Пятьдесят на пятьдесят - Кавана Стив

Потом она осторожно толкнула дверь, опасаясь того, что может за ней увидеть.

Нащупав в кармане рукоять ножа, она вытащила его и спрятала за спиной. Покосившись вправо, убедилась, что оружие остается незаметным для того, кто сейчас окажется прямо перед ней.

Все ее чувства обострились. Она чувствовала себя единым целым со всем миром. С природой. Естественным хищником на вершине пищевой цепочки. Ее уши уловили щелчок отпираемой двери, почти неуловимый скрежет металла о металл, когда дверная задвижка отодвинулась, притянутая поворотной ручкой, а затем дверь совсем чуть-чуть приоткрылась. Темный коридор открывался перед ней, словно в замедленной съемке, и она затаила дыхание, приготовившись к внезапному, яростному броску. Плечи у нее напряглись, она приподнялась на цыпочки, словно тигрица, готовая выпрыгнуть из высокой травы на добычу, разинув пасть и выпустив когти.

Дверь открылась еще шире…

Гарри стал медленно толкать дверь, держа левую руку на ручке, а правую сжав в кулак. Когда постепенно открылась улица, он увидел стоящую там фигуру. Ночь окутывала ее, как саван.

Кларенс жалобно заскулил, а потом завыл.

Цепочки, способной преградить ей путь, на двери не оказалось, и она метнулась вперед, ударив в дверь правым плечом, чем застала свою жертву врасплох. Внутри, в коридоре, было темно, но глаза у нее уже привыкли к полумраку.

Завыла собака.

Когда жертва отлетела назад, она сделала три хорошо рассчитанных, быстрых шага и вонзила нож в плоть.

Лезвие вошло чуть ниже грудной клетки. Под идеальным углом. Скользнуло под ребра, чуть отклонившись от вертикали, – кончик ножа нацелился прямо в сердце.

Кулак крепко сжал рукоять, и она провернула клинок.

В этот момент через канал посередине лезвия хлынул поток артериальной крови, которая потекла по ее руке и запястью. Она выпустила рукоять из руки и услышала глухой стук, с которым тело упало на пол. Ее жертва была мертва еще до того, как ее затылок ударился о ковер.

Она опустилась на колени и обыскала тело. Ничего. Потом побежала наверх, в спальню, достала сотовый телефон с фотографиями, порылась в ящиках и высыпала их содержимое на пол. Нашла небольшую сумму наличными, которую положила в карман. Разбила вдребезги лежащий рядом мобильник, а затем сбежала вниз по лестнице. Там низко наклонилась, подхватила безжизненное тело и протащила его дальше по коридору.

И тут увидела, как на полу что-то блеснуло.

С шеи женщины неподвижно свисала тонкая золотая цепочка. Когда она поднимала труп, то, видно, зацепилась за эту цепочку. Одно из звеньев вытянулось, цепочка порвалась и теперь наполовину лежала на полу. На вид дешевая. Пожалуй, ни один грабитель не счел бы нужным прикарманить ее. Она вышла из дома, закрыла за собой входную дверь и побежала прочь, придерживая лямки подпрыгивающего на спине рюкзака.

Когда она открыла дверь, по телу пробежал холодок ночного воздуха. А когда увидела, что находится по ту сторону, прикрыла рот рукой и в ужасе зажмурилась.

На тельце маленькой зеленой птички – одного из попугаев-квакеров – сидел большой жирный ворон, который с такой силой клевал свою жертву, что его клюв насквозь пробивал добычу, стуча о доски внизу. Большая черная птица кормилась с такой алчностью, что вся голова у нее была в какой-то бурой каше, а кровь попугая залила крыльцо.

Блок прикрикнула на ворона, и тот захлопал крыльями, взлетев на перила крыльца. Подобрав одну из немногих пустых упаковочных коробок, она оторвала от нее верх и, воспользовавшись им как совком, собрала в нее останки попугая. Потом закрыла коробку и занесла ее в дом.

Закрывая дверь, Блок увидела, что ворон уставился на нее, а потом отрывисто каркнул, возмущенный прерванным пиршеством.

