Сказка о дружбе - Виктор Гвор

Вот старший сержант всегда останется сам собой. А то, что белая оборотня пропадает из лагеря именно тогда, когда Шарик обходит караулы, несущественная мелочь! Красивая, кстати, девочка. И собачка симпатичная. Тяжелая ей предстоит жизнь. У Шарика все строго: беленькая беленькой, а обед по расписанию. И вообще, служба превыше всего!

В общем, не команда, а сборище сексуальных маньяков! Не удивлюсь, если в один прекрасный день все перемешаются в другом порядке. Дроу и сейчас не разделяют, которая чья.

— В лесу родилась елочка, в лесу она росла.

Тьфу, блин!

Что-то с этим надо делать! Может, как дойдем, домов вокруг скрытни понастроить? Чтобы хотя бы не видеть, раз уж не слышать не выйдет! Или забить? За детьми присматривать не забывают, и ладно. А то у нас там сироты сплошные. Кроме руконогов, конечно!

Руконоги — единственный островок стабильности и внешних приличий. Бурдыга достался нам с двумя женами и тремя детьми. Вся семейка в сборе. Везучие. Мужики у розовых — жуткие индивидуалисты. По этому поводу живут семьями. Глава семейства, до трех жен и детишки, сколько нарожают. На деревьях за ними не угнаться. Даже самый мелкий по веткам прыгает, что твоя обезьяна. А те, кто постарше, могут и перелетать с дерева на дерево на манер белки-летяги. От врагов предпочитают прятаться, хотя физически сильнее многих конкурентов. Но и на старуху бывает проруха. У Бурдыги феи словили старшего. Не убили, а утащили к себе. Большинство местных рас забило бы болт, чтобы не рисковать несколькими жизнями ради одной. Но только не орангутанги. Ночной налет розовой тройки был неистов и неудержим. И неплохо продуман. Как и расставленная врагами ловушка. За трех пленных противник заплатил четырьмя трупами. А потом спокойно разыскал на незащищенной уже территории оставшихся детей. Феям что-то было очень надо от лепреконов, иначе семейству не жить. Нашу дружбу Бурдыга принял, но сразу оговорил, что жить устроится неподалеку, но отдельно. Совместная оборона руконогу нравится, а общежитие — не очень. Он и сейчас держится немного особняком.

— В лесу родилась елочка…

Из леса неторопливо возвращается Илюша. Троица с написанным на лицах блаженством гуськом плывет следом.

— Аиша, приготовишь жижиг-галнаш? У тебя так здорово получается…

— Конечно, Аюша! Только…

— Ой, девочки, сейчас приправы соберу!

— Аяша, ты прелесть!

Всё. В благородном семействе тишь да гладь на ближайшие пару часов. А потом придется нашему людоеду вести своих женщин за новой порцией счастья…

Да пусть развлекаются, раз дорвались! Дело молодое, естественное. Стрессов у всех хватало в последнее время, девчонки, небось, уже с жизнью не раз попрощались. А тут свобода, равенство, братство и куча молодых, изголодавшихся и очень симпатичных парней рядом. И плевать, что других рас. Три волшебных слова-то сказано. «Я тебе друг». И всё. Неважен цвет кожи, форма ушей и всё прочее. Все друзья. Спрашивается, что им мешало сказать эту фразу без меня? Языки были узлом завязаны?

В общем, понимаю я их. Да и сам уже не строю из себя недотрогу. Только ночую все же в палатке. Привычнее так, и плевать, какие на Кверте нравы. Удивительно, что ко мне никто не лезет. Может, конечно, уважают сильно, но есть подозрение — Елкина работа. Зеленая у нас в авторитете!

— В лесу родилась елочка, в лесу она росла…

— Ты про меня песню сочинил?!

Легка на помине, чудо с кисточками! Ушки на макушке, хвостик на подушке!

— Ну… Вообще-то, не сочинил, а вспомнил.

— Неважно! Это про меня!

Ну в принципе да. Если «Лес» и «Елочка» с большой буквы петь, то так и есть. И родилась, и росла, и стройная. И зеленая тоже. Насчет зимы не знаю, но круглый год — точно! А вот каким образом моя вундеркинда это поняла, если я по-русски пою? Переводчик-то из меня аховый!

— А я тебя всегда понимаю, — шепчет эльфа на ухо, одновременно наливая чай. — Ты же мой мужчина! Как же иначе?!

Однако! Не, я согласен, любимая женщина должна понимать мужа с полуслова! И даже совсем без слов. Но вот на незнакомых языках — это уже перебор! Или это и есть тот самый чистый ментат, который я безуспешно ищу в военных целях? Да какая, собственно, разница!

Обнимаю девочку за плечи:

— Это твоя песенка! Про тебя и для тебя!

Елочка счастливо улыбается…

Куда? Опять в лес? Та-ак… Караулы расставлены… Время до смены есть… Можно, пожалуй! За мной!

Что значит, в рабочей форме? Что я, извращенец, что ли? Или оборотень какой?! Я честный пес! Так что не выпендривайся, и делай всё, как положено по Уставу! Что не положено?! Кому и не положено, а нам — так даже обязательно!

Кому нам? А вот этого тебе знать не положено! Ты еще даже не рядовая! Хотя мне и нравишься…

Мда… Тяжело, однако, тащить за собой кучу мужиков, изголодавшихся по любви и ласке, а в придачу кучу точно таких же баб! Но, слава богу, всё кончается! Осталось всего ничего! Где там Шарик?

Сержант легок на помине:

— Егор, у скрытни люди!

— Чужие? — а собственно, откуда здесь свои?

— Не совсем.

Докладывает. Пожимаю плечами.

— Тогда пошли!

Выползаем к убежищу.

Метрах пяти от входа, точнее, от самого большого выхода, живописно раскорячившись между пальмотополей, гордо высятся две двадцатитонные фуры. Рядом стоит палатка в рост человека. На небольшом костерке жарится десяток крупных рыбин, прозванных мной кефалью. Исключительно за невысокий уровень моего образования в рыбном деле. За сколоченным из сосновых досок-пятидесяток столом восседают два человека и двое чертей. Один человек и один черт мне знакомы. Остальные новенькие. На нас четверка не обращает ни малейшего внимания. Делом люди заняты.

— Рыба! — громко стучит костяшкой по столу Слава. — Опять вы козлы! Под стол!

— Это нечестно! — взвизгивает незнакомый черт. — Вы мухлюете!

— Что? — взрыкивает второй человек. — Ту говори, да не заговаривайся!

— Так не бывает! Чтобы из восьми партий в игре с большим элементом случайности, всегда мы козлы!

— У нас всё бывает! — миролюбиво отвечает Слава. — Ты нас сволочами считать можешь. Но за дураков-то не держи! Какой смысл мухлевать на кукареканье? Вот играли бы по сотне тысяч за партию… А лучше по миллиону… Так что — вперед и вниз!

Черти вздыхают, лезут под стол и начинают на два голоса кукарекать. Довольно мелодично.

— Привет, археолог! — замечает нашу процессию Слава. — А мы тут к тебе на рыбалку. Приезжаем, а вас и нет не хрена! Уже третьи сутки кукуем. Это напарник мой!

— Валера, — представляется напарник.