Слепой - Вера Петрук

Такой расклад Регарди устраивал. В распоряжении у него был как минимум час, который можно было потратить на свои нужды. Например, сходить на рынок за травами. «Или навестить имана», – подсказал внутренний голос, но халруджи его проигнорировал. Наверняка, учителю уже рассказали, что Арлинг вернулся в город, а так как за эти несколько дней иман до сих пор не дал о себе знать, значит, для встречи не было веской причины. Халруджи должен проявлять терпение. Даже если его тревожила судьба дорогого ему человека.

Большой базар Балидета раскинул ковры в самой старой части города, в окружении трущоб и древних храмов. Горожане любили это место, нежно называя его Мерв, что на кучеярском означало «танец любимой жены». Кучеяры любили сравнивать с женщинами и со всем, что с ними связано, хотя для Арлинга так и осталось загадкой, что же на рынке напоминало танец: пестрая толпа хаотично снующих повсюду людей или запутанная постройка базара, которая могла сбить с толку даже опытного путешественника.

Мерв был лабиринтом из разных улиц, переулков и закутков, которые грудились вокруг большой площади, забитой палатками и шатрами самых разных цветов и материй. Старый базар разрастался по Балидету, словно жирное пятно масла на куске дорогой ткани. Порой ему казалось, что весь город был одним большим рынком, но стоило зайти в Мерв, и он понимал – базар здесь, и он жил по особым правилам.

Если Дворец Гильдии был головой города, то Мерв, безусловно, был его сердцем. Здесь не только покупали и продавали товары со всех концов света. Рынок был местом, где узнавали последние новости, развлекались и веселились, лечили чирьи и рвали зубы, оглашали законы и устраивали казни. Когда Арлинг впервые очутился в Мерве, то был оглушен хаосом запахов и звуков, не поддающихся определению. Тогда ему показалось, что он умер и родился заново. Позже иман рассказывал, что подобное чувствовали не только слепые, но каждый, кто впервые попадал на рынок.

В Мерве проходил его первый экзамен на выживание. Арлинг хорошо помнил, как иман бросил его в хлебном ряду, велев самостоятельно отыскать дорогу к выходу. Ароматы свежей выпечки были весьма приятны, но стойко заглушали запах цветущих клумб из Багряной Аллеи, по которым он ориентировался. Сильный ветер в Балидете был редким явлением, но в тот день ему не повезло. Залетевший из пустыни теббад спутал все запахи в хаотичную смесь, и только обеденная молитва икерунов, которая разносилась ветром по городу, помогла ему выбраться на центральную площадь. Позже он научился не замечать одни запахи и выделять другие, слабые и почти незаметные, но Мерв по-прежнему оставался самым большим испытанием для его обоняния.

Ориентироваться по звукам на рынке было легче. Повсюду кричали торговцы, расхваливая товары, и достаточно было запомнить одного из них, чтобы не заблудиться в рядах. Гортанный крик разносчиков чая и позвякивание медных стаканчиков можно было услышать в любой части рынка. Но учитель никогда не позволял ему выбирать легких путей.

«Почувствуй музыку», – говорил иман, останавливая Арлинга между прилавками и заставляя называть все запахи, которые в тот момент улавливал его нос. И Регарди послушно перечислял. Перец, сандал, мирра и ладан – из ряда с пряностями, пот людей и животных, проходящих мимо, журавис и вино – от нарзида, лежащего под телегой с тыквами, тушеная баранина и кунжутные лепешки – из кормы «Черный святой», фрукты и цветы – отовсюду, шелк и ковровый ворс – из шатра с тканями, и, конечно, пыль, много пыли. Иман тогда остался недоволен, и Арлинг с трудом подавил злость, удивляясь, как зрячий учитель мог разбираться в запахах лучше него. И только успокоившись, Регарди понял, что осел проходящего мимо кучеяра оставил после себя лужу мочи, вонь которой он проигнорировал, сосредоточившись на более приятных запахах. «И это тоже музыка», – сказал иман, зажимая нос и торопливо подталкивая ученика к другому ряду.

И все-таки Мерв изменился. На рынке всегда было много чужаков, но драганов он почувствовал в этом месте впервые. Словно семена репейника в чашке со злаками, они разрушали с трудом восстановленную гармонию Арлинга, пробуждая давно забытую ненависть. Драганы не вмешивались в жизнь рынка, а мирно прохаживались по рядам, присматривая за порядком. Но даже когда халруджи стал свидетелем, как один из драганов поймал воришку, стащившего браслет у ювелира, и при этом не стал рубить парню руку, как это было принято в Балидете, симпатии к бывшим соплеменникам не прибавилось. Непривычным было и отсутствие нарзидов, которые в былые времена шныряли по всему Мерву, выполняя поручения господ и попрошайничая. Керхов тоже не было заметно. Раньше они занимали крайние ряды рынка, торгуя скотом и коврами, которые искусно плели их женщины. Или керхов постигла та же участь, что и нарзидов, или их не пускали в город.

