Криптография и свобода - Масленников Михаил

Противное ощущение оставалось тогда от всей обстановки в стране. Видно самым что ни на есть невооруженным взглядом, что образование, интересная работа, желание делать что-то полезное – это анахронизм, надо всеми силами пробиваться к кормушке, к благам, к дефициту, заводить нужные связи, «дружить» с тупыми и никчемными людьми, ворочающими реальными социалистическими ценностями. Но это же противно! Один вид продавщиц из универсама, кидающих в толпу пакетики с колбасой, вызывал омерзение, а ведь это был самый низший уровень «делителей». Чуть повыше – их начальники и начальницы, все время сидящие на своих рабочих местах в дефицитных ондатровых шапках, подчеркивающих их важность. Офицеры Спецуправления, выделяемые на доставку продовольственных заказов в Новоарбатский гастроном, могли воочию понаблюдать этот сорт торгового люда, у которого в стране была реальная власть.

Но это внизу. А наверху делили (естественно, между собой) бабки побольше, иногда упоминая при этом «социализм с человеческим лицом», а иногда – «демократию, свободу и права человека». Делили, делили – не поделили.

Вот так и революция подоспела. Августовская, 1991 года.

Часть 5

EXECUTE!

– Зайди в 631 комнату, там Сережа чай раздает.

Советские магазины в 1991 году – это гимн развитому до предела социализму! Теннисные корты, только сеток не хватает: огромные по площади универсамы, когда-то служившие местом столпотворения народа, обезлюдели, пустые товарные полки убрали за ненадобностью, стало вольно и просторно, занимайтесь спортом, граждане, и забудьте вы об этой гнусной еде. Делайте пробежки, берите, как советовали газеты, «энергию из свежего морозного воздуха», а всякое мясо и прочая калорийная пища – это злейший враг, и мы его победили!

Почти все продукты – только по талонам или через заказы на предприятиях. Здание Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР превратилось в перевалочную продуктовую базу, во всех отделах выделены комнаты, где раздают продуктовые заказы. Так было давно, все время, что я там работал, только если раньше, год-два назад, в этих заказах были, в основном, «деликатесы» (по советским понятиям), то теперь – все что съедобно: картошка, крупы, консервы, а также соль, чай, мыло и спички. Хочешь мира – готовься к войне, запасайся, кто может!

Давно забыты те времена, когда кто-то не брал заказов. Теперь всем все нужно, деньги стремительно обесцениваются, копить их нет никакого смысла, а тратить в магазинах не на что. Как распределять те продуктовые крохи, которые выпадали в отделение? Естественно, поровну. А как разделить поровну на 20 человек пачку чая весом 200 грамм? И вот появляются аптекарские весы, на которых каждому отвешивается по 10 грамм чая. Развешивает в 1991 году – офицер КГБ, майор, специалист с высшим образованием, закончивший Высшую Школу КГБ. Эта картинка навсегда осталась в моей памяти, это – апофеоз социализма, финал его существования, ради которого миллионы людей отдали все свои силы и даже жизни. Нет, определенно, что-то будет, а вот что именно, никто ничего не знал. Но готовились, как всегда, к худшему…

Глава 1. 17 пунктов

– Это коммунистический путч и он потерпит поражение!

Я не верил своим ушам. Еще только вчера объявили о создании ГКЧП, перекрыли все информационные каналы: газеты, радио, телевидение, а сегодня, 20 августа 1991 года в здании КГБ по своему обычному транзисторному приемнику на средних волнах я могу слышать такие слова! И это не какой-нибудь «Голос Америки», а самая что ни на есть советская радиостанция «Эхо Москвы». Впервые прозвучали такие резкие слова, что это значит? Видно, что-то совсем не в силах коммунистическая система, стремительно пошел ее развал, аксиомы и постулаты, казавшиеся вечными, рухнули в один миг. Публика, объявившая о создании Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению, явно упивалась театральными эффектами и не знала, что делать дальше. И почти такой же театр был в Спецуправлении 8 ГУ КГБ СССР.

