Падение Римской империи - Питер Хизер

Некоторое время Валент, вероятно, продолжал надеяться, что дунайский кризис можно будет уладить таким образом, чтобы он не помешал императору преследовать свои цели на Кавказе; возможно, он даже хотел использовать для этого часть готов в качестве дополнительных военных сил, как сообщают источники. Учитывая, насколько далека была ситуация на Дунае от ожиданий римлян, неспособных контролировать ее как обычно, мы также можем предположить, что он действовал очень осторожно, учитывая потенциальные проблемы: доступные нам свидетельства показывают, что так оно и было. Как мы отмечали ранее, ясно одно: из двух групп готов, прибывших на Дунай, приняты были только тервинги{176}. Грейтунгам отказано было в разрешении войти в пределы империи, и те войска и суда, что имелись на Балканах, были выставлены против них, дабы удерживать их на северном берегу реки (Amm. Marc. XXXI. 4. 12). Итак, Валент не стремился принять всякого подвернувшегося ему гота, чтобы сколотить армию и одновременно наполнить сундуки в сокровищнице.

Также приглядимся более пристально к его отношениям с тервингами. Ни один источник не описывает в деталях условия соглашения римлян с этим племенем, а вследствие восстания они никогда и не соблюдались полностью. Новые отношения были, несомненно, представлены римской общественности как сдача готов — deditio, но само по себе это нам мало о чем говорит: более ранние договоры и Константина, и Валента с тервингами характеризовались именно так, при том что они подразумевали совершенно иные отношения (см. раздел «Фракия: последний рубеж»). Все свидетельствует о том, что соглашение 376 г. имело некоторые необычные пункты, чрезвычайно выгодные готам. Начнем с того, что они почти полностью контролировали место своего поселения. В обычных обстоятельствах решение о том, где будут жить иммигранты, принимал император, причем он старался расселить их. В 376 г. было решено, чтотервинги поселятся исключительно во Фракии, причем это был их собственный выбор. Подробности организации расселения остаются неясными; в особенности полная неясность царит в отношении принципиального вопроса: разрешили ли им селиться такими большими группами, что они могли сохранять свою политическую и культурную самобытность? Это опять-таки было в высшей степени необычно, однако, учитывая, что тервинги могли сами выбрать, где им жить, данный пункт вполне мог представлять собой часть соглашения. Насчет остального нам известно только то, что римляне взяли заложников, а также немедленно призвали молодежь в ряды своей регулярной армии и что соглашение предусматривало для готов возможность служить совместно в качестве ауксил иариев (вспомогательные войска) в отдельных кампаниях, во многом именно так, как они это делали между 332 и 369 г. Был также принят ряд мер по укреплению доверия: в частности, вожди тервингов заявили, что хотят принять христианство.

Тот факт, что условия соглашения были поданы римской общественности как сдача, не должен затемнять дело. Детали его, как военные, так и дипломатические, отличались от римских норм. Тервинги добились куда лучших условий, нежели обычно удавалось иммигрантам — даже тем, с которыми обращались как с друзьями. Не имея значительных средств военного давления на Дунае, Валент вынужден был отказаться от проверенных и признанных римлянами методов. Следовательно, можно предположить, что он очень беспокоился относительно того, чтобы принять даже тервингов, — и имеются значительные свидетельства относительно того, что так оно и было{177}.

Как мы уже видели, главными причинами восстания тервингов были недостаток продовольствия и спекуляции в придунайских районах. Представляется, что готы провели осень и часть зимы 376/77 г. близ реки и двинулись в Маркианополь только в конце зимы или ранней весной. Даже после начала восстания у них по-прежнему имелись трудности с продовольствием, поскольку «все предметы первой необходимости были отправлены в укрепленные города, и враг даже не пытался их осаждать, поскольку эти и другие операции были ему совершенно незнакомы». Данные сведения относятся к лету 377 г., однако разорение посевов имело место значительно ранее. По-видимому, римляне специально перевезли урожай 376 г. в укрепленные пункты, для захвата которых готам не хватало военного мастерства и приспособлений. В любом случае накормить голодных тервингов было трудной задачей для Римского государства, учитывая существовавшие бюрократические ограничения. Провиант следовало тщательно распределить, тем более что государство вело крупные военные кампании и должно было обеспечить продовольствием собственных солдат. Готы, конечно, в тот момент не могли сами выращивать все необходимое, поскольку стороны еще не достигли соглашения относительно места их проживания. Когда их запасы закончились, контроль надо всеми остальными источниками продовольствия обеспечил Валенту возможность контролировать и их самих.

