Чистовик - Сергей Лукьяненко

Прямой как стрела. Ширина — метров пятьдесят. Глубина — тоже никак не меньше. Очень крутые стенки каньона сходились внизу в узкую расщелину, по которой стремительно неслась вода. Каньон шел откуда-то с предгорий, и, проследив взглядом поток воды, я увидел вдали клочок голубой глади.

Я шел по плато совсем недалеко от моря!

Что ж, одной проблемой меньше. От жажды я не умру.

Конечно, если спущусь вниз.

Интересно, это тоже ситуация выбора — спускаться или идти к морю вдоль каньона? Я пощелкал пальцами, пытаясь вызвать синее пламя. Нет. Похоже, у меня просто нет выбора — надо спускаться.

И почему я в юности не увлекался скалолазанием? Вот был у меня один знакомый, так он года три ходил на скалодромы, выезжал на соревнования, забирался по каким-то Каменным Столбам в Красноярске… Потом, после пятого или шестого перелома, завязал, но в целом очень доволен, хоть и ходит в двадцать пять лет прихрамывая.

Что ж, попробуем…

Первые метры были самыми пологими, но одновременно и самыми трудными — стенка каньона была из твердой сухой земли, легко крошащейся под ногами и руками. Помогали корни травы, пронизывающие землю и не дающие склону совсем уж осыпаться. Потом пошел твердый каменистый грунт, и, на удивление, стало легче — порода выветрилась слоями, образовав каждые двадцать — тридцать сантиметров удобные «полочки», куда можно было поставить ногу. Очень, очень круто. Но не отвесно, даже скатившись, есть шансы уцелеть.

Впрочем, пробовать не хотелось.

Пот заливал глаза, ноги вскоре стали подрагивать. Трудно городскому человеку покорять дикую природу. Дурацкий автомат, вначале казавшийся нетяжелым, оттягивал шею, но и бросать его я не хотел. Ранец норовил сползти с плеч, а остановиться и закрепить его надежнее я не решался. Когда половина пути вниз была пройдена, я остановился передохнуть. Посмотрел вверх — и понял, что это ошибка. Нависавший над головой склон пугал куда больше, чем пропасть под ногами. Я запоздало понял, что спуститься, пожалуй, спущусь. И даже не покалечусь. А вот вверх подняться вряд ли сумею.

Камень, на который я слишком долго опирался, начал крошиться под ногами, и я торопливо продолжил путь. Останавливаться здесь не стоит.

Метров за десять — пятнадцать до дна каньона по склону пошла трава — куда более свежая, чем на поверхности, — и мелкий кустарник. С одной стороны, это помогало цепляться. С другой — ноги скользили на траве, кустарник, хоть и неколючий, обдирал ладони. Ну что за свинство, а? Если что-то тебе помогает, то оно же тебе и вредит. Какой-то неумолимый закон природы!

Последние метры меня одолевало желание оторваться от стены и пробежать по крутому склону. Наверное, это бы получилось, но в результате я плюхнулся бы в воду. А здесь, на дне каньона, было ужасно холодно. Солнце сюда может заглядывать только в полдень.

Наконец, с подрагивающими от напряжения руками и ногами, исцарапав в кровь ладони, порвав на какой-то подлой ветке рубашку и больно ушибив о камень коленку, я оказался на дне каньона, на узенькой, метра два, береговой полоске. Стремительный поток чистой воды мчался у моих ног. Я присел на гальку, вымыл руки и лицо. Напился вволю. Вода была ледяная. Но я все-таки разделся и как мог ополоснулся, стоя у самого берега.

Хорошо…

Отойдя подальше от воды, усевшись на округлом валуне, я стал ждать, пока тело обсохнет. С самого момента перехода в этот мир мне не хотелось курить. Теперь же я нашел в ранце предусмотрительно спрятанную туда пачку (а точнее — полпачки) сигарет и с удовольствием закурил. Оделся. Потом вскрыл один из рационов.

Внутри оказался почти полноценный обед. Пластиковый мешочек с подозрительными комьями бурого цвета, едва я наполнил его водой, нагрелся и превратился в томатный суп. При некоторой фантазии его даже можно было бы назвать борщом. Смущало отсутствие миски, но потом я понял, что арканским десантникам предлагалось вначале съесть упакованное в пластиковую миску второе — сублимированное мясо с сублимированной картошкой. Оно точно так же нагрелось после заливания водой и обрело форму и вкус. Суп я вылил в освободившуюся емкость и съел. Потом вскрыл банку с нарисованным на ней яблоком и выпил сок — очень густой и сладкий. Хлеб, наглухо запаянный в пластик, тоже был на вкус почти как свежий.

Нормально. Грех жаловаться.

А вот поразмыслить, что же мне делать дальше, стоило.

Во-первых, я мог попытаться соорудить плот. Связать чахлые кустики, поискать на берегу какие-нибудь деревяшки… надуть презервативы. Да, очень многообещающе.

Во-вторых, я мог двинуться по берегу вдоль потока. Идти чуть труднее, чем по степи, зато нет проблем с дневной жарой и всегда рядом вода.

В общем, выбора особого не было. Судя по увиденному с обрыва, километров через сорок река вольется в море. Сколько я пройду за день? Да если повезет, то сорок километров и пройду. А море — это уже однозначно жизнь.

И я двинулся в путь.

Этот день я могу описывать очень, очень долго. Как шел, делая короткие привалы. Как перебирался через старый обвал, в котором вода прорыла туннель, а мне пришлось карабкаться по скользким, покрытым мхом валунам. Как в полдень я прятался от палящего с небес солнца и даже подремал часок. Как я нашел муравейник — не лесной муравейник, не кучу хвои и веток, а просто продырявленный крошечными норками склон — и умилялся, глядя на насекомых: все-таки первые увиденные мной живые существа. Как пытался понять, в какой же из миров веера меня занесло? Заповедник? Да легко. Не весь же он покрыт буйной зеленью. Янус? Тоже возможно. Где-нибудь на границе зимы и лета, просто очень удачно попал. Наша Земля? И это не исключено! Это только живущим в городах кажется, что планета необратимо изуродована цивилизацией. А на ней полным-полно мест, человеком никак не востребованных за полной неприспособленностью к жизни.

А можно сказать коротко. Я шел весь день, преодолевая не слишком страшные препятствия, ругаясь на себя за жадность, не позволяющую выкинуть автомат, и в сумерках по каньону вышел к морю.

Или к океану?

Я стоял на скале в мелких брызгах воды. Слева садилось в море солнце. Впереди плыли над морем облака. Под ногами низвергался в море со стометровой высоты водопад.

Каньон так и не спустился до уровня моря. Каньон оборвался отвесной скалой над морским берегом. И я стоял над пропастью идиот идиотом.

Вверх — все те же пятьдесят метров крутого, почти отвесного склона. Вниз — сто метров совершенно отвесного.

И куда теперь?

Я долго стоял, глядя вверх. Сумею забраться по этому склону? Ну… учитывая слоистую породу… наверное. Не сейчас, конечно, а утром, когда станет светло.