Живое и мертвое - Михаил Костин

Затем мир стал необъятным, а все, что он знал до того и узнал теперь, оказалось крохотной горсткой мусора на краю этого мира. Мир стал бесконечным и непонятным. Ответов в нем было меньше, чем вопросов. А каждый новый ответ рождал новые вопросы. В этом мире он потерялся. Потерял себя. Потерял понимание. Цели, задачи, такие понятные, рассыпались в прах. Сейчас ему хотелось снова стать живым человеком, это была единственная цель, мечта, но она ничего не решала и не изменяла.

Мир от этого не изменится. Да и он сам не изменится. Поменяется только его состояние. Физическая оболочка. А так ли она важна?

Что нужно менять? И нужно ли? Что нужно понять?

— Не пытаться, — задумчиво повторил Деррек. — И жить, как твой приятель Петро? Это очень соблазнительно. Иногда. Но, думаю, лучше биться головой об стену в надежде ее пробить, чем сидеть под стеной, поклоняться ее величию и смеяться над бьющимися в нее идиотами.

— Лучше быть идиотом, чем упырем? — усмехнулся Винни.

— Лучше быть человеком, чем упырем, — ответил Деррек. — Если для этого надо быть идиотом в глазах упыря, что ж — я согласен. Вот вчера я вел себя, как упырь. И до сих пор меня это гложет.

— Я не обиделся, — смутился отчего-то Винни.

— Дело не в тебе, — покачал головой Деррек. — Дело во мне. Не понимаешь?

Винни не ответил. Хотелось бы сказать, что все ясно. Но ясно-то как раз ничего и не было.

Выйти Петро решил через главные ворота. Покидать город через небольшую лазейку — лишний шанс нарваться на патруль. Там где никто не ходит, нет работы. Зато плодится скука. А от скуки можно и дятла на дереве проверить, приняв за подозрительную личность.

Главные ворота наиболее многолюдны, потому есть шанс проскочить незамеченным. Правда всегда оставалась возможность, что его узнают и поднимут тревогу, но люди в большинстве своем смотрят под ноги, а не по сторонам. Так что вряд ли кто-то видел объявление о его розыске. И уж тем более никто не обратит внимания на него самого. У жителей портового города и без него дел хватает. Если не наступить такому на ногу, он на тебя и не посмотрит. Какое ему дело?

На ноги Петро никому не наступал. С охраной повезло — она была занята досмотром телеги какого-то упыря-фермера. Потому он беспрепятственно покинул город.

Настроение снова стало подниматься. К черту этот портовый, шумный, бессмысленный улей. У него столько денег, что можно прекрасно устроиться в любой деревне. И нечего корчить из себя денди. Он простой дохлый парень из захолустья. С этим жить привычнее и спокойнее.

Дорога сузилась, разветвилась, разделившись на несколько совсем уж истончившихся тропок, словно вилка. Петро свернул на ту, что была менее приметна. Сейчас надо уйти подальше. И желательно при этом ни с кем не встречаться. Чем меньше стороннего внимания к его персоне, тем лучше.

По краям замелькали деревья. Лес сгустился, как столярный клей. Кроны деревьев сомкнулись над головой, зеленой сетью обхватывая небо. Веселый пейзажик радовал глаз, но у Петро почему-то возникло стойкое чувство, что за ним кто-то следит.

Упырь оглянулся. На дороге помимо него никого не было. Показалось?

Петро зашагал быстрее. Чувство не покидало. За ним кто-то следил. Кто-то смотрел ему в спину. Если не с дороги, то из-за кустов. А может, сверху, сквозь сплетающиеся кроны. Упырь замер, прислушался. Птицы, ветер, жизнь леса. Никаких посторонних звуков.

Но зуд между лопаток был слишком силен, чтобы с ним не считаться.

Он снова зашагал быстрее. Почти перешел на бег. Припустил, постоянно оглядываясь. Никого. Да и кто может за ним следить? Блюстители порядка из Лупа-нопа? Лысый, купивший его со всеми потрохами? Охрана дальше цепи городских постов носа не кажет. У странного страшного человека сейчас должно быть своих забот выше крыши.

Петро оступился. Споткнулся. Дернулся, словно ему ударили по лицу.

Впереди, шагах в ста от него, стояла огромная, страшная, как смерть, собака. Или волк. С такого расстояния и не разобрать.

— А чтоб тебя! — рявкнул перепугавшийся упырь.

Животное восприняло это, как призыв к действию. Корпус собаки опасно наклонился вперед, и она потрусила в сторону Петро.

Нет, не собака. Волк. Облезлый и наверняка голодный. Голодный настолько, что сожрет, не разбираясь, свежее мясо или с гнильцой. Упырь не любил ни собак, ни волков, ни перевертышей, которые в них легко превращались. Не любил и боялся.

