Возможны варианты... - Николай Авраамович Терешко

еще более сложным — бессточным и даже безотходным системам. Сточные воды — не только грязные воды. Многие примеси в воде нередко представляют собой отходы, содержащие ценные вещества. А это значит, что их можно и нужно утилизировать.

Бессточных водоснабжающих систем на всем Урале буквально единицы. Например, на Верх-Исетском металлургическом заводе в Свердловске. О безотходных только мечтается. Но в идеале должно быть так: сколько добра в систему поступает, столько и выходит. Пока вместе с водой заводы отдают миллионы тонн ценнейшего сырья. Научившись улавливать его лишь частично, на Челябинском металлургическом комбинате только в конверторном производстве сберегают за год сорок тысяч тонн шлама, в котором больше половины — железо. Только отстойники доменного производства дают за год ценного сырья на полмиллиона рублей.

Когда в Челябинском «Гипромезе» тщательно анализировали свою комплексную схему, то выбор первоочередных мероприятий на первое место все-таки вывел технологию производства. Безотходная технология — вот экологический идеал, к которому будет стремиться город.

В схеме гипромезовцев много интересно решенных проблем. Дело теперь за малым — начать крупномасштабную практическую работу по воплощению этой уникальной схемы в жизнь города.

Вот тут-то исчезают радужные настроения у самих авторов схемы. Их законно беспокоит главный практический вопрос: а кто конкретно будет выполнять намеченное? Если все пойдет по-старому, когда каждое предприятие исходит из своих ведомственных интересов и ограничено в своих возможностях «милостями» соответствующих министерств, дело на новые «ноги» не поставишь, и оно будет «хромать», как и сейчас. Ведь реализация рекомендаций, заложенных в схеме, возможна только по территориальному принципу, не случайно она носит комплексный характер. А финансирование намеченных мероприятий, несомненно, пойдет по отраслям, по ведомственному принципу. Решить технические и организационные проблемы, возникшие при этом, будет непросто, если не будет единого руководства, единого финансирования, единого подхода к делу. К подобным трудностям надо готовиться уже сегодня, иначе пятьдесят томов разработанной единой схемы лягут мертвым грузом.

О неприемлемости ведомственного подхода к охране природы и утилизации отходов говорит пример самой опасной из двенадцати промышленных свалок Челябинска. Речь пойдет о неутилизируемых отходах завода «Оргстекло» — серной кислоте.

Когда-то с ней на заводе поступали весьма просто: по специальным лоткам спускали прямо в реку Миасс, на берегу которой, практически в центре города, и стоит завод уже много десятилетий. Горели лотки, погибала река, тяжело приходилось жителям окрестных улиц. А к серной кислоте добавлялись еще и отходы эфира, ацетона, некоторых других вредных веществ.

Сейчас многое изменилось в лучшую сторону. Сбросы в реку давно прекращены, вода, используемая в теплообменных аппаратах, не имеет прямого контакта с продукцией, поэтому никаких вредных соединений не получает и с собой не уносит. Агрегаты цехов оснащены различными отстойниками, фильтрами, ловушками. Но тем не менее тревога не только остается — она возрастает от года к году.

Отработанная серная кислота по-прежнему не утилизируется. Ее теперь просто-напросто вывозят за город и сливают в огромный котлован. Но это только, так считается, что «за город». Фактически опаснейшая свалка — в черте города, рядом с бытовой свалкой, о которой я уже писал. Сравнительно недалеко отсюда заводы и жилые поселки, да и река Миасс осталась в опасной близости. Не дай, не приведи, чтобы агрессивная кислота разъела ложе своего природного резервуара и смешалась с грунтовыми водами. Ущерб будет неслыханный.

Более десяти лет идет «толковище» вокруг утилизации этой кислоты. Найден правильный вариант: надо строить цех по производству сульфата аммония, который может дать восемьдесят тысяч тонн ценного удобрения в год. Определили площадку, разработали проект завода по переработке отходов, на его строительство были выделены ассигнования. Частично. А потому цех так и не построен — пока стоит лишь коробка будущего завода. Все считают, что время терпит.

Время-то терпит, оно равнодушно к нашим бедам, как и к нашим благоглупостям. А сколько будет терпеть природа? Иногда приходится слышать о некоем психологическом барьере, который-де надо ломать, чтобы шагнуть на новую ступень эколого-экономического мышления. А есть ли он, этот психологический барьер? Может, все куда проще и по сути, и по имени?

Подобным вопросам нет конца, и сыпятся они в том ненужном изобилии, которое характерно для бюрократического подхода к решению дел: вопросы есть — ответов нет. И всем вроде бы хорошо. Приемщику вторсырья проще сидеть в теплой избенке, чем ездить по дворам; его руководителям проще ворочать несуществующими масштабами и ссылаться на объективные трудности, чем проявлять расторопность и деловитость; архитектору лучше отказать, чем найти удобное место для нового приемного пункта. Куда как просто вывозить за ограду завода отходы производства. И совсем не просто наладить их использование, продвигаясь шаг за шагом к освоению безотходной технологии! Нам с вами легче выбросить кусок хлеба на помойку, чем уважить его, почтить своей бережливостью.

А и в самом деле — легче, удобнее.

Еще А. М. Горький заметил, что бюрократизм как раз и рождается на почве удобств…

ГДЕ «РАСТУТ» БОТИНКИ?

Ходил по обувному магазину, искал легкие туфли на лето. Хотелось приобрести матерчатые, но чтобы хорошо выглядели, были удобные.

Магазин большой, отделов много. Обуви столько, что в прямом смысле слова — прилавок ломится: на все возрасты, всех размеров и предназначений — летняя, осенняя, зимняя, комнатная… А в салоне, чистом и гулком, пусто: я да еще молодая мама с сыном-крошкой.

Я ничего не подобрал себе к лету. Матерчатые туфли были, да только расцветка их напоминала предупреждающий огонь светофора, и ноги в них не сгибались. Молодая мама со вздохом повела сыночка к выходу. Детские туфельки без единого яркого пятнышка явно не пришлись ей по вкусу. И тут спросила маму кроха: «А где растут ботинки?»

Этот детский вопрос заставил задуматься. В самом деле, где растут хорошие ботинки и где растут плохие? Почему обуви много, а обуться трудно?

В магазине родился вопрос, в магазине же, решил я, надо начать поиски ответа на него. А потому зашел к директору крупнейшего в Челябинске специализированного обувного магазина «Башмачок» Н. И. Бекоевой. Адрес выбрал не случайно — здесь ведут фирменную торговлю продукцией головной фабрики местного обувного объединения.

— Вообще-то, вы с конца начали, — заметила Надежда Игнатьевна.

Магазин действительно конечное звено той цепочки, двигаясь по которой, «растут» ботинки. К их «рождению» приложат руки пастух, кожемяка, модельер, сапожник. Но не потому ли на прилавке появляется плохая обувь, что ее делали на многих производствах и думали только о своем звене, а не о всей цепочке? Оценка труда в каждом звене в отдельности может быть и положительной. Но будет ли она правильной с позиции конечного результата?

Нет, именно с конца надо