Зов Сирены - Вера Колочкова

Смешно со стороны, наверное, смотрелось.

— Дима! — сунулась в дверь секретарша Настя и остановилась, удивленно подняв брови вверх.

Вика обернулась, глянула на Настю зло.

— Ой! Ой… — приложила белую руку к полной груди блондинка Настя и будто поперхнулась своим же возгласом. — Я чего зашла-то, Дим… Там, в переговорной, все собрались, тебя ждут. Меня Игорь Владимирович за тобой послал.

— Да, иду, Насть. Спасибо. И проводи, пожалуйста, посетительницу. И кабинет закрой, хорошо?

— Да, Дим, конечно.

Наверное, он слишком резво рванул по коридору в сторону переговорной комнаты. Но успел услышать, как Вика крикнула ему в спину:

— Я тебя буду ждать в кафе напротив, Мить! Нам надо поговорить, Митя, слышишь?

Да если б он знал, что она будет торчать в этом кафе до десяти вечера! Именно в десять вечера он, счастливо наработавшийся и приятно уставший, спустился с офисного крыльца, медленно побрел к машине, с наслаждением вдыхая влажный осенний воздух. Но так и не успел до машины дойти, увидел, как Вика бежит через дорогу, пытаясь на ходу всунуть руку в рукав плаща.

Впрочем, бежит — это было не про Вику. Она не бежала, она семенила восьмерками, будто исполняла страстные движения из латиноамериканского танца «Ламбада». Что это с ней? Пьяна в стельку? О, этого еще не хватало.

Вот проезжающая мимо машина взвизгнула тормозами, плюнула отчаянным мужским матом из приоткрытого окна. Вика остановилась, гордо подняла голову, вальяжно ответила тем же. И закрутила свои восьмерки к нему, продолжая возмущаться:

— Представляешь, какой гад, Мить!.. Чуть на меня не наехал!.. А чего ты так долго, а? Я сидела там, в кафе, у окошка, ждала тебя, ждала, как собака. Виски пила… Я собака, Мить, да? Да, я собака… Потому что я тебя люб-лю… И никому не от-дам… Ты мой, Митя, мой… Ой, не могу, мне плохо! Поехали домой, а?

Протянув руки, она бросилась вперед и цепко обхватила его за шею, захныкала-заскулила пьяно:

— Мне плохо, Мить… Как же мне плохо… Я так по тебе скучала, я не могу без тебя. Ну поехали, а? Ой, не хватай меня за руки, я сейчас упаду.

И что делать? Расцепить ее руки на шее, пусть падает? Пусть лежит на асфальте под осенним дождем? И кто только придумал мужскую порядочность и вежливость вкупе с интеллигентностью!..

Митя кое-как усадил Вику на заднее сиденье своей машины, захлопнул дверь. Выудил из кармана мобильник, нашел номер ее подруги Даши, нажал на кнопку вызова.

— Да? — удивленно прошелестела Даша. — Митя, ты?

— Да, я. У меня к тебе просьба, Даш. Ты не можешь Вику… принять? Я ее сейчас к дому подвезу.

— Она пьяная, что ли?

— Не то слово.

— Что ж, понятно… А сам чего не можешь… принять?

— Ну… Значит, не могу. Не хочу к ней в квартиру подниматься. И бросить на улице у подъезда не могу. Она сама не дойдет.

— Ладно, поняла, можешь дальше не объяснять. Вези, я сейчас к ее подъезду подъеду. Я как раз недалеко…

— Спасибо, Даш.

— Да не за что.

Митя сел в машину, с опаской скосил глаза. Вика спала, свернувшись жалким клубочком на заднем сиденье. Когда он подъехал к подъезду ее дома, увидел, как невдалеке сверкнула фарами Дашина изящная «Хонда».

Вдвоем они вытащили Вику из машины, доволокли до лифта. Вика бормотала что-то во сне, но на ногах каким-то чудом стояла.

— Все, дальше я сама… — сердито проговорила Даша, прислонив Вику к стенке и придерживая за плечо. — Иди, Митя, иди.

Он быстро повернулся, пошел прочь. Не дойдя до двери, услышал Дашино тихое, будто и не ему сказанное:

— Надо же, молодец… Выкрутился…

Обернулся, глянул на нее удивленно:

— Это ты мне?

— Тебе, тебе, кому же еще? Но знай, она так просто от тебя не отвяжется. Будь готов к неожиданностям, пока она себе новую жертву не присмотрела.

— Думаешь, присмотрит?

— А то…

— Я в смысле времени спрашиваю — скоро это произойдет? С новой жертвой-то?

— А ты уже и не чаешь, да?

— Ну… Хотелось бы побыстрее, конечно.

— Ну, милый ты мой… Тут уж как судьба повернется. Но к Вике она повернется обязательно — и к экстрасенсу ходить не надо. Я ж ее знаю как облупленную. Правда, до сих пор не понимаю, как у нее это получается. Особыми техниками владеет, что ли? Или чарами какими? А впрочем… И понимать не хочу, если честно. Как-то это все… не комильфо для нас, для хороших девочек. Ладно, иди, вон уже лифт пришел.

Следующим вечером Митя вышел из офиса с опаской. И не потому, что боялся появления Вики, а потому, что время терять не хотел, к Дэну торопился — тот позвонил после обеда, просил приехать. И голос у друга был какой-то убитый. Митя хотел по телефону выспросить — что, мол, случилось, но Дэн упорно твердил свое:

— Приезжай… Я сегодня с утра дома, на работу не пошел, так что в любое время…

— А почему? Почему на работу не пошел?

— Приезжай, сказал же…

Так что появление Вики было бы крайне нежелательным. Пока шагал к машине, усмехнулся про себя — надо же, как быстро желания переходят в разряд «нежеланий»… И впрямь, что ли, от любви до ненависти один шаг? Старо как мир и грустно. Даже и пошловато как-то. И обидно за любовь и за ненависть. И за себя, дурака, тоже обидно…

Дэн открыл ему дверь, глянул мутными красноватыми глазками, дохнул водочно-перегарным духом:

— Ну, наконец-то… Хоть умирай, а хрен тебя дозовешься. Опять с бабами разобраться никак не можешь? — развернулся и пошел в сторону кухни, шлепая по паркету голыми ступнями.

Глядя другу в спину, Митя подумал: видать, и правда стряслось что-то. Прогул на работе, водочный перегар, несвежий халат — это не про Дэна. Сейчас разберемся…

На кухонном столе разверзлось пивное свинство, можно сказать, по всем канонам жанра: пустые пивные бутылки соседствовали с едва початыми, большая стеклянная кружка выглядела до неприличия мутной от многократно осевшей и пролившейся по краям пены, и завершала все это хозяйство классическая композиция из рыбьих ободранных шкурок, примостившихся сиротливой кучкой на краю стола. Небритая похмельная рожа Дэна вписывалась в картину весьма колоритно, с какого ракурса ни смотри. Хоть от двери, хоть от плиты, хоть от окна.

— Чего ты маячишь за спиной? — недовольно буркнул Дэн, наливая себе пива. — Возьми себе чистую кружку, садись, присоединяйся.

— Нет, не хочу.

— Ага… Как Мюнхгаузен, что ли?

— Давай рассказывай, что у тебя стряслось!

— Да ничего у меня не стряслось! Вообще по большому счету ничего! Ни-че-го… Понимаешь?

— Понимаю. А если по маленькому счету?

— По-маленькому — это когда писают. Это в счет не берется.