Атомный проект. История сверхоружия - Антон Первушин

Война стремительно приближается к победному концу, и нанесение удара с применением атомной бомбы вполне может считаться эффективным способом ведения боевых действий. Однако мы считаем, что такая атака на Японию не оправдана как минимум до того, как условия послевоенного существования не будут официально предъявлены Японии в детальной форме и Япония не получит возможности капитулировать.

Если такое официальное заявление позволит японцам рассчитывать на жизнь, посвященную мирному достижению благополучия их Родины, и если Япония и после этого откажется капитулировать, то мы можем признать, что нам не остается ничего иного, кроме как применить атомную бомбу. Однако к такому шагу не следует прибегать ни при каких обстоятельствах, если предварительно не взвешены со всей серьезностью моральные аспекты, связанные с использованием такого оружия.

Под этим документом поставили подписи шестьдесят восемь ученых Холма, и ее отправили Артуру Комптону 19 июля. Тот решил сначала проконсультироваться с Лесли Гровсом. Генерал держал у себя петицию до 1 августа и только тогда отправил ее в кабинет Генри Стимсона. Но военный министр все еще оставался в Потсдаме и увидел письмо лишь после возвращения.

К тому времени колеса уже завертелись: потсдамская декларация требовала безоговорочной капитуляции совершенно недвусмысленно. Союзники по антигитлеровской коалиции угрожали Японии «быстрым и полным уничтожением», и теперь следовало показать, как они собирались это сделать.

«Малыш» над Хиросимой

К 31 июля 1945 года группа физиков, работавших на Тиниане, практически завершила техническую подготовку «Малыша». Окончательно привести оружие в боевую готовность поручили Уильяму Парсонсу по прозвищу Финт – он должен был сделать это уже на борту «Б-29».

В тот же день три бомбардировщика из состава 509-й сводной группы закончили последний тренировочный полет на Иводзиму и отработали маневр, предложенный Полом Тиббетсом. Полет прошел нормально. Все было готово.

«Малыша» не сбросили 1 августа только из-за неблагоприятной погоды. 2 августа три «Б-29» доставили на Тиниан компоненты для сборки второй бомбы, «Толстяка». Тиббетс и его экипажи следили за погодными сводками, напряжение возрастало.

4 августа Пол Тиббетс собрал экипажи семи «Б-29», которые должны были участвовать в первой атомной бомбардировке. Планировалось, что три самолета вылетят за час до остальных, чтобы определить погодные условия и уровень облачности над целями. «Б-29» с бортовым номером 82, который нес на борту «Малыша» и который должен был пилотировать полковник самолично, имел имя собственное – «Энола Гей» (так звали мать Тиббетса). В качестве сопровождения с ним шло еще два самолета, экипажи которых должны были наблюдать за процессом и фотографировать результат. Седьмой бомбардировщик оставался на тинианском аэродроме в резерве на случай, если с самолетом Тиббетса возникнут проблемы при взлете.

Летчики, собравшиеся на совещание, удивились тому, что кабинет охраняла военная полиция. Полковник Тиббетс стоял у трибуны, за спиной у него были две закрытые классные доски и проекционный экран. «Время пришло, – сказал Тиббетс. – Теперь мы должны сделать то, над чем так долго работали. Совсем недавно оружие, которое мы должны применить, было успешно испытано в Штатах. Получен приказ о бомбардировке противника». Затем он открыл доски. На них в порядке приоритета были прикреплены карты трех японских городов: Хиросимы, Кокуры и Нагасаки. Синоптики предсказывали, что через несколько дней погода на юге Японии изменится, и атаку предварительно назначили на утро 6 августа.

Затем Тиббетс представил Уильяма Парсонса, который продолжил объяснения. Он сказал, что новое оружие беспрецедентно для всей истории войн. «Это самое разрушительное оружие из когда-либо созданных. Мы предполагаем, что оно уничтожит все живое в радиусе пяти километров». Разрушения предполагаются такими же, какие способны нанести две тысячи «Б-29», до отказа загруженные обычными бомбами. Физик рассказал об испытании «Троица», но отснятый на пленку фильм об испытании не показал, поскольку проектор забарахлил. Взяв темные очки сварщика, Парсонс объяснил, что взрыв должен быть ярче солнца и ослепит любого, кто посмотрит прямо на него без защиты. Тиббетс сделал несколько замечаний, и собрание завершилось в звенящей тишине.

