Assassins Creed. Братство - Оливер Боуден

– Пока рано, Барто. Имей терпение. И закрой рот!

– Я и так терплю из последних сил… О чем болтают эти лягушатники?

– Потом расскажу.

Эцио убедился: знание французского у Бартоломео исчерпывалось несколькими фразами, почти целиком состоящими из ругательств. Это даже хорошо, что он сейчас не понимал слов, бросаемых французскими солдатами.

– Chien d’Italien[121].

– Prosterne-toi devant tes supérieurs[122].

– Regarde-le, comme il a honte de ce qu’il est devenu![123]

Вскоре смешки и оскорбительные фразы остались позади. «Пленный» и «сопровождающие» остановились у подножия широкой лестницы, что вела в жилище генерала. Валуа стоял наверху, в окружении старших офицеров. Рядом с ним стояла пленная Пантасилея. Ее руки были связаны за спиной. На ноги ей надели кандалы, позволявшие передвигаться мелкими шажками. При виде жены Бартоломео не удержался и сердито зарычал. Эцио пнул его ногой.

Валуа махнул рукой:

– Не надо излишней жестокости, лейтенант. Однако должен поблагодарить вас за проявленное рвение.

Октавиан повернулся к Бартоломео:

– Мой дорогой генерал, кажется, вы наконец-то поняли ваше истинное положение.

– Довольно болтовни! – заорал Бартоломео. – Освободи мою жену и сними с меня кандалы.

– Спокойнее, дорогой д’Альвиано, – сказал Валуа. – Столько требований я слышу от человека, чье имя никому ничего не говорит.

Эцио уже собирался подать сигнал, когда Бартоломео запальчиво крикнул:

– Мое имя говорит само за себя. А вот твое – явная подделка!

Генеральская свита замерла. Французские солдаты, слышавшие слова Бартоломео, – тоже.

– Да как ты смеешь! – забыв про французскую учтивость, закричал взбешенный Валуа.

– Думаешь, командование армией принесет тебе положение и сделает благородным? Настоящее благородство духа свойственно тем, кто честно сражается, находясь рядом со своими солдатами. А когда ты вместо честного сражения похищаешь женщину и ставишь условия – это называется другим словом. Сказать каким?

– Дикарями были, дикарями и остаетесь. Ничему вас жизнь не учит, – прошипел генерал.

Он выхватил пистолет, взвел курок и приставил дуло к голове Пантасилеи.

Эцио понимал: надо действовать быстро. Он тоже выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Бартоломео, изнывавший в ожидании сигнала, крепко сжал кулаки и сбросил кандалы.

Началось столпотворение. Переодетые кондотьеры под командованием Эцио бросились на ошеломленных французских солдат. Бартоломео выхватил у «караульного» свою верную Бьянку и бросился к лестнице. Однако Валуа оказался проворнее. Вцепившись в Пантасилею, он потащил ее внутрь и захлопнул дверь.

– Эцио! – взмолился Бартоломео. – Ты должен спасти мою жену. Только ты можешь это сделать. Его логово – настоящая крепость.

Ассасин кивнул и ободряюще улыбнулся старому другу. Потом внимательно оглядел здание. Оно было невелико, но французские военные архитекторы строили сообразно новейшим достижениям фортификации, стремясь сделать его неприступным. О том, чтобы взломать дверь, не было и речи. Оставалось единственное: проникнуть внутрь с крыши. Тамошние караульные явно не ожидали нападения. Возможно, на крыше отыщутся слабые места этой маленькой крепости.

Эцио взбежал по ступеням. Внизу кипел бой, поэтому никто не обратил на него внимания. Он смотрел, выбирая наиболее удобное место для подъема по стене. А к нему уже спешило не менее дюжины французов. Их мечи сверкали на раннем утреннем солнце. К счастью, у них на пути оказался Бартоломео со своей верной Бьянкой.

Возможно, стены жилища де Валуа действительно были неприступными, но они не были гладкими. Там хватало выступов и впадин, что позволило Эцио в считаные секунды залезть по ним на самый верх. Крыша была плоской, с дощатым нижним слоем и черепичным верхним. Пятеро караульных, увидев Эцио, потребовали пароль. Не услышав пароля, караульные с алебардами наперевес бросились к нему. Первого Эцио застрелил. Выхватив меч, он повел сражение с оставшимися четырьмя. Французы бились как черти, все время норовя уколоть его остриями алебард. Одному удалось пропороть его рукав и задеть локоть. Брызнула кровь. Но лезвие алебарды скользнуло по металлическому наручу, не причинив ассасину вреда.