Император также быстро начал переговоры о военной помощи со своим западным соправителем — императором Грацианом, сыном его брата Валентиниана I. Вероятно, в 377 г. наш старый знакомец Фемистий — оратор, философ, константинопольский сенатор и наперсник Валента — побывал в Риме. Там он произнес свою тринадцатую речь. Это выступление, далекое от оригинальности и лишенное воодушевления, возможно, оно и произносилось по поводу десятой годовщины восшествия на престол императора, выпавшей на 377 г., прославляло Грациана как воплощение идеала платоновского правителя. Куда более, нежели сама речь, интересен тот факт, что Фемистий находился на Западе в столь важный момент. При этом он дает понять, что примчался из Сирии буквально сломя голову: «…я проделал почти тот же путь, что и солнце, — от Тигра до Океана (Атлантического, то есть на запад); то было спешное путешествие, полет над землей, как, по твоим словам, [Сократ,] некогда спешил Эрос; бессонные дни следовали за [бессонными] ночами. Жизнь моя протекала в дороге, под открытым небом; я спал на земле, не имея двери, чтобы закрыть ее, постели, чтобы прилечь обуви, чтобы надеть ее…»{178}

Автор ехал столь быстро, что не смог обойтись при описании путешествия общими местами, характерными для заурядной речи: это подразумевает, что его посольство имело иную, более неотложную цель. Ключ к разгадке заключается в присутствии некоторого количества западных войск, которыми «Восток» уже мог воспользоваться для ведения кампании на Балканах летом 377 г. Ведение боевых действий с их участием потребовало бы предварительных переговоров; они должны были состояться зимой 376/77 гг. — возможно, еще до того, как вспыхнуло восстание тервингов. Именно эта нужда заставила Фемистия и его спутников пуститься в безотлагательное путешествие по суше и по морю. Послы получили задачу провести переговоры насчет решения силами обеих частей империи проблемы готов, внезапно появившихся на границе владений Валента.

Предостережение, последовавшее со стороны восточного императора, также относится к наиболее таинственному из всех событий, происшедших в то время на Дунае. Когда недостаток продовольствия начал ощущаться особенно остро и враждебность готов возросла, Лупицин переместил тервингов на свои главные квартиры в Маркианополе, как упоминалось выше. Но для того, чтобы обеспечить контроль над происходившим, ему пришлось использовать силы, которые прежде удерживали грейтунгов. Тервинги действительно двинулись на новое место, но передислокация римских войск дала возможность грейтунгам пересечь реку и вторгнуться на территорию империи. Лупицин, которому было вверено командование, должно быть, впал в отчаяние: ситуация явно вышла из-под контроля. Аммиан сообщает, что в довершение ко всему тервинги двигались к Маркианополю очень медленно, чтобы грейтунги могли догнать их. (Грейтунги, по-видимому, пересекли Дунай немного восточнее того места, где это сделали тервинги, близ Сакидавы ил и Аксиополя; см. карту № 6.) Когда тервинги находились примерно в 15 километрах от места назначения, Лупицин пригласил их вождей на обед. Аммиан описывает этот пир: «Лупицин пригласил на пир Алавива и Фритигерна; полчища варваров он держал вдалеке от стен города, выставив против них вооруженные караулы… Между горожанами и варварами, которых не пускали в город, произошла большая перебранка, и дело дошло до схватки. Рассвирепевшие варвары… перебили отряд солдат и обобрали убитых. Об этом был тайно оповещен Лупицин… он приказал перебить всех оруженосцев, которые как почетная стража и ради охраны своих вождей выстроились перед дворцом. Томившиеся за стенами готы с возмущением восприняли это известие, толпа стала прибывать и озлобленными криками грозила отомстить за то, что, как они думали, захвачены их цари… Находчивый Фритигерн, опасаясь быть задержанным вместе с остальными в качестве заложника, закричал, что дело примет опасный оборот, если не будет позволено ему вместе с товарищами выйти, чтобы успокоить народ, который взбунтовался, предполагая, что вожди его убиты под предлогом любезного приема. Получив разрешение… они умчались…» (XXXI, 5, 5–7).