Перехватив трость, халруджи направился в самый «сложный» ряд – туда, где торговали травами, пряностями и специями. Он никогда не использовал трость на улицах, но противиться приказу Сейфуллаха не мог. Слепому секретарю было положено прокладывать себе дорогу палкой. Нырнув в одуряющую смесь запахов, он сосредоточился на тонком аромате пыли под ногами. Недавно здесь прошел продавец цветов, оставив после себя пыльцу лилий, которая смешалась с грязью и песком дороги, придав им специфический аромат.

Шатер знакомого травника он узнал сразу – по звону колокольчиков-сарнов над пологом. И хотя многие продавцы размещали подобные талисманы, призывающие покупателей, у Толмая они были особенные, с глубокой резьбой у основания, которая отличала их звучание от других сарнов.

Внутри шатра царила долгожданная прохлада и аромат благовоний, тлеющих на подставках. Арлинг предпочел, чтобы их не было, ведь запахов и так было предостаточно, но продавец не понял гримасы на его лице и при виде покупателя щедро сыпанул пригоршню сушеных листьев на тлеющие угли. Справившись с клубами ароматного дыма, которые пришлось вдыхать через рот, халруджи приветствовал хозяина, с удивлением отметив, что за прилавком стоял вовсе не Толмай. Людей он запоминал сразу – стоило ему один раз встретить человека, чтобы потом с легкостью отличать его от других. Когда Сейфуллах бывал в хорошем настроении, то часто шутил, что ему не нужно держать собаку, чтобы отыскать пропавшую вещь. Ведь у него был халруджи. Арлинг усмехнулся и понял, что подобные мысли его веселят, а ведь лет десять назад сравнение с собакой не вызвало бы ничего кроме бешенства и желания свернуть обидчику шею.

По быстрым шагам и суетливым движениям он предположил, что его встречал кто-то молодой. Возможно, сын травника.

– Да продлится жизнь хозяина в совершенстве его достоинств, – сказал Регарди, складывая руки в знак уважения. – А разве достопочтимый Толмай больше не служит вечному Симургу?

– Да будет солнце милостиво к дорогому гостю и не опалит его лицо зноем! – залился соловьем кучеяр, и Арлинг понял, что не ошибся. По голосу продавец был совсем мальчишкой. На миг его одолели сомнения в том, что он сможет найти нужные средства, но время для вежливого ухода было потеряно. Кучеяры легко обижались, а Регарди не хотел привлекать к себе внимания.

– Сын Толмая, Хатым, с радостью примет дорогого гостя, – живо откликнулся мальчишка. – Чем он может порадовать его сердце?

Арлинг отметил, что Хатым не прибегнул к жесту от сглаза, который обычно делали кучеяры при встрече с ним. Что ж, может быть, его сердце действительно порадуется. Остановив попытки мальчишки налить ему чай, Арлинг медленно прошелся вдоль низких столиков с разложенным товаром. За долгие месяцы в шатре Толмая ничего не изменилось. Те же пузатые ряды склянок, шуршащие пряные свертки, россыпи душистых трав и ларцы с порошками, чей запах был надежно скрыт лакированными крышками. Травник славился сборами, которые заготавливал сам в оазисах Мианэ, и Регарди надеялся, что сын Толмая перенял опыт отца. Что случилось с бывшим хозяином, он не спрашивал. Видно, не все жители города согласились с мирной сдачей Балидета.

Арлинг сразу нашел нужные ему ингредиенты, но выбирать их сам не стал. Он чувствовал, как Хатым напряженно наблюдал за ним, стараясь казаться гостеприимным и услужливым. «Пришло время проверить тебя на честность, сын Толмая», – подумал халруджи, возвращаясь к прилавку и удобно устраиваясь на подушках для гостей.

– Есть ли у тебя, любезный Хатым, свежие сборы этого года? Мне нужна трава Асиль, ясный корень и почки трехствольного дерева. Всего по сто мер.

Мальчишка обрадовано закивал и поспешно направился к низким столикам. В его движениях чувствовалось искреннее желание угодить слепому гостю, и Арлинг задумался о причинах такого поведения. Может, Хатым решил, что он из захватчиков?