди, как будто он бежал Бостонский марафон[48].

— Что случилось? — спросила Сторм.

— Мы едем в Кейп-Мэй. Там жила и работала Клодетт. По собственным эскизам она создавала ювелирные украшения, которые и продавала в своем магазине. Назывался он «Драгоценности моря».

— Теперь я сама себя пугаю. Ты же не разыгрываешь меня, нет?

— Хотел бы, черт возьми. Этот кулон сделала она.

Эйден почти успел попросить Сторм остановиться у ближайшего магазина, начинавшего целый ряд таких же, устроенных в викторианских домах, однако она свернула на парковку с другой стороны улицы и остановилась. Перед ними был магазин Клодетт.

— Ну вот, — сказала Сторм, кивнув на магазин.

«И никаких розыгрышей», — подумал Эйден. Не в силах сказать ни слова, он кивнул, вышел из автобуса и пересек улицу, подойдя к магазину. Всего однажды Клодетт показала ему свой магазин, но сразу повезла дальше, мимо дома своей матери. Хотя впустить его внутрь, чтобы их познакомить, отказалась. Она сказала, что ее мать признает лишь тех мужчин, на которых можно положиться в смысле стабильности и совместного пускания корней, поэтому не сможет ни понять, ни принять их отношения.

Тогда он уважал такую позицию. Сейчас — чувствовал себя дерьмом.

Викторианская же вывеска, гласившая «Драгоценности моря Клодетт Лэнгли», до сих пор висела над дверью, но магазин был пуст. Это не должно было казаться неожиданным, но Эйден был потрясен. До сих пор ему не приходилось сталкиваться с доказательствами смерти Клодетт, теперь же он был вынужден встретиться с ними лицом к лицу. Она действительно умерла.

Он ее не любил. Она была не из тех, кого любят. Не такая, как… Сторм. Странная мысль. Однако Клодетт была замечательной партнершей и подружкой, когда не пыталась его перевоспитать.

Непонятно чего испугавшись, Эйден оглянулся и увидел Сторм. Она по-прежнему сидела за рулем и просто наблюдала. Наверное, хотела дать ему время свыкнуться с мыслью о смерти бывшей. Однако было одно «но»: он мог думать только о ней, о Сторм.

Сторм. Дерзкая соблазнительница, крутая готка, обладающая такими изумительными свойствами души, что казалось кощунством прятать их от окружающих. Бунтарка, которая сумела пробить дорогу к сердцу, которого, как казалось Эйдену, у него просто нет. Грозовая туча, которая могла быть неотразимо очаровательной, если забывала о сарказме. Снэпдрагон, упрямая, рискованная, полная энергии и сил, самая непредсказуемая из тройняшек. Господи, как же она ему нравилась!

Она ему нравилась… Причем так чертовски сильно, что, казалось, на носу маячит серьезная угроза душевному здоровью.

Когда она впервые увидела дракона, ее глаза стали цвета морской волны в страшный шторм. Это был, несомненно, шок. Потом, когда она влюбилась в Тритона, если верить ее же словам, озорная улыбка отразилась в глазах аквамариновой вспышкой. А затем смутной серовато-голубой дымкой вплыл туман, когда настоящее, ничем не прикрытое возбуждение настигло ее. Их обоих.

Сторм поднялась и скрестила на груди руки — привычное уже для Эйдена движение. Возможно, она боялась, что призрак отберет его у нее? Что она его потеряет? Но как могла она потерять то, что никогда ей не принадлежало? Впрочем, на этот вопрос у нее был свой ответ. Возможно, Эйден ей принадлежал. Возможно, он сам себя обманывал, надеясь на смысл известных пословиц, а на самом деле ему ничего не оставалось, кроме как утонуть в грозовом, но таком уютном облаке по имени Сторм.

Она вышла из автобуса, засунула руки в карманы сарафана с морскими коньками, который он ей купил, и плавной походкой пошла к нему на сексапильных трехдюймовых шпильках, которые тоже выбрал он. Синие волосы были причесаны, лишь на первый взгляд вызывая впечатление колючести.

Дойдя до Эйдена, Сторм остановилась.

— Ты как?

— Немного потрясен, — ответил он. — Я никогда не буду тебя разыгрывать.

— Думаю, ты ее любил. Тебе станет лучше, если ты признаешься себе в этом и позволишь себе горевать.

— Она мне нравилась. Мы… нам было хорошо вместе. А секс… Понимаю, нехорошо говорить непочтительно о мертвых, но секс с тобой — это лучшее, что я когда-либо мог себе представить.

— Это потому, что со мной ты можешь быть самим собой. Я тоже плохо вписываюсь в общепринятые правила, тоже испорчена любовью к независимости и тоже не хочу влюбляться. Мы похожи, поэтому со мной ты чувствуешь себя в безопасности. Всего-то и делов.