Полукровка. Эхо проклятия - Андрей Константинов

— О, да! — согласилась Самсут, подавляя желание подойти и погладить руками стол, зеркало, часы.

— Давайте все-таки сядем, — и Майрик придвинула ей странное кресло. — Это сетир, такое восточное сиденье, ими пользовались сирийские армяне в конце девятнадцатого века. Но оно очень удобное. — Женщины сели напротив друг друга. — Расскажите же мне поподробней о вашей бабушке — ведь, как я поняла, это она была Тер-Петросян.

— Да, Маро Тер-Петросян. Это фамилия ее матери, в память о которой бабушка дала мне имя Самсут… — И тут впервые за эти сутки нервы Самсут не выдержали, и она вновь расплакалась горько, как маленькая девочка, уткнувшись лицом в плечо Майрик. — Это… это такая грустная история.

И она рассказала доброй Майрик все, что узнала из тетрадки прабабушки Самсут — и из разговора с таинственным Хоровацем.

— …И больше я ничего не знаю… ничего… Почему я так поздно поняла, что без знания своих корней так плохо, так трудно, и тычешься как слепой котенок…

Майрик крепко обняла ее.

— Но ведь еще не все потеряно, правда? А главное — теперь у вас есть возможность.

— Какая? — убитым голосом всхлипнула Самсут.

— Как я уже сказала, Тер-Петросяны — фамилия известная, очень известная, и в Греции тоже. Я знаю, что в окрестностях Афин живет большая и богатая семья с этой фамилией.

— И… это у них кто-то погиб в автокатастрофе?!

— Слава богу, я ничего такого пока не слышала, но, может быть, им известно больше. У них, несомненно, есть родственники в Европе и в Америке… Возможно, отыщутся какие-то следы ваших предков, которые, судя по вашему рассказу, какое-то время жили в Константинополе. Словом, я думаю, что вам надо непременно увидеться.

— Но как?

— Ну, этот вопрос, скорее, к Овсанне — это она у нас имеет дело с таможней и визами. И, кстати сказать, именно этим вопросом она сейчас и занимается.

— Я даже не знаю, как благодарить вас…

— Люди должны помогать друг другу, а уж армяне — особенно. У нас было слишком тяжелое прошлое, чтобы можно было пренебрегать друг другом сейчас, правда? — Майрик ласково провела рукой по плечам Самсут, немного помолчала и неожиданно спросила: — А вы не читали Абовяна?

— Нет, — вновь потупив глаза, ответила Самсут, не решаясь добавить, что даже никогда не слышала такого имени.

Майрик подошла к книжной полке, достала с нее объемистый томик, полистала его и, наконец, остановилась на одной из страниц.

— Вот:

«Это — мы.

Мы — и не мы. Мы говорим, что не мы. Мы прикрываем рукой глаза и хотим увидеть в темноте другое.

Мы, армяне, принимая, не принимаем. До такой степени, что предпочитаем обманывать самих себя. Хотим подменить нашу страну. Не отказываемся от нее, но и не принимаем ее такой, какая она есть. Такой мы ее не хотим принимать. Ах, такой мы ее не хотим! Мучаемся, трудимся, стонем, веками тащим на своих плечах ужасающую бедность нашей земли, но, когда говорим о стране, то поднимаем голос до самой высокой ноты и во всю мощь легких кричим: „Страна райская!..“

Мы, армяне, — реалисты. Мы не ищем рая там, за облаками, в грядущей жизни, в мире неведомой символистской духовности, а хотим его здесь. Мы не мыслим вечности, но представляем себе наготу нашей земли и говорим: повсюду цветы, соловьи, журчат ручьи, цветут деревья и травы, рокочут реки…»

— Но, впрочем, хватит, — остановилась Майрик, закрыла книгу и, аккуратно поставив томик назад, вопросительно глянула на свою гостью. — А сейчас идите отдыхать. Как только возвратится Овсанна, я сразу же отправлю ее к вам…

Санкт-Петербург, 15 июня, вечер

Сергей откатил свою старую, верную подругу на Славкин автосервис, простился с ней без слез, но с легкой грустью в душе, упрятал во внутренний карман три зеленых бумажки с портретом изобретателя громоотвода, от предложения обмыть сделку отказался и двинулся в сторону метро. Отныне, и очень может так статься, что и навсегда, — пешком.

По дороге он набрал номер Толяна, и тот немало огорошил Сергея сообщением о том, что инцидент с отелем, оказывается, уже улажен, и что в данный момент гражданка Головина свободна аки птица. То бишь никакая гуманитарная помощь (она же — материальная жертва) со стороны Габузова более не требуется.

— Я ж тебе говорю, амиго, — фартовая баба, эта твоя Самсут Матосовна, — заключил свой краткий монолог Толян.

— А ты не узнал, где она сейчас? Можно с ней как-то связаться? — в отчаянии сорвался на крик Габузов.