Попугай был давно мертв. Но Блок не могла спокойно смотреть, как его тельце разрывают на части у ее входной двери. Утром она закопает птицу вместе с коробкой и всем остальным на заднем дворе.

Фигура, стоявшая у его входной двери, выглядела странно. Скрюченная, сутулая, словно придавленная какой-то непосильной тяжестью.

Кларенс опять заскулил.

Фигура быстро шагнула вперед, на свет.

Эдди выглядел так, словно едва не утонул под дождем. Костюм и рубашка прилипли к телу. Он поднял голову, и Гарри увидел, что лицо у него мокрое не только от дождя. Оно исказилось от боли и страдания. Эдди не мог говорить, хотя губы у него шевелились.

Пальцы Гарри инстинктивно потянулись к золотой цепочке на шее, с которой свисали личные жетоны двух его лучших друзей, так и не выбравшихся из своих туннелей одной темной ночью в жарких джунглях к востоку от Ханоя. Эдди поднял руку. Там, вплетенная в его пальцы, поблескивала золотая цепочка, с которой свисал старый потускневший крестик. Даже под дождем Гарри мог разглядеть кровь на цепочке и на крестике.

Это была цепочка Харпер.

И только тут Гарри заметил, что Эдди сжимает в другой руке, – промокший букет цветов в обертке с логотипом «Сёркл Кей»[27]. Дешевые цветы с бензоколонки.

– Ее больше нет. Я пошел туда, чтобы подарить ей эти цветы, и увидел возле ее дома полицейские машины, – проговорил Эдди, и в голосе у него звучала боль, грозящая разорвать его на части. – Харпер убили.

Часть V. Суд. Три месяца спустя

Глава 25

Первый час ночи. Судебный процесс начнется через девять часов. За ее ногами было не уследить и глазом – так быстро она перебирала ими над тротуаром, сохраняя устойчивый темп, а впереди были еще многие мили. Бег позволил вернуться мыслями к событиям последних дней.

Она не смотрела на свою сестру в те первые два дня в суде, когда адвокаты отбирали присяжных. Чувствовала на себе ее взгляды, но не смотрела. Не могла смотреть. Взамен сосредоточилась на судье, своем адвокате и присяжных. Вот и всё. Знала, что если повернет голову и посмотрит на свою сестру, то не сможет удержаться от улыбки, и нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь это увидел. Она не могла снимать свою маску во время судебного процесса. Все ее труды сводились к этому.

Шахматная партия у нее в квартире была точной копией той старой игры, в которую она некогда играла со своей сестрой. Все фигуры оставались на прежних местах с того самого момента, как был сделан последний ход. Прямо перед тем, как мать свернула себе шею.

С того самого дня она переигрывала эту партию с сестрой у себя в голове. Выстраивала пешки. Выводила коня и ладью на идеальную позицию для атаки. Ее ферзь оставался в резерве. Скоро тому тоже предстояло вступить в игру. Самой сильной фигуре в ее арсенале.

Заполучить все состояние отца было бы и вполовину не так приятно, если б не удалось заодно наказать сестру.

Заключительные ходы в этой игре длиною в жизнь будут сделаны в зале суда, через девять часов.

Ей понадобятся все ее силы, чтобы довести дело до конца. Днем она была ни в чем не повинной сестрой, ложно обвиненной в убийстве собственного отца. Ночью у нее будет очень много работы.

Приближаясь к ресторану, она замедлила бег. Пробежала мимо, заглянув в витрину. Хэл Коэн держал за руку какую-то молодую женщину, сидящую напротив. На нем был элегантный черный костюм от «Армани» или «Лагерфельда». На женщине – настолько обтягивающее красное платье, что оно наверняка затрудняло кровообращение, хотя явно и стимулировало кровообращение Коэна. Она предположила, что эта женщина вдвое моложе его и по меньшей мере на двадцать лет моложе его жены.

Она остановилась у большого бокового окна ресторана. Ее мобильный телефон в прозрачном пластиковом чехле был прикреплен к нарукавной манжете. В ушах – беспроводные наушники. Легонько прижав пальцем кнопку на одном из наушников, она включила камеру своего телефона, держа руку под идеальным углом, чтобы запечатлеть тайную пару.