В погоне за красавицей - Гейл Каллен

Он скрестил руки на груди и решил не говорить ей, что многое выяснил насчет ее семьи, когда занимался поисками подходящей невесты.

— Я знаю, что твоего брата считали мертвым, а он неожиданно вернулся… Это действительно необыкновенная история.

— О, поверь, этот случай не сравнить с остальными нашими скандалами. Это было просто радостное чудо.

— Ты пытаешься сообщить мне, что твое семейство может превзойти мое по скандалам? — спросил он с преувеличенным изумлением. — У нас кража бесценного алмаза, дядюшка-вор…

— Ты просто не слышал, что моего отца застигли за ограблением могил.

Он лишь заморгал растерянно. Ребекка улыбнулась:

— Будучи профессором анатомии, он заплатил каким-то типам, чтобы они доставили ему трупы заключенных. Все было вполне законно. Он просто не знал, что они выкрадут женский труп из могилы.

— Это, должно быть, трудно было перенести.

— Это произошло до моего рождения, но отравило брак моих родителей на много лет. Моя мать чувствовала себя бесконечно униженной. А потом ты наверняка слышал, что мой дядя-герцог сделал своей герцогиней простую испанскую девчонку.

— Об этом я знаю.

— А нынешний герцог женился на журналистке, которая, расследуя что-то насчет него, притворялась кем-то другим. Другой кузен выиграл право ухаживать за будущей женой в карточной игре с ее матерью. А мою тетку подозревали в убийстве ее мужа, якобы она хотела, чтобы ее признали автором симфонии, которую тот вроде бы сочинил. А мой дедушка…

— Хватит! Поверить не могу, но должен признать, что ваша семья гораздо скандальнее моей. Не исключено, что общение с вами подорвет, как говорится, мою репутацию.

— Вообще-то женская половина общества уже наблюдала, как вы со мной флиртуете. — Она картинно похлопала длинными ресницами. — А если они узнают, чем мы занимались с тех пор…

Джулиан одарил ее интимной улыбкой. Ребекка, наблюдая за ним, облизнула вдруг пересохшие губы, чем довела его почти до полного одурения.

— Разве вы не видите, Джулиан, что история моего семейства переполнена скандалами, — промолвила Ребекка. — Но со мной пока ничего не случилось. Я вечно болела, была прикована к постели… Так что приключения моей семьи были для меня чем-то вроде интересной книги с выдуманными рассказами.

— Но теперь у вас разворачивается собственное приключение. Так что, когда состаритесь, сможете гордо держать голову, соревнуясь с рассказами кузенов и кузин об их беспутной юности. — Он склонил голову. — Станете вы когда-нибудь развлекать их историей знаменитой картины?

Странное выражение промелькнуло у нее на лице, и она со вздохом выпрямилась.

— Вам не кажется, что это потребует от них слишком большого понимания?

— Но ваша семья спокойно принимает художников. Сестра, например, зарисовывает вскрытия, а упомянутый тобой дядя вроде бы сочинял музыку.

— А еще одна кузина умеет играть на скрипке. Но никто из них не снимал с себя одежду ради искусства, — Она доела последнюю крошку клубничного пирожного и вздохнула. — Ох, Джулиан, это было восхитительно. Спасибо большое за этот подарок!

Некоторое время они молчали, прислушиваясь к звукам переполненной ночлежки, к плачу детей и перепалкам взрослых. Наконец нельзя было дольше откладывать сон, и они пошли в дом, где на них сразу обрушились неприятные звуки и запахи.

— Завтра мы покидаем Манчестер, — твердо заявил он.

— Слава Богу!

Джулиан полагал, что из-за изнеможения уснет легко и быстро. Но когда Ребекка уже благополучно засопела, привалившись к нему, и он начал дремать, несмотря на плач ребенка, она вдруг закашлялась.

Он нахмурился, но глаза не открыл. В конце концов кашлянуть может всякий. Кто знает, что витает в воздухе такого промышленного города, как Манчестер?

Но едва он расслабился, как она снова кашлянула еще раз. Он оглянулся через плечо и окликнул ее:

— Ребекка!..

— У меня просто скребет в горле, — отозвалась она и завершила свою речь долгим приступом кашля.

Затем она придвинулась к стене, явно стараясь держаться подальше от него, чтобы не тревожить. Джулиан почувствовал полную беспомощность, но, следуя инстинктам, перекатился к ней лицом и, не обращая внимания на ее протесты, как бы окружил ее своим телом, чтобы успокоить и согреть.

— Расслабься, — прошептал он, гладя ее по руке, потом по бедру.

Она слабо затрепетала, но вскоре перестала кашлять.

— Это была ерунда, — коротко промолвила она. — По-моему, я просто вдохнула твой волосок. Я же зажата между тобой и стеной.

— Значит, у тебя выбор между моей спиной и стеной? — спросил он с притворной веселостью.

— Я не могу сейчас толком разглядеть стену, но думаю, что она выглядит лучше, чем твоя грязная рубашка.

Он рассмеялся, продолжая ее гладить.

— Да-да, здесь трудно вымыться и постирать одежду.

— Поверь, я мечтаю о том, что завтра можно будет сделать и то, и другое. И еще, Джулиан…

— Да?

— Ты должен запомнить, что я распрощалась с жизнью в постоянных тревогах. И больше я так жить не буду.

Они несколько минут помолчали. Затем она удовлетворенно вздохнула. Перестав думать о риске, которому подвергается ее здоровье, Джулиан обнаружил, что ощущает щекой мягкость ее волос, длинный изящный изгиб ее спины под своей рукой и то, с какой неосознанной чувственностью вминается ее попка в его пах. Он продолжал воображать, каким ласкам смог бы ее обучить. Какое выражение появилось бы на ее живом личике, когда она ощутит незнакомое ей раньше блаженство.

«Нет. Не смей думать об этом сегодня», — приказал он себе, но было поздно: если Ребекка и заметила, что он возбудился, то ничего не сказала. Ему следовало бы перестать ласкать ее, но тогда его волнение стало бы еще очевиднее.

— Я слышу, как ворочаются шестеренки в твоем мозгу, — сказала Ребекка, запрокидывая голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

Он приподнялся на локте, пытаясь увидеть выражение ее лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты слишком много думаешь. Клянусь, что в моем горле было просто слабое раздражение.

— Докажи мне это, — прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Ее губы были такими мягкими, что он чуть не застонал от удовольствия. Однако Джулиан сдержался и просто нежно поцеловал ее. Он раздвинул ее губы и вторгся в ее рот, изучая его, поглаживая. Ощущая вкус клубничного пирожного.

В конце концов он поднял голову.

— Ты смелая лисичка. Думаю, что больше не удивляюсь, как это ты позировала голой.

И он вновь позволил своей руке с удовольствием и восхищением пройтись по изгибам ее тела. Она нерешительно спросила: