Тафгай. Том 9 - Владислав Викторович Порошин

слышен, Юра, не сближаясь с голкипером, швырнул с кистей, метя в правый верхний угол ворот. Однако шайба звякнула о штангу, отлетела назад и, когда народ разочарованно выдохнул, вратарь гремячинского «Шахтёра» лёгким движение клюшки сам же добил её в собственные ворота.

— Гооол! — заголосили трибуны.

— Даааа! — заорал сам автор заброшенной шайбы.

— Юрок — молодееец! — загорланил какой-то местный оперный бас.

— 14: 7, — буркнул я себе под нос окончательный счёт матча, когда судья, дунув в свиток, объявил игру законченной.

И вдруг случилось то, чего я никак не ожидал. Народ на трибунах дружно встал и принялся скандировать: «Молодцы! Молодцы!». И в этот момент из динамиков вместо традиционного хоккейного марша зазвучала песня, которую я очень давно не слышал. Откуда откопал её Ярик, можно было только гадать. Почему-то шевчуковская «Осень» в исполнении Владимира Высоцкого не прижилась в этом мире. На кухонных магнитофонах её гоняли мало, под гитару «Что такое осень» практически никто не пел, а по телевизору и радио вообще эту вещь вообще не поставили ни разу. Но как приятно было услышать эту песню именно сейчас, когда переменчивая судьба поманила меня новым вторым шансом.

Что такое осень? Это небо, — заревел хрипловатый голос Высоцкого над хоккейным стадионом.

Плачущее небо под ногами,

В лужах разлетаются птицы с облаками,

Осень, я давно с тобою не был…

— Мужики-мужики, круг почёта! — крикнул я своей заводской команде. — Зрителей за поддержку надо поблагодарить.

— Правильно-правильно, давай-давай, — захлопотал на скамейке запасных Толь Толич, отправляя остальных парней на ледяное поле.

Я привычным движением поднял клюшку вверх, как это делал, празднуя заброшенные шайбы, и медленно покатил против часовой стрелки вдоль борта. И вдруг с криком: «ура!», на меня вылетела Сусанина и повисла на моём плече.

— Ты чего? — опешил я. — Мы же не Олимпиаду выиграли? И даже не чемпионат области?

— Всё равно молодцы! Урааа! Победа! — заверещала она прямо в моё ухо.

А тем временем голос Владимира Высоцкого с характерным надрывом запел припев «Осени»:

Осень. В небе жгут корабли.

Осень. Мне бы прочь от земли.

Там, где в море тонет печаль,

Осень, темная даль.

— Ты, Сусанина, хоть понимаешь, о чём завтра будут болтать на всех угла? — пробормотал я, придерживая девушку за талию, чтобы она в своих зимних сапогах не грохнулась на скользкую, гладкую и жёсткую как бетон голубую поверхность льда.

— Пусть подавятся, — хмыкнула Наташа и закричала, — урааа! Победааа!

«Вот неугомонная, — подумал я. — Не доведёт она меня до добра. Прямо кожей чувствую, не доведёт».

Глава 16

Человеческий мозг — это крайне нежный и загадочный человеческий орган. И хоть он защищён самыми прочными костями черепа, повреждения этого органа центральной нервной системы неизбежны и распространены. Иногда после травм головы кое-кто вдруг начинал говорить на разных языках, или, позабыв свою родную речь, неожиданно вспоминал какое-то чужое и незнакомое наречие. Однако в большинстве случаев после сотрясений и инсультов природный компьютер в голове человека начинал работать с таким числом багов, что превращал нормальную жизнь в невыносимую пытку.

А ещё мозг поддается тренировке. По этому поводу существует расхожее мнение, что шахматы очень хорошо прокачивают так называемую мозговую мышцу. Лично я бы с таким утверждением не согласился. Во-первых, в шахматах первый десяток ходов теоретически расписан и просчитан давным-давно, что сильно ограничивает поле для умственного манёвра. А во-вторых, человека, который думает над каждым ходом по пятнадцать минут, иначе как тормозом назвать нельзя. Классные мозги должны работать быстро, моментально обрабатывая большие куски самой разнообразной информации. И способствует этому расширяющийся кругозор, подвижные игры, карточный преферанс и обязательное оттачивание профессионального мастерства, в какой бы отрасли вы не трудились.

Очень ёмко и точно про странности человеческого мозга сказал Григорий Горин: «Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит». Вот и сейчас, стоя на маленькой сцене актового зала перед тремя сотнями учащихся местного ПТУ я размышлял примерно так же, как и писатель-сатирик Горин: «Голова — предмет тёмный и работает она не у всех».

Стоило мне только заикнуться про оловянных солдатиков, как добрая половина студентов издала такой дебильный ржачь, словно я им показал уморительно смешной палец своей руки. Даже некоторые местные преподаватели язвительно захихикали. Но отступать мне было некуда. Ведь сегодня на календаре значилось: вторник 24-е декабря, а первую продукцию мой экспериментальный цех должен был дать на-гора ровно через неделю, в четверг 2-го января.

К сожалению, привлечь на производство взрослых рабочих я не мог, ибо государственный план по валу никто не отменял. И другой молодёжи в моём распоряжении не имелось. Так директриса школы №1 сразу заявила, что своих старшеклассников она на завод не отдаст. А если я буду упорствовать, то мы будем разговаривать в кабинете председателя местного горкома КПСС. Куда-куда, а в КПСС меня не как-то совсем не тянуло. Вот и осталась вся надежда на ПТУ, которое по мнению армянского радио относилось к деревообрабатывающей промышленности, так как принимало на учёбу дубы, а выпускало липу.

— А покажите нам Деда Мороза! — загоготал какой-то толстый и большой пэтэушник с третьего ряда, и от хохота согнулись пополам даже девчонки, которые обучались в училище либо на бухгалтеров, либо на кондитеров.

— Хорошо! — крикнул я. — Я сейчас покажу один фокус! Но эту минуту вы должны провести молча!

— Заткнулись все! — рявкнул басом ещё один детина, сидевший в центре зала.

И учащиеся ПТУ, услышав местного авторитета, через несколько секунд действительно престали ржать. Я вынул из внутреннего кармана пиджака заготовку для картонной коробочки и, высоко подняв вверх, показал её всему залу.

— Это чё? — в полной тишине выкрикнул какой-то хиляк, но получив локтем от авторитета в бок, моментально заткнулся.

— Это будущие деньги на джинсы, пластинки и магнитофон, — сказал я и начал складывать заготовку в картонный куб десять на десять сантиметров.

Но чтобы ещё сильнее захватить внимание великовозрастных балбесов я решил прочитать им стихи, точнее слова из песни «Прыгну со скалы» группы «Король и шут». Мне почему-то подумалось, что творчество одних музыкальных пэтэушников будет близко по менталитету другим студентам подобного учебного заведения. Ведь чтоб тебя услышала эта малосознательная публика, её нужно хоть чем-то зацепить за живое, хоть как-то докричатся до спящего где-то в глубине мозга. Поэтому я, собирая картонный куб,