Волк (ЛП) - Гаджиала Джессика

— Что? — спросил я, зная, что она ни за что не сделает этого просто так. Она была профессионалом в логике. Это было то, что она делала, наряду с хакерством и изготовлением бомб, и отказом использовать фильтр, когда она говорила.

— Отпечаток ботинка исчез. Это единственное доказательство, которое у нас было на тебя, и она это знала. — Конечно она знала. Это была моя девочка. — Но для Джейни этого было недостаточно.

Я почувствовал, как у меня задергались губы. — Конечно нет.

— Сейчас мы не можем ничего доказать, но давайте посмотрим правде в глаза, мы знаем, кто стоит за таким ходом событий. Мой напарник, Марко, рассказал, что на него напали в переулке рядом с его квартирой. Избили его до потери сознания. Джейни —сильный боец и все такое, но она ни за что не одолеет его. Я ставлю на то, что она втянет в это дело одного из Малликов. Илай, судя по явному насилию, которое он нанес. Но она все еще не закончила…

Иисус Христос. Спала ли она вообще?

— Должно быть, она учуяла в Марко что-то такое, что ей не понравилось, поэтому она немного покопалась. И она нашла то, чего не хватило властям, когда они приняли его. И это связь с семьей Абруццо. Поэтому, естественно, твоя маленькая злючка нанесла визит семье Грасси, которая нанесла визит Марко, который внезапно выписался из больницы и быстро пропал. — Коллингс помолчал, качая головой, и странная улыбка заиграла на его губах. — Должен признаться, я знал, что женщины могут извергать такой гнев, что саранча покажется милосердной, но Джейни находится на вершине этого.

— Говоришь мне то, что я знаю, — пожал я плечами, хотя внутри у меня было такое чувство, будто мое сердце вот-вот вырвется из грудной клетки. Она была на грани слез. Я должен был знать, что она не могла просто залечь на дно в лагере, красить ногти и бросать вызов парням в соревновании по грэпплингу (прим.перев.: вид спортивного единоборства, совмещающего в себе технику всех борцовских дисциплин, с минимальными ограничениями по использованию болевых и удушающих приёмов).

— Ну что ж, позвольте мне рассказать вам немного больше о последствиях маленького буйства вашей женщины. Такие, как ОВР, пришли на разведку. Теперь, держу пари, на голову Марко свалится вся вина. Он идеальный козел отпущения. Он ушел. В полиции он пробыл недолго. Все его открытые дела проверяются другими детективами. И, ну, это самое ужасное… — он замолчал, в замешательстве подняв брови, но улыбаясь.

— Самое ужасное?

— Всех доказательств в твоем деле, кажется, никогда не существовало.

— Неужели, — сказал я, чувствуя, как расплывается улыбка.

— Это безумие. Марко, должно быть, был подлым сукиным сыном, раз подставил такого хорошего, честного гражданина, как ты.

— Чертовски верно, — согласился я.

— Так что нет нужды говорить, что вы можете идти с принесенными извинениями ДПНБ за ваше незаконное задержание. Мы вернем тебе одежду и позовем кого-нибудь, чтобы тебя забрали. Джейни, я полагаю?

Я почувствовал, как у меня затряслась голова. — Рейна, — поправил я.

— А теперь послушай меня, сынок… — Коллингс вздрогнул, почти взволнованный мыслью о том, что Джейни прошла через все, что сделала, просто так. — Разве ты не слышал, что я говорил о хороших женщинах? А Джейни, если отбросить беззаконие, она на столько хороша, на сколько это возможно.

— Знаю, — согласился я, кивая.

— Тогда какого черта ты не хочешь, чтобы она приехала и забрала тебя?

— Сколько сейчас времени? — спросил я.

Брови Коллингса сошлись на переносице, и он потянулся за сотовым. — Шесть пятнадцать.

— А в прошлый раз, когда она устроила хаос?

— Вчера днем, — уточнил Коллингс.

— Она спит.