Умело защищаясь наручем и нанося удары мечом, Эцио стоял против караульных, выпады которых становились все неистовее. Бросив бесполезные алебарды, французы взялись за мечи. При своих блестящих навыках Эцио было трудновато сражаться против четверых, но мысли о любимой жене Бартоломео подхлестывали его силы. Он понимал, что не может и не имеет права уступить противнику. Наконец ход сражения изменился в его пользу. Эцио пригнулся, и два меча рубанули воздух. Удар третьего он парировал своим верным наручем, что позволило ему сосредоточиться на четвертом противнике. Своим мечом он отвел меч француза и тут же нанес тому удар в челюсть, раскроив ее. Осталось трое. Эцио занялся караульным, который был ближе всего. Слишком близко для меча, но в самый раз для скрытого клинка. Эцио ударил француза в живот. Остались двое, и вид у них уже был не такой решительный. Похоже, они трусили. Сражаться они умели, но тягаться с Эцио в точности ударов не могли. Еще через минуту Эцио стоял, опираясь на меч, и успокаивал дыхание. Вокруг валялись тела пятерых его недавних противников.

Перезарядив пистолет, Эцио осторожно подошел к краю большого квадратного проема посередине крыши. Как он и ожидал, внизу оказался внутренний двор. Там не было ни деревьев, ни кустов – только две или три каменные скамейки возле сухой чаши неработающего фонтана.

Пока Эцио разглядывал двор, хлопнул выстрел. Пуля пролетела возле самого уха, заставив ассасина отпрянуть. Аудиторе не знал, сколько пистолетов у Валуа. Если всего один, на перезарядку генералу понадобится секунд десять. Эцио жалел, что арбалет остался за стенами лагеря. С собой у него были отравленные дротики, однако метать их с такого расстояния он не решался, боясь ненароком задеть Пантасилею.

– Не смей приближаться! – крикнул ему снизу французский генерал. – Один твой шаг, и я ее убью.

Эцио завис над кромкой, которая ограничивала его угол обзора. Он не видел ни Октавиана, ни Пантасилеи, однако в голосе генерала чувствовалась паника.

– Кто ты такой? – спросил Валуа. – Кто тебя послал? Родриго? Можешь ему передать, что это был план Чезаре.

– А ты мне расскажи все, что знаешь, если хочешь живым добраться до своей Бургундии.

– Если расскажу, ты меня отпустишь?

– Там видно будет. Женщина не должна пострадать. И выйди, чтобы я тебя видел, – приказал Эцио.

Валуа боязливо вышел из-за колоннады, окаймлявшей двор, и встал возле чаши фонтана. Руки Пантасилеи оставались связанными за спиной. На шее у нее было что-то вроде кожаного недоуздка, к которому крепилась вожжа. Другой конец генерал держал в руках. Чувствовалось, женщина недавно плакала. Сейчас она стояла молча, стараясь держать голову высоко. Взгляды, которые Пантасилея бросала на своего мучителя, были настолько испепеляющими, что если бы их превратить в оружие, они бы затмили весь арсенал, изготовленный Леонардо.

Кроме генерала и Пантасилеи, в доме наверняка были другие люди. Сколько их и где они прячутся? Впрочем, испуганный тон Октавиана подсказывал Эцио, что генерал исчерпал все возможности и оказался загнанным в угол.

– Чезаре подкупал кардиналов, переманивая их на свою сторону. Убеждал их не подчиняться папе. После того, как Чезаре распространит власть Рима на всю Италию, я должен буду двинуть свои войска на столицу и захватить Ватикан вместе со всеми, кто противился власти капитана-генерала.

Валуа размахивал рукой с зажатым пистолетом. Еще два были у него за поясом.

– Замысел принадлежал не мне, – продолжал генерал. – Я выше интриг и махинаций.

В его голосе послышались знакомые тщеславные нотки. «Не слишком ли много свободы я ему даю?» – подумал Эцио и с проворством пантеры спрыгнул вниз.

– Не шевелись! – закричал Валуа. – Иначе я…

– Если с ее головы упадет хоть волосок, мои лучники, занявшие крышу, осыплют тебя таким градом стрел, какой не снился святому Себастьяну, – прошипел Эцио. – А теперь скажи, благородная душа, какая тебе во всем этом выгода?

– Я из дома Валуа. Чезаре отдаст мне Италию. Я буду королем, ибо это мое прирожденное право.

Эцио едва сдерживал смех. Бартоломео был прав. У этого хлыща-генерала и впрямь куриные мозги! Но Пантасилея по-прежнему находилась в его власти, а значит, с ним нужно держать ухо востро.

– Я тебя выслушал. Теперь отпусти женщину.

– Сначала выпусти меня. Тогда я ее отпущу.

– Нет.

– Король Людовик прислушивается к моим словам. Скажи, чего бы ты хотел во Франции, и ты это получишь. Может, поместье? Или титул?

– У меня уже есть и то и другое. Здесь. А вот ты никогда не будешь править Италией.