Фея белой магии - Анна Ольховская

– Это не мой папа, – прошептала девочка, поднимая глаза на Морено. – Вот мой папа. И ему больно, очень больно.

Маленькая ладошка легла мне на грудь, накрыв спрятанную стеклянную тюрьму.

– Малыш! – Винс растерянно перевел взгляд с Ники на меня. – Это не папа, это мама. Да, ей больно, поэтому срочно нужен врач, а мы тут разговоры разговариваем.

– Нет! – Я впервые видела дочь в таком состоянии: детское личико исказилось от гнева, настоящего, взрослого гнева. – Папа здесь, здесь! И ему очень плохо. А там, – кивнула она на «Лешку», – там чужой. Плохой, злой, его надо прогнать, иначе папа умрет!

Она раскраснелась, словно горела в температурном жару, глаза переполнились слезами и отчаянием, ладошки теребили шарф, высвобождая бутылку.

Жаклин нахмурилась и подошла к «Лешке» поближе. Она с минуту пристально всматривалась в его глаза и вдруг ахнула и отшатнулась.

– Что, что такое? – Я попыталась встать, но едва не захлебнулась от очередного выплеска крови.

Похоже, внутри у меня что-то всерьез повреждено после удара колдунова прихвостня. Но это волновало меня сейчас меньше всего. С Лешкой беда, причем серьезная, иначе почему Жаклин, побледневшая так, что ее лицо стало пепельно-серым, трясущимися руками вытаскивает из рюкзака колдовскую амуницию, обмениваясь короткими репликами с такими же сосредоточенно-серьезными унганами? Почему моя дочь дрожит так, словно у нее лихорадка?

– Жаклин, ты можешь мне объяснить, что происходит?! – отплевавшись и отдышавшись, прохрипела я.

– Я же предупреждала – мы сами до конца не знаем, на что способен этот бокор, – торопливо проговорила Жаклин, кивнув на застывшего со странной улыбкой на лице Дюбуа. – Поэтому и предположить не могли такого. Я с подобным не сталкивалась никогда.

– Чего – такого, прекрати говорить загадками!

– Мы думали, что он поселил в тело твоего мужа кого-то из низших невидимых, полностью ему подвластных, но он… Он поместил там часть себя и сейчас переходит туда полностью. Как он это делает – не знаю, но если мы не помешаем ему, бокор навсегда завладеет телом твоего мужа.

– Но как это может быть? – прошептала я, отказываясь верить. Так не бывает. Не бывает!!!

– Мама! – На меня смотрели широко распахнутые глаза моей дочери. Отчаяния в них больше не было, только странная сосредоточенность. – Тетя говорит правду. Я хочу помочь папе. Я смогу.

– Всем стоп! – заорал Винсент, срывая с головы шапку и вытирая взмокший лоб. – Что за чушь вы тут несете? Кто где поселился? Кто куда переходит? Вы что, все дружно сбежали из психушки?

– Да, солдат, – монотонным, каким-то механическим голосом проговорил колдун. – Мы все тут одинаково сумасшедшие. Забери у этой ненормальной телефон и вызывай свою кавалерию. Не слушай их.

– Ты мне еще указывать будешь, тварь! Тебя вообще шлепнуть надо при попытке к бегству, таким уродам, как ты, жить нельзя! Так что лучше заткнись и не зли меня! – процедил Морено, приблизившись к колдуну вплотную.

Но тот больше ни на что и ни на кого не реагировал. Глаза его закатились, лицо застыло, вместо Дюбуа сейчас стоял на коленях восковой манекен.

И я поверила, окончательно поверила в реальность происходящего. Мои недоумение, отчаяние, ужас, жалобно пискнув от неожиданности, моментально убрались в японский город Восвояси. А освободившееся место заняли ледяная решимость и раскаленная упертость. И они совсем не мешали друг другу, они слились воедино, заполнив меня целиком, вытеснив даже господствовавшую недавно боль.

Я, держась за стену, поднялась. Крови на этот раз не было, и на том спасибо.

Значит, душка Паскаль решил, что он тут самый умный? Ну-ну.

Не очень быстро, но достаточно уверенно я направилась к эпицентру событий – алтарю, на который унганы пытались уложить «Лешку». Тот активно сопротивлялся. Нет, так не пойдет.

– Винс, – я повернулась к свирепевшему все сильнее приятелю, – я обещаю тебе – потом, позже, я все объясню. Сейчас на это нет времени, слишком уж происходящее здесь выходит за рамки привычного. Просто поверь мне – так надо. Слышишь – надо! И нам всем очень нужна помощь. Ты сможешь делать то, о чем я тебя попрошу, ни о чем не спрашивая и ничему не удивляясь? Сможешь?

– Попробую, – мрачно пробурчал тот. – Что делать-то?

– Для начала пусть твои люди положат на алтарь Лешино тело и будут удерживать его там, желательно неподвижно, на протяжении всего обряда.

– Лешино тело? – поднял брови Винс. – Обряда?