Голова Коллингса дернулась назад, брови сошлись на переносице. Потом он посмотрел на меня и кивнул. — Знаешь, Волк, если оставить в стороне все беззакония и для тебя, я думаю, ты тоже вполне порядочный человек. — Он помолчал. — Когда появилась эта новость, Волк? Там были фотографии. Лица женщин были размыты, но то, что с ними делали… — он покачал головой. — Но даже в маске сходство было слишком сильным, чтобы отрицать. Одна из этих женщин была очень молодой, очень жестоко измученная Джейни. — Я крепко зажмурился от этого образа, проглатывая подступившую к горлу желчь. Однажды, я надеялся, что этот образ исчезнет для меня, так же, как я надеялся, что он исчезнет для нее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Некоторые люди заслуживают смерти, Волк. Вот почему я верю в смертную казнь. Некоторым мужчинам не следует позволять себе роскошь дышать после того дерьма, которое они натворили. Но это дерьмо может заслужить двадцать лет. Двадцать лет сидеть в камере, есть на деньги налогоплательщиков, носить вещи, купленные за деньги налогоплательщиков. Если и есть что-то, что дает тебе эта работа, когда ты занимаешься ею так же долго, как я, так это перспективу. Я бы предпочел, чтобы такие куски дерьма, как Лекс Кит, встретили кровавый конец на улице, чем потом жили бы в камере, все еще управляя организацией, построенной на крови и боли из-за этих прутьев. Эти улицы безопаснее для женщин, когда этот ублюдок мертв. И если, сделав это, ты купил своей женщине чувство безопасности и свободы, которой у нее никогда не было, что ж, тогда я счастлив за вас обоих.

С этими словами он вышел и через несколько минут вернулся с моей одеждой.

Десять минут спустя Рейн уже входил в здание участка, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.

— Слава богу, что ты свободен, чувак. У меня полно забот с моей собственной женщиной. Я не могу иметь дело и с твоей. Вчера у нее были Саммер и Ло, которые занимались стрельбой по мишеням. Я видел, как жизнь пронеслась перед моими глазами.

— Она хороший стрелок, — возразил я, когда мы вышли к ожидавшему меня грузовику.

— Должно быть, кто-то научил ее фокусу с монетами, — сказала Рейн, глядя на меня с пассажирской стороны, когда я повернул грузовик. — С ней все в порядке, Волк. Я знаю, что ты волновался. Работа помогала ей оставаться в здравом уме. И наличие Репо, чтобы составить ей компанию, когда она не могла спать, тоже помогало. На самом деле, они оба вырубились на диване перед недопитым пивом и почти полной миской попкорна.

— Хорошо, — кивнул я, сворачивая в сторону лагеря.

— Знаешь, что мы не занимаемся этим дрянным дерьмом, — сказал Рейн, когда тишина затянулась. — Но, когда в моей жизни впервые появилась Саммер, ты сказал мне, что она хорошая женщина. Для тебя это был практически гребаный разговор, поэтому я решил, что теперь, когда у тебя появилась женщина, я должен сказать…

— Так скажи.

Рейн фыркнул. — Я люблю ее из-за тебя, Волк. Если бы мне кто-то сказал год назад, что ты в конечном итоге будешь с кем-то вроде нее, или вообще с кем-то, я бы сказал, что они сумасшедшие. Но то же самое я могу сказать о Кэше и Ло.

— Рейн… — Я рассмеялся, закатывая глаза.

— Отвали. Не привык к такому обмену дерьмом. Я хочу сказать, что она хороша для тебя. И ты чертовски хорош для нее. Приручи ее немного.

— Джейни? Приручить? — спросил я, улыбаясь, припарковывая грузовик. — Не хотелось бы, чтобы она была ручной, — добавил я, когда мы вылезли из грузовика и направились к входной двери.

И я действительно не хочу, чтобы она была ручной. Нравилось ли мне, что она чувствовала себя достаточно комфортно со мной, чтобы при случае показать более мягкую сторону? Да. Но я не хотел ее из-за ее способности стать кем-то другим, чем она была. Мне понравились все ее грани. Мне нравились ее комментарии от начала и до конца. Мне нравилось, как она могла бороться за самые глупые мелочи с такой же страстью, как и за дерьмо, которое действительно имело значение. Мне нравилось, что она была способна на все, к чему стремилась, и была открыта для предложений стать лучше. Мне нравилось, что она была дерьмовой кухаркой, но чертовски эффектной уборщицей на месте преступления. Мне нравилось, что у нее явно не было опыта подпускать мужчин, и это пугало ее, и она колебалась, но и не пыталась оттолкнуть меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})