Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Игорь Минутко

Очевидно, в ближайшее время необходима конфиденциальная встреча для подробной разработки дальнейших действий. Назначайте время и место.

Маг

10.Х. 1918 год

(Под кличкой «Маг» на внешнюю германскую разведку работал Исаак Тимоти Требич-Линкольн.)

Глава 6

ПЕТРОГРАД, 27 АВГУСТА 1920 ГОДА

Мороз, снег, нечищенные улицы. Великий город застыл, оледенел, теряется в серо-мутной мгле. В доме собачий холод. Без четверти пять вечера. Смеркается. Пустынно, прохожих не видно, попрятались куда-то…

«Только куда можно спрятаться от „них“? — думает Александр Васильевич Барченко, поднимаясь по крутым ступеням крыльца мрачного здания на Гороховой, в котором разместилась петроградская ЧК. — И зачем я им? Похоже, теперь не отвяжутся, пока не посадят в каталажку, а еще проще — к стенке, это у них раз плюнуть.»

Впрочем, так думает мистический ученый для того, чтобы отпугнуть беду, не сглазить (вот только что не сглазить?)

Главное же соображение, которое несколько согревает его, успокаивает, он даже не хочет облечь в словесную форму. Соображение это можно вместить в одно слово: «пронесет!»

Вчера вечером под дверью квартиры мистический ученый обнаружил конверт (почтовый ящик кто-то отодрал от двери, как и все остальные ящики в его подъезде). В конверте оказалось два листка: пропуск — такому-то явиться в Петроградскую ЧК 27.01.1920 г. к 17 часам в комнату № 6; неразборчивая подпись, печать. Получив такую бумажку, иной гражданин, особенно если сердце слабое или воображение богатое, уже дома может дух испустить. Александр Васильевич Барченко, пожалуй, приближался к этой разновидности российских интеллигентов, но была в конверте еще записочка, от руки написанная, и в ней говорилось: «Уважаемый А.В.! Приглашаю Вас на короткую беседу, которая, надеюсь, Вас заинтересует. Искренне Ваш, Д. Картузов».

«Нет! Как хотите, уважаемые! Такими записками, чтобы потом к стенке поставить, не заманивают», — так про себя рассуждая, подал Александр Васильевич пропуск красноармейцу при дверях — на сей раз это был мужик лет сорока. Рассмотрев пропуск, охранник обронил: «Проходи!»

Два лестничных марша на второй этаж, длинный коридор — двери, двери, двери… На этот раз везде тихо и людей не видно.

«Да ведь воскресенье сегодня!» — сообразил мистический ученый.

А вот его дверь № 6.

Постучал троекратно и вежливо.

— Прошу, прошу, Александр Васильевич! — тут же прозвучало приветливо в ответ.

В просторном кабинете оказался только его хозяин, Дмитрий Наумович Картузов. Он при появлении мистического ученого и философа весьма поспешно поднялся со своего троноподобного кресла.

Крепкое рукопожатие, приветливая улыбка на умном лице с воспаленными от бессонных трудовых ночей глазами.

— Вы уж простите, что в воскресенье. Да вот, пожалуйста, присаживайтесь на этот стульчик. В будни, знаете ли, сутолока, все время народ, неотложные дела… Чтобы поговорить по душам, не торопясь — ни-ни. Ну рассказывайте, как вы, Александр Васильевич? На службе, дома? Я слышал, жена в деревне?

— Да, у родителей, — невольно грустно вздохнул ученый. — Там хоть прокормиться можно, еще кое-что из. съестного крестьяне продают.

— Да, да, дорогой мой! Труднехонько живем. Весьма и весьма! Но ничего! Уверяю вас, наступят лучшие времена. Не за горами. Помните, у Антона Павловича Чехова? «Мы еще увидим небо в алмазах!»

— Может быть, — вяло согласился Барченко.

— А у вас, Александр Васильевич, сейчас основной заработок — это ваши лекции-диспуты?

— Да… В рабочих клубах, все на том же Балтфлоте. Но оплата…— мистический ученый встревожился и замолк.

— А мои молодцы, вы знаете, не раз побывали на ваших лекциях. В восторге! В полном восторге! Я вот все никак не выберусь, дела, работа адова… Вы, кажется, еще и свое образование завершаете?

— Надеюсь весной закончить одногодичные курсы на естественно-географическом отделении Второго педагогического института.

— Я слышал, вы и по геологии специализируетесь? «Все-то они про меня знают».

— Верно. Я еще до событий… Простите, до революции держал экзамен по геологии и основам кристаллографии в Военно-медицинской академии, — Александр Васильевич сдержанно улыбнулся. — Между прочим, получил оценку «отлично».

— Похвально, похвально! -Дмитрий Наумович дружески похлопал воскресного визитера по плечу. — И работать, и учиться…— Хозяин кабинета вдруг замолчал, о чем-то задумавшись.

Возникла пауза.

— Вот что, дорогой Александр Васильевич, — заговорил Картузов деловым тоном. — Мы недавно посоветовались с товарищами и решили вам посодействовать.

— В чем? — осторожно задал вопрос Барченко.

— Вы, конечно, про институт академика Бехтерева слышали?

— Кто же в научном мире не знает института Владимира Михайловича!

— И прекрасно! Чудно… Весьма и весьма. Представьте, мы с Владимиром Михайловичем недавно о вас говорили. Оказывается, вы у них с лекцией об этой… Шамбале выступали?

— Было дело.

— Академик о вашей лекции отозвался очень высоко, — и опять молчание.

— Словом, так, — продолжал Дмитрий Наумович, похоже, после каких-то внутренних колебаний. — Вам предлагается место в институте товарища Бехтерева, — на слове «товарища» было сделано ударение. — На кафедре, как сказал сам Владимир Михайлович, телепатии и гипноза. С профессорским окладом.

— Я не ослышался? — вырвалось у Александра Васильевича.-• С профессорским окладом?

— Вы не ослышались. И с продовольственным пайком первой категории.

— Боже мой! — пролепетал мистический ученый.

— Завтра же и отправляйтесь прямехонько к Владимиру Михайловичу. Он вас ждет.

— Я не знаю, как вас благодарить…

— Никаких благодарностей! — перебил растроганного гостя хозяин кабинета. Мы это делаем исходя из самой горячей симпатии к вам.

— Спасибо! Спасибо… Я…

— Впрочем, Александр Васильевич, есть одна маленькая просьба.

— Я весь внимание… Дмитрий Наумович…Здесь, пожалуй, уместно сделать отступление и забежать вперед, в близкое, но непредсказуемое будущее.

30 января 1921 года на заседании Ученой конференции Института изучения мозга и психической деятельности — или, как его в ту пору называли в Питере, Института мозга — его директор, академик Владимир Михайлович Бехтерев, выдающийся русский невролог, психиатр и психолог сказал следующее:

— Господа! — обращение «товарищ» он пока игнорировал. (До поры, до поры. С волками жить…) — Наша конференция называется «На Муроме». Ее результатом будут не только наши совместные выводы о предмете, который мы подвергаем тщательному, однако лишь теоретическому исследованию, но и научная экспедиция на Кольский полуостров, средства на которую, хотя и мизерные, нам удалось получить из государственной казны. Да, в Лапландию для изучения и исследования непонятного загадочного заболевания «мереченье» мы отправим научную экспедицию. И возглавить ее я предлагаю Александру Васильевичу Барченко, который работает у нас недавно, но зарекомендовал себя блестяще! Я подчеркиваю — блестяще.