— Понятия не имею. Зенон сказал…

— Кто сказал?

— Опер местный, зовут его так. Я, блин, с этой твоей Головиной скоро буду знать по именам всю полицию Кипра… Да что там: еще парочка таких дней — сам на греческом заговорю… Вернее, это скоро со мной ребята из нашего ХОЗУ заговорят. На матерно-греческом. Когда им счета за международку придут.

— Извини, я тебя перебил, — попытался погасить страсти Сергей. — Так что сказал этот самый Зенон?

— Он сказал, что дело Головиной вела местная следовательша, Оксана. Говорит, очень толковая девка…

— Она что, русская?

— Блин, Серый, откуда я знаю?!.. В общем, ночью она Головину допросила, а уже утром приехала, привезла бумаги, подтверждающие, что руководство отеля претензий более не имеет. Головиной отдали вещи, вроде как даже извинились… во сервис, а?.. И она вместе с этой Оксаной уехала.

— Куда уехала?

— Амиго, похоже, из-за этой бабы ты тупеешь прямо на глазах!.. Очнитесь, вы очарованы! — не на шутку завелся Толян. — Откуда я знаю, куда они поехали?! Может, в аэропорт, может, на пикник, может, вообще — в другую тюрьму. Я ж там со свечкой не стоял!

— Но ты мог бы выяснить…

— Всё, извини, Серый, но ты меня сегодня уже просто заманал! К твоему сведению, до сих пор продолжается допрос, он же — оперативно-следственное действо, гражданина Оболенского, который вламывает своих с такой скоростью, что мои мужики просто не успевают за ним записывать. А через пару часов мне надо опять тащиться в «Пулково-2», чтобы принимать очередную порцию красавцев… А ты тут паришь мне мозги!

— Я не парю, просто…

— Нет, амиго, ты именно что паришь. И всё очень даже непросто… Посему, дай мне хотя бы эти сутки разобраться со своими делами, и тогда уже гуртом навалимся на твои… Ну нет у меня сейчас времени выяснять: в какое именно место на территории островного государства Кипр поехали кататься девушки Самсут и Оксана! Веришь-нет?!

— Верю, — вздохнул Габузов и снова не преминул вставить своё, наболевшее — Но как же киллеры? Раз Самсут Матосовна на свободе, значит, на нее автоматически снова открыта охота!

— Серый, успокойся! В настоящий момент твоя фартовая клиентка находится под опекой следовательши, которую коллеги характеризуют как толковую. Это означает, что пока ей ничего не угрожает… Далее: бланк задания по «ПТП» на Шверберга мои ребята оформили. С завтрашнего дня втыкаемся и начинаем слушать… Короче, все кругом деятельно работают. И, заметь, все, кроме тебя… Поэтому давай, кончай свой скулёж и займись чем-нибудь полезным. Например, подвези мне в отдел запись разговора Ильи Моисеевича с киллером… Если я к тому времени уже уеду, запечатай в конверт и оставь у дежурного. Вкурил?

— Вкурил, — грустно подтвердил Сергей.

— Тогда исполняй. Вот только сначала зайди в ближайший шалман и опрокинь в себя стакан водки. Считай, что это приказ… Да, и еще, Серёга… В общем, спасибо тебе!

— За что? — искренне удивился Габузов.

— За чумодан, — хохотнул Толян и тут же отключился…

Епископия, Кипр, 15 июня, ближе к полуночи

…Отчего-то Самсут казалось, что и предназначенная ей комната будет такой же, как та, в которой они разговаривали с Майрик. Но, к немалому своему удивлению, ее поместили в стильную студию с абстрактными картинами по стенам и прямо-таки космической мебелью. Усталость последних суток навалилась на нее как-то внезапно и вдруг, и Самсут отключилась сразу: едва раздевшись и упав в прохладные объятия льняных простыней…

Ей снилась дикая весна, гонящая вниз по скользким склонам гор волны пылающих алых анемонов. Всюду на горных пастбищах и на маленьких равнинах так и рвался из земли их дивный багрец, теснящий целомудренную белизну хрупких нарциссов, у которых тоже настала пора цветения. Воздух дышал каким-то незримым золотистым гулом — то ли это играл тан, то ли роилось несметное множество златокрылых насекомых. А может быть, это шумели где-то далеко упрямые волны озера Ван?..

Проснулась она, как ни странно, не от света, а от ощущения полной темноты. Самсут подошла к стеклянной двери и ступила на балкон, чувствуя при этом себя так, словно шагнула в морскую бездну. Черное торжество царило вокруг. Оно было живым, пряным, волнующим, и Самсут, право слово, не удивилась бы, если бы сейчас из этой черноты вдруг соткался какой-нибудь древнегреческий бог, по старинному обычаю приняв обличье мускулистого мужественного героя. Наверное, именно в такие моменты и рождались легенды о связи богов со смертными женщинами…