– Я же просила – ничему не удивляться. Единственное, что потребуется от вас сейчас, – делать то, что я скажу, и ни в коем случае, ни при каком раскладе не вмешиваться. Учти, дальше будет хуже.

– Только не надо меня пугать! – фыркнул приятель. – Сделаем все как надо. Ларри, Арчи, Дэн, слушать меня!

Вымуштрованы клоны Морено были безупречно. Молча выслушав приказ, они направились к продолжавшему упираться «Лешке», и через минуту пациент был зафиксирован с максимальной надежностью.

– И что теперь? – Винсент стоял возле застывшего колдуна, сменив одного из своих людей.

– А дальше – не вмешивайтесь. Ваша задача – следить за этими двумя. И помните, что бы ни происходило, что бы ни делали эти люди – не мешайте им, заклинаю! Иначе мы потеряем Лешку, навсегда потеряем.

– ОК.

– Жаклин, – я повернулась к закончившей приготовления мамбо, – что делать мне?

– Возьми девочку и сядь на стул, стоять тебе сейчас не стоит. Мы постараемся обойтись без помощи твоей дочери, но, боюсь, не получится. Ты должна знать – ни я, ни унганы никогда раньше подобного не делали. И гарантии, что все получится, нет. Ты же будь готова по моей команде открыть бутылку. Поняла?

– Да, – кивнула я, усаживаясь вместе с дочкой на ставший уже привычным стул. – Поспешите.

– И еще. – Жаклин запнулась и отвела глаза. – Боюсь, что нам может понадобиться жертва, и петухом здесь не обойтись.

– Нет! – Ника в упор посмотрела на мамбо. – Не понадобится. Я смогу и так.

– Маленькая, ты… – печально усмехнулась Жаклин, но вдруг осеклась и застыла, не отрывая взгляда от глаз моей дочери.

Затем молча повернулась и кивнула унганам, выстроившимся в заградительную цепочку между алтарем и колдуном. В этой цепочке стоял и Франсуа.

Я прижала к себе дочку как можно крепче, а она, в свою очередь, прижала к груди тюрьму своего отца. Господи, помоги нам!

И мамбо запела. Но ни барабанного ритма, ни знаков на полу сейчас не было. Да и ритуального танца, по большому счету, тоже, Жаклин просто плавно приближалась к колдуну, не прекращая пения. Я видела, как она поймала взгляд Дюбуа и теперь старалась не упустить его. Воздух дрожал от схлестнувшихся сил, сил света и тьмы. Лица унганов побледнели от дикого напряжения, Франсуа еле стоял, «Лешка» корчился на алтаре в страшных судорогах.

Но вот застывшее лицо колдуна превратилось в искаженную дикой злобой звериную морду, он заревел от ярости и попытался вскочить на ноги, однако Винс быстро охладил его пыл, врезав рукояткой пистолета в висок. Дюбуа рухнул на пол и, вытирая заструившуюся из рассеченной кожи кровь, хрипло расхохотался:

– Это все, на что вы способны? Он все равно мой, таковым и останется! А это тело можете сажать куда угодно, рано или поздно я из него перейду!

Было видно, что Жаклин едва держится. Она прекратила пение и, тяжело дыша, оглянулась на мою дочь:

– Ника?

Малышка, сидевшая до этого момента неподвижно, кивнула. Она осторожно слезла с моих коленей, передала мне бутылку и молча направилась к алтарю. Дюбуа дернулся, пытаясь остановить ее, но на этот раз Винсент действовал жестче. И колдун, похоже, потерял сознание. Вот и отлично, мешать не будет.

– Не верьте ему, – хрипло проговорила Жаклин. – Бокор никогда не уходит, иначе мы давно бы с ним справились. Даже физическая гибель его тела не гарантирует победы, вы же видите, он приготовил запасной вариант.

– Жаль, что я не успел тебя прикончить, гадина, – прошипел колдун, открывая глаза.

– Заткнись. – Морено пнул его по ребрам. – А то сам заткну, сапогом.

Тем временем Ника добралась до алтаря и указала на свободное место возле ног «Лешки»:

– Мне надо туда.

Пошатывающийся от слабости Франсуа выполнил просьбу девочки и поставил ее на алтарь. «Лешка» попытался сбросить ее, но спецы Морено не зевали.

– Тетя, – Ника повернула голову к Жаклин, – я сейчас буду прогонять злого из папы. Помогите мне, хорошо?

– Да, девочка.

– И не пускайте того, – кивок в сторону скорчившегося на полу колдуна, – держите его.

– Мы постараемся.

И девочка замерла, вытянувшись стрункой и раскинув руки в стороны. Она запрокинула голову и закрыла глаза, губы ее шевелились, лицо стало чужим, словно ребенок вдруг мгновенно состарился. Сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее вокруг нее начинал разгораться ореол пульсирующего света. Морено и его люди ошалело замерли, «Лешка» вдруг завыл и задергался, а ореол все рос. Вот он достиг ног «Лешки», добрался до колен, до бедер, до солнечного сплетения и… словно кто-то дунул на пламя свечи, и свет погас.