Утром 19 августа всех руководителей отделений собрал у себя в кабинете начальник отдела, объявил о ГКЧП и сказал, что у нас вводится усиленный режим несения службы: уходить домой можно только после специального разрешения руководства, дома всегда быть доступными, не занимать домашний телефон посторонними разговорами, быть готовым к срочным вызовам на службу. Традиционные и даже ритуальные заклятия, такие вещи уже приходилось слышать не раз, но здесь ситуация иная. Чрезвычайное положение объявлено неожиданно, объявили его люди, утверждающие, что Горбачев серьезно болен и не может выполнять свои функции, а это весьма неочевидно. Что у них на уме, насколько правомочны их действия, почему мы должны безропотно им подчиняться – вот куча вопросов, которыми сразу же закидали начальника отдела. Самое главное требование было одно – все приказы и разъяснения по поводу ГКЧП отдавать в письменной форме. Весьма логичное требование. «Разъяснения будут» – пообещал начальник отдела, хотя мало кто в это поверил. Всем уже не раз приходилось бывать в так называемых «оперативных нарядах», типа того, что был в 1980 году во время московской Олимпиады, и все четко представляли себе ту неразбериху и бестолковщину, которой неизбежно сопровождалось участие математиков в подобных шоу-представлениях. Но одно дело наблюдать на Олимпиаде за собачкой, мирно писающей на японскую копченую колбасу в фойе гостиницы «Космос», и совсем другое – выступать на защиту каких-то сомнительных личностей, решивших провозгласить себя «спасителями» отечества от своего собственного народа.

Но письменные разъяснения неожиданно появились. Утром 21 августа с пометкой «Ознакомить личный состав» на нескольких страницах были приведены 17 пунктов разъяснений текущей ситуации. Были ли эти разъяснения спущены сверху или являлись плодом возбужденной фантазии наших местных генералов – сказать сейчас трудно. Похоже, что все-таки местная инициатива, но смысл был один и тот же, что и везде в КГБ: поддержим ГКЧП в наведении порядка в стране. Только жизнь-то развивалась гораздо стремительней генеральских бумаг: в то время, как эти 17 пунктов были получены у нас в отделении, по радио уже шли такие передачи, из которых было ясно, что дело ГКЧП проиграно. И буквально полдня спустя – новая директива руководства: немедленно вернуть все бумаги с 17 пунктами назад, чтобы никто не догадался о поддержке ГКЧП. Это называется марксистско-ленинская диалектика!

Коммунистическая система сломалась за три дня. Такое событие удается наблюдать лишь раз в жизни! Кухонные сплетни и анекдоты брежневских времен, еле двигающие языком генсеки, тотальный дефицит, наглые продавщицы, кидающие пакеты с колбасой в толпу, непросыхающие колхозы-совхозы, партийные секретари, пропагандисты и политинформаторы, антиалкогольная компания и разные Кузьмичи, чай, развешиваемый аптекарскими весами, и талоны на продукты – все это капля за каплей переполняли считавшуюся бездонной бочку народного терпения. И вот – лопнуло, прорвало, понеслось, сметая на своем пути памятники коммунистическим вождям и коммунистических активистов.

А офицеры Спецуправления 8 ГУ КГБ СССР при этом ждали, когда их с шифрующими автоматами наперевес, под красным флагом и с криками «За ГКЧП! За Янаева!» бросят на штурм Белого дома, или что-то в этом роде. И это ожидание привело к тому, что буквально на следующий же день после провала путча начальника 8 ГУ КГБ СССР завалили рапортами об увольнении. Даже в КГБ терпение людей иссякло.

Мне уже тоже порядком надоела эта контора. Всю жизнь, как сознательный чиновник, я в ней точно торчать не буду. Если бы было куда – свалил бы прямо сейчас, но с компьютером я совсем потерял голову, просиживая около него целыми днями, не задумываясь больше ни о чем ином. Конечно, теперь у меня есть за плечами основательная компьютерная грамотность и даже, наверное, побольше этого. Но чтобы свалить из КГБ надо иметь еще место, куда свалить, каких-то влиятельных друзей в открытом мире, да и просто какой-то опыт работы не в закрытой, а в вольной организации, где свои правила, свои нравы, где есть конкуренция и зарплата зависит от выполненной работы. Обо всем этом у меня было очень смутное представление, служба в закрытой структуре КГБ – это своего рода искусственный инкубатор, птенцы которого часто не имеют ни малейшего понятия о жизни на общем птичьем дворе. Да еще к тому же недавно вышел закон о статусе военнослужащего, по которому офицер, отслуживший 20 лет, получал право на офицерскую пенсию. Для меня эта лафа наступит только в далеком 1994 году, это еще целых три года! А вдруг все-таки как-то удастся проторчать здесь до этого времени, тогда хоть не так жалко будет лучшие молодые годы, отданные службе в КГБ.