Решения, принятые после полуночи - Рейчел Хиггинсон

была готова рисковать этими деньгами до победного конца. Что, вероятно, заняло бы всего пару дней.

Но теперь у меня были деньги. Ну, вроде того. По крайней мере, я могла оплачивать свой бензин на работу и обратно, и это было все, что имело значение на данный момент.

Так что, ладно, я поселилась у Риз. Но это не было похоже на то, что я использовала ее в своих интересах. Она была моей лучшей подругой на всю оставшуюся жизнь. Это предложение всегда было открыто между нами.

— Я бы не стала этого делать, папа. Я не нахлебник.

Мой тон был острым, как нож, но я еще не пила кофе. Они не могли ожидать, что я буду вежлива после четырех часов сна и без кофе.

На линии так долго не было ничего, кроме тишины, что я подумала, может быть, он повесил трубку. Но потом он сказал:

— С меня хватит этого, Лола. Ты высказала свою точку зрения. Мы все были наказаны соответствующим образом. Теперь пришло время взять себя в руки и выполнить свои обязательства.

— И о каких именно обязательствах ты говоришь?

Еще одна взвешенная пауза, прежде чем:

— Магазин «Сансет».

«Сансет». Когда-то давно я любила это название за то, что оно было таким. Всего несколько недель назад я находила его очаровательным. Теперь это было похоже на тюремное заключение, от которого я не могла убежать.

— Ты нужна своему брату. Он не сможет сделать это без тебя.

Я подавила желание перевернуться на другой бок и закричать в подушку.

— Оуэн все еще там?

Мой голос каким-то образом оставался обманчиво спокойным, несмотря на разочарование, вибрирующее во мне.

— Конечно, Оуэн все еще здесь.

Его голос тоже был где-то на скользящей шкале между попытками быть терпеливым и попытками не взорваться. Но у меня не осталось терпения. Я была близка к взрыву, когда вспомнила ободряющие слова Уилла, сказанные на днях.

«И я надеюсь, Лола Эллис, ты знаешь, какая ты редкость. Как умна. Ты лучше, чем тот мудак, который тебе изменил. Ты лучше, чем вся твоя чертова семья, если они действительно хотят, чтобы ты справилась со свадьбой. Я надеюсь, что, несмотря на все, что с тобой случилось, ты знаешь себе цену».

Знала ли я себе цену? Может быть, не несколько недель назад, но благодаря поддержке Риз и моих новых друзей в «Крафте», а также уверенной поддержке Уилла Инглиша, я начала узнавать это. И моему отцу тоже пора было это узнать.

— Когда он уедет, не стесняйся звонить мне снова. Но не раньше.

На этот раз я действительно повесила трубку. С сердитым размахом. Мой усталый разум был слишком переполнен эмоциями, чтобы разобраться в них. Но первым в списке было то, как мой отец мог быть таким бесчувственным по этому поводу.

Потеряв телефон под толстым одеялом, я повернулась, пытаясь снова заснуть. Но это было бесполезно. Родителям удалось подстегнуть мои утренние привычки. Или, по крайней мере, разозлить меня, чтобы я не спала.

Я решила отправиться на длительную пробежку. Я обычно мало бегала, потому что спала. Но сегодняшний день требовал пота, боли и наказания.

Кофе в кофейнике был еще горячим, поэтому я схватила кружку, пока надевала спортивную одежду, приводила в порядок волосы и доставала обувь из корзины для грязного белья. Как они туда попали, можно было только догадываться. Я проработала короткий, но эффективный курс йоги, чтобы расслабиться. А затем, засунув телефон в карман на задней части пояса, я побежала.

И не останавливалась. Я бежала и бежала, выталкивая свое тело за пределы усталой вялости в адреналиновую зону, о существовании которой я и не подозревала. Было жарко, несмотря на ранний час, и с меня градом лил пот. Но я просто продолжала бежать. Я убегала от всего — от своей семьи, от Оуэна, от Флориды, от невыносимого желания остаться в Дареме.

Я добралась до Университета Дьюка — альма-матер Риз и в нескольких милях от ее дома, прежде чем мне пришлось притормозить и перевести дыхание, благодаря постоянному боковому покалыванию. Моя кожа была скользкой от пота. Одежда промокла насквозь. У меня болели голени. Легкие болели. У меня перехватило горло, я забыла о воде. И все же мой разум все еще вращался, вращался и вращался.

Я начала задаваться вопросом, прекратится ли это когда-нибудь.

Я была так зла. Нет, это даже не то слово. Я была более чем зла. Я была чертовски взбешена. Мне хотелось кричать, бушевать и ломать все подряд. Я хотела ударить Оуэна по лицу, а затем поджечь его одежду, а затем, возможно, переехать его машиной. Ладно, не совсем, потому что я хотела избежать тюрьмы больше, чем насладиться местью.

Но боль, которую он причинил мне, пустила корни. Срок ее продажи истек, и теперь она лежала свернувшимся и гнилым фруктом у меня в животе. Я никогда раньше не испытывала такого уровня жестокости. Никогда даже близко не подходила.

Но не только Оуэн вызывал у меня желание причинить кому-то или чему-то боль. Это были и мои родители тоже. Их отсутствие поддержки и откровенные эгоистичные требования заставили меня почувствовать себя нелюбимой так, как предательство Оуэна даже не могло коснуться. Потому что там, где я начинала видеть некоторые довольно поверхностные чувства, когда дело касалось Оуэна, моя любовь к моим родителям была настоящей. И более того, их любовь ко мне тоже должна была быть настоящей.

И всё же, как я могла защищать их после всего этого?

Хотела ли я этого вообще?

Я никогда не представляла свою семью как одну из тех жалких семей, которые разваливаются из-за какой-то мелочи, а потом больше никогда не разговаривают друг с другом. Я всегда предполагала, что мы из тех, кто готов двигаться вперед или умереть. В основном потому, что все наши финансы были связаны друг с другом, что казалось довольно постоянным. И к тому же довольно надежным.

Если бы мы могли доверять друг другу в нашей беде, конечно, мы могли бы доверять друг другу во всем остальном.

Но я ошибалась. И теперь, когда я столкнулась с этой очень человечной, очень ущербной, очень типичной семьей, я не была уверена, что мне следовало им доверять.

Мое сердце бешено колотилось о грудину. Это не могло быть правдой. Я отказывалась верить, что это их истинное лицо.

Рухнув на каменную скамью, я глубоко вздохнула и восхитилась красотой кампуса. Риз влюбилась в эту школу, когда осмотрела ее. В ее списке было, по