Последнее собрание летчиков перед вылетом состоялось в ночь с 5 на 6 августа. Протестантский капеллан прочел молитву. «Энолу Гей» стали готовить к вылету в 2:45. «Малыша», весившего 4 тонны, надежно уложили в бомбовый отсек. Пол Тиббетс и его второй пилот, капитан Роберт Льюис, то и дело бросавший на бомбу нервные взгляды, благополучно миновали взлетную полосу и мастерски подняли машину в воздух.

Полет до японского архипелага прошел без инцидентов. Уильям Парсонс привел бомбу в боевую готовность в 7:30. Высланные вперед самолеты-разведчики доложили, что над Кокурой и Нагасаки низкая плотная облачность. Пилот третьего разведчика, пролетавший над Хиросимой, сообщил о чистом небе и послал в эфир сообщение: «Бомбите первую цель». Пол Тиббетс ответил, что они приближаются к основной цели и поднимаются на высоту 9500 метров. Пролетая над Кюсю, экипаж «Энолы Гей» не заметил ни японских истребителей, ни зенитного огня.

Бомбардир Тиббетса, майор Томас Фереби, выбрал прицельную точку – мост Айой, огромное сооружение над развилке рек Ота и Мотоясу в центре Хиросимы. Бомбовый отсек распахнулся. По сигналу Фереби радист Ричард Нельсон подал предупреждающий сигнал остальным «Б-29» – длинный низкий тон, означавший «пятнадцать секунд до сброса».

Радиопереговоры закончились. В 8:14 по местному времени люки распахнулись, и бомба полетела вниз. «Энола Гей» рванул вверх. Пол Тиббетс взял управление на себя и совершил спланированный и заученный маневр. Он надел очки сварщика и сразу понял, что через них ровным счетом ничего не видно. Он отложил очки, и в этот самый момент ярчайший свет залил кабину самолета.

До сих пор Хиросиму не бомбили. Подобно жителям немецкого Дрездена, которые до конца верили, что существует негласная договоренность между союзниками по антигитлеровской коалиции сохранить их город неприкосновенным, обитатели Хиросимы полагали, что армады вражеских самолетов обходят ее стороной, потому что отсюда родом многие американцы японского происхождения. Еще бытовала версия, что американцы боятся случайно нанести удар по лагерю военнопленных, расположенный поблизости. Ходил и фантастический слух, что в городе живет кто-то из родственников президента США.

Понедельник 6 августа начался, как и другие дни войны. После двух ночных воздушных тревог мало кто обратил внимание на третью. Ее объявили в 7:09, когда высоко над Хиросимой появился один-единственный «Б-29» – это был передовой самолет-разведчик. Затем появились еще два бомбардировщика, но они, казалось, стали уходить. Будничные утренние заботы вновь овладели горожанами вплоть до мгновения, когда все вокруг превратилось в ослепительный ад.

Урановая бомба «Малыш» взорвалась на высоте 580 метров над Хиросимой, высвободив энергию, эквивалентную эффекту от взрыва 12 500 тонн тротила. Температура в эпицентре достигла 60 миллионов градусов, что примерно в четыре раза выше, чем температура на поверхности Солнца. Находившиеся ближе всего к эпицентру взрыва умерли мгновенно – их тела обратились в пепел. Пролетавшие мимо птицы сгорали в воздухе. Световое излучение выжигало темный рисунок одежды на коже и оставляло силуэты человеческих тел на стенах. Взрывная волна последовала почти немедленно, сбивая с ног. Все здания, кроме самых прочных, обрушились. В течение нескольких минут умерли почти все, кто находился на расстоянии 800 метров и меньше от эпицентра.

Многочисленные небольшие пожары, которые одновременно возникли в городе, вскоре объединились в один большой огненный смерч, создавший сильный ветер, направленный к эпицентру. Огненный смерч захватил свыше 11 квадратных километров города, убив тех, кто не успел выбраться из этого района в течение первых нескольких минут после взрыва.

Вспоминает Акико Такакура – одна из немногих выживших, находившихся в момент взрыва на расстоянии трехсот метров от эпицентра:

Три цвета характеризуют для меня день, когда атомная бомба была сброшена на Хиросиму: черный, красный и коричневый. Черный, потому что взрыв отрезал солнечный свет и погрузил мир в темноту. Красный был цветом крови, текущей из израненных и переломанных людей. Он также был цветом пожаров, сжегших всё в городе. Коричневый был цветом сожженной, отваливающейся от тела кожи, подвергшейся действию светового излучения от взрыва.

После бомбардировки в Хиросиме начался настоящий кошмар. Вспоминает военный врач Шунтаро Хида, в момент взрыва находившийся за городом: