Розовая пантера - Ольга Егорова

— Старой, говоришь, стала… А выглядишь прекрасно, только лицо бледное.

— Послушай, мне нужны деньги. Мне не слишком приятно, ты прекрасно понимаешь, сидеть здесь и общаться с тобой…

Он усмехнулся:

— Подобная дипломатичность еще никого не приводила к успеху, знаешь…

Она встала.

— Не дашь?

— Да успокойся ты, сядь. Дам, конечно, неужели не дам. Я просто поговорить с тобой хотел, сказать кое-что, раз уж ты пришла…

— Ну говори, раз уж я пришла, — ответила она, продолжая неподвижно стоять на месте.

— Я хотел сказать тебе. — Он поднялся из-за стола, шагнул к ней и остановился в двух шагах, почувствовав, видимо, что дальше приближаться не следует. — Хотел сказать тебе, чтобы ты всегда… всегда обращалась, не стесняясь, за помощью. Если тебе что-нибудь понадобится, если что-то случится, ты всегда можешь… И еще. Знаешь, я… Я очень сильно люблю твою маму. Очень сильно. Всегда любил, полюбил, как только увидел в первый раз, и до сих пор люблю. Только ведь людям свойственно совершать ошибки. Никто от них не застрахован, пойми… Нет такого человека, который в жизни не совершил бы ни одной ошибки. Главное — понять и попытаться исправить. Хоть как-то искупить свою вину… Я виноват, знаю. Перед ней, перед тобой. Если можешь, прости… Прости меня, если можешь, Машка. Ведь жизнь — такая сложная штука…

Что-то дрогнуло внутри — лишь на секунду.

— Послушай, мне деньги нужны. Меня там ждут внизу. Мне некогда…

Он повернулся, молча подошел к столу, достал из ящика ключ, открыл стоящий в углу сейф, пошелестел бумажками.

— На, возьми. Тебе, может, больше надо?

— Больше не надо. Я отдам месяца через три.

— Да брось ты, не нужно ничего отдавать…

— А я отдам. — Она не глядя расстегнула сумку, просунула в щель тонкую стопку фиолетовых купюр, снова застегнула замок. — Спасибо.

— Не за что, Маша. Приходи в любое время… И еще я хотел сказать. Про ту историю, с тем парнем, помнишь, шесть лет назад. С тем парнем, с которым ты целовалась в школьном вестибюле… Я тогда, наверное, погорячился…

— Дело прошлое. — Маша оборвала начатую фразу и вышла, не попрощавшись.

Мать тут же появилась из кухни. Спросила, безуспешно пытаясь скрыть тревогу в голосе:

— Что, поговорили уже?

— Поговорили. Я побежала, меня там ждут внизу. Да не смотри ты так, со мной все в порядке.

— Зайдешь как-нибудь?

— Зайду, — пообещала Маша, впервые за прошедшие годы подумав о том, какой бы день недели выбрать для того, чтобы заскочить к матери.

Та вздохнула, не сумев прочитать ее мысли:

— Все время обещаешь…

— Правда зайду, мам. Ну, пока.

Поцеловала мать в подставленную щеку, распахнула дверь и быстро соскользнула вниз по мраморным ступеням.

— На, вот твоя десятка.

— Слушай, приди в себя, а?

— Я в себе. Поехали.

— Черт. — Глеб нажал на педаль сцепления, резко крутанул руль вправо. — И как ты себе это представляешь?

— Я? А почему я? Это ты должен себе представлять все прекрасно и отчетливо. Ты сам это все придумал…

— Ничего я не придумывал, я же просто так говорил…

— За свои слова, Глеб, отвечать нужно. Слово, говорят, не воробей… Вот здесь теперь налево поверни.

— Без тебя вижу, что налево, здесь же нет другого поворота.

«Нет другого поворота, — пронеслась мысль, — неужели и правда уже нет?»

— Ну вот и отлично, а теперь пока все время прямо.

— Послушай, а если я — пас?

— Если ты пас, значит, не видать тебе места в секретариате.

— Никогда не думал, что ты такая стерва.

— Сама удивляюсь.

— Не понимаю… Не понимаю, чего ты хочешь-то?

— А так просто. Развлечься.

— Ничего себе, развлечение. В цирк бы лучше сходила.

— Не люблю цирк.

— Ну тогда на выставку картин…

— Надоело. Там все время одно и то же.

— Маш, давай поговорим.

— Мы уже поговорили. Сколько можно об одном и том же? Ты хочешь устроиться в жизни — так устраивайся. Делай первый шаг…

— Это же глупо.

— Глупо объясняться в чувствах, которых нет, и говорить о душевной привязанности, преследуя одни только корыстные интересы. А то, что предлагаю я, — по крайней мере честно.

— Послушай, а если у меня не получится?

— Как это — не получится? Ты же сам говорил — все дело в сумме. Сумму в десять тысяч ты посчитал вполне достаточной для человека, который, как ты выражаешься, целыми днями надраивает чужие машины.

— А если…

— Если мало будет, я тебе еще принесу. Не проблема. Так что дерзай. Вот здесь направо, на Мичурина надо поворачивать.

— Знаю я эту автомойку. Не самая, между прочим, дешевая в городе…

— Я же тебе сказала: в средствах себя можешь не ограничивать. А для аванса, я думаю, достаточно будет… Стой, останови машину, не надо слишком близко подъезжать…

— О-о, — протянул Глеб, поймав отражение ее взгляда в центральном зеркале. — Я вижу, на лице появились признаки волнения… Может, ты все-таки передумаешь?

— Ошибаешься. Нет никаких признаков волнения.

Мне не о чем волноваться.

— Так уж и не о чем? Да что с тобой, Машка, я же вижу…

Она и сама прекрасно видела: в боковом зеркале отражалось изменившееся до неузнаваемости лицо. Третье лицо в ее жизни, не похожее ни на первое, ни на второе. «Остановись, — пронеслась в сознании здравая мысль, — остановись, не надо…»

— Вон, смотри, какой симпатичный. Жгучий брюнет, мускулы какие. Смотри, как старательно машину надраивает. Темпераментом Бог не обидел, наверное… Как тебе?

— Прекрати, мы не на базаре…

— Разве? — продолжал он свой натиск, почувствовав, что взял верный тон в разговоре, что еще немного—и она сломается, сдастся, осознав наконец всю степень безумства собственной идеи. — Разве не на базаре?

— Глеб, пожалуйста…

— Значит, не устраивает тебя жгучий брюнет. Что ж, подождем, посмотрим. Может, блондин какой появится, или шатен, или рыжий… Как ты, кстати, к рыжим относишься?

Она молчала, отвернувшись в сторону. «Дура, ты просто дура. Всегда дурой была. Зачем тебе все это нужно, кому и что ты хочешь доказать? Себе? Глебу? Или, может быть…»

— …отличный экстерьер, — снова донесся до нее голос Глеба, она увидела в зеркале отражение его лица — самоуверенная ухмылка, победный блеск в глазах. Он уже понял, что она сдалась. Он просто добивает ее. Ждет, полностью уверенный в том, что дождется — сейчас она начнет умолять его повернуть обратно, предлагая бесплатно все блага жизни, которые он рассчитывал получить с ее помощью. Не придется ему изображать из себя идиота и ломать эту глупую комедию. — Ну вот, скрылся из виду. Жаль… Ничего, сейчас снова появится, будет у тебя еще возможность оценить его достоинства. Или, может быть, кто-нибудь другой…