— А чтоб тебя! — крикнул он громче, развернулся и побежал.

Волк тоже прибавил хода. Сзади слышались мощные, хоть и тихие, скачки. Или казалось, что они слышатся.

Петро обернулся. На дороге никого не было. Упырь смачно выругался, завертелся в поисках животного, но дорога снова была пуста.

И что теперь? Куда дальше? По уму вперед, в глубь острова, подальше от города. Но если с учетом бешеной собаки, прячущейся где-то в придорожных кустах, то скорее обратно. Назад. До развилки, где есть хоть какие-то люди или нелюди. Хоть кто-то, кто примет его сторону, защитит от дикой твари.

Петро завертелся, не в силах принять решение. И замер. Кусты раздвинулись беззвучно, и животное снова появилось рядом. Волчица. Потрепанная, полинявшая, жутко уродливая. Похожая на брошенную собаку. Внутри екнуло.

— Эй, — Петро выставил перед собой руки, словно пытаясь защититься. — Я же тебя знаю. Ты Нана?

Волчица молча показала зубы, и упырь отдернул руку. А может, и не Нана. Все они на одно лицо. Хотя вторую такую страхолюдину пойди сыщи.

Животное остановилось в пяти шагах. Один прыжок, оценил Петро. Один прыжок, и зубищи этой бестии сомкнутся на его горле. Это его, конечно, не убьет, но покалечить тварь его может сильно. А где ему сейчас новые запчасти найти?

— Чего ты хочешь от меня? — чуть не плача взвыл упырь, чувствуя, как предательски дрожит голос.

Волчица смотрела молча. Не мигая. Пугающе. Петро отвел взгляд.

— Я пойду, — тихо сказал он.

Животное молча показало зубы. Он видел это краем глаза, но рассмотрел во всех деталях. Не пойду, метнулось в перепуганной голове.

Волчица медленно двинулась к нему. Петро попятился. Шаг за шагом. Медленно, но верно. Через десяток шагов понял, что его оттесняют к лесу. Попытался сместиться в сторону, но волчица тут же показала зубы.

— Чтоб тебя, — бессильно заскулил Петро.

Зверь, скалясь, шел на него. Единственный выход, который он оставлял упырю — отступать в лес. Зеленый, пронизанный солнечными лучами, наполненный птичьими трелями. Который почему-то стал жутким и пугающим. Но другого выхода не было. И Петро продолжал отступать шаг за шагом.

Сколько он так шел? Упырь не смог бы сказать. Время потеряло всякий смысл, превратившись в тягучую резинку страха. Пятился он четверть часа, а может, час. Или целую вечность. В какой-то момент он понял, что может идти только в одном направлении, и отвлекся.

Не заметил, как зверь пропал из поля зрения. Словно растворился в зелени леса. Что это значит? Упырь испугался, и снова завертелся, как уж на сковородке. Но через секунду услышал голоса.

Ага, вот оно! Где-то рядом люди. Или еще какие-то разумные существа. Без зубов и с даром речи. С ними можно договориться. Зверь услышал их раньше и испугался.

Спасение показалось близким. Петро радостно бросился на голоса. Лес чуть поредел. Впереди замаячил просвет. Поляна!

Петро бросился к спасительной поляне изо всех сил. Деревья расступились. На поляне сидели трое. Один привалился к дереву. Двое других сидели поодаль. Мальчишка, мужчина и… скелет.

Трое замолчали. Секунду они и Петро смотрели друг на друга.

Спасения нет, метнулось в голове. Он хотел бежать, но прежде чем желание оформилось в осознанное действие, мужчина в несколько крупных прыжков оказался рядом. Петро дернулся, но получил хороший удар в ухо. Земля и небо поменялись местами. Упырь понял, что летит. Что никуда уже не денется. В голове замельтешили спутавшиеся мысли.

Мир остановился. Он посмотрел перед собой. Рядом возвышался знакомый до тошноты вампир. Взгляд Деррека не предвещал ничего хорошего.

— На ловца и зверь бежит, — сурово сообщил он. — Подъем, гнилушка. Разговор есть.

Петро попытался подняться. Краем глаза отметив, как за спиной вампира на поляну выходит красивая женщина. Нана с изяществом поправляла одежду.

— А чтоб тебя, — пробормотал упырь и бессильно откинулся на землю.

11

Надо отдать ему должное, упырь довольно быстро справился с растерянностью. Сейчас он был связан по рукам и ногам и подвешен за ноги на дерево. Но даже несмотря на это, на мерзкой упырячей роже сохранялась надменная улыбка.

Деррек, Мессер и Нана сидели рядом. Ухмылка мертвяка действовала на них не лучшим образом. Винни отсел подальше. Смотреть на экзекуцию не хотелось.