Остров Ифалук - Марстон Бейтс

Класс цветковых растений развился на суше и в пресной воде. За неизмеримый период времени дожди вымыли почти всю соль из почв, даже в тех районах суши, где когда-то были древние моря. Поэтому для большей части современных наземных растений соль в любых количествах — яд. Правда, некоторые стойкие растения все же живут в солончаковых пустынях и на возвышенных приморских пляжах. Но лишь немногие из них, такие, как мангры, морская трава, растущая на нашем {американском. — Ред.} побережье, а также различные виды черепашьей трапы океанских широт, переселились и море.

Черепашьи травы в большинстве своем растут в местах, обнажающихся при отливе. Здесь заросли этой травы образуют мощный морской союз с морскими ежами, губками, асцидиями и улитками, прячущимися среди зеленых листьев. Мы выбрали место на некотором расстоянии от ближайшей тропинки и блестящими консервными банками отметили линию, идущую от берега, вдоль которой, через каждые шесть футов, собирали образцы различных растений и животных. Здесь, как и во всех приливных зонах большей части мира, организмы селились колониями, вытянутыми вдоль береговой линии, причем дальше от берега располагались те виды, которые труднее всех выживали при обнажении дна во время низких отливов.

Корни черепашьих трав очень крепкие, они скрепляют песок, обеспечивая некоторым видам животных укромное место и богатый источник пищи. В районах движущихся песков заросли этих трав вовсе отсутствуют или же встречаются редко. В таких местах морское дно можно сравнить с пустыней.

И уж конечно, песчаное дно на отмелях лагуны было усеяно загадочными норками. Для биолога, работающего в поле, или для детей нора всегда молчаливый вызов, своего рода приглашение разобраться в неизвестном.

Есть два древних способа узнать, что скрывается в норе. Биологи только усовершенствовали их. Первый способ, кошачий, требует принять удобное положение и наблюдать за норой, пока что-нибудь оттуда не вылезет. Такой метод очень хорош для спокойного темперамента. Но когда приходится выжидать в холодной воде, то запас терпения довольно быстро истощается. И вот тогда биолог переключается на собачий способ: он пытается решить проблему при помощи лопат, щипцов или приманки. Каждый способ имеет свои достоинства, и оба они, как правило, применяются последовательно.

Кошачий метод вполне годится для самых маленьких нор. Их строят симпатичные серые креветки (Synalpheus). Мы частенько наблюдали, как они выносят песок из своих нор. Передние клешни у них приплюснуты и, соединяясь, образуют что-то вроде удобного совочка. Креветка появляется у выхода из норы, неся перед собой большой совочек песка, и аккуратно сваливает его в нескольких дюймах от жилища. У креветок есть квартиранты: две разновидности бычков. Одна — маленькая черная рыбешка — обычно сидит в норе, другая, имеющая защитную окраску под цвет песчаного дна, часто стоит на песке около входа, готовая при малейшей опасности юркнуть в норку.

Боб и Тед пытались применить способ выжидания и для более крупных нор. Напрасно! Здесь требовалась собачья техника; тогда приступали к работе с лопатами и сачками. Сачок устанавливали над входом в норку, а лопату запускали в песок сбоку и начинали раскачивать. Вызванное таким способом местное «землетрясение» иногда выгоняло обитателей прямо в сачок. Если же этого не происходило, то лопатой срезали всю нору и сваливали ее в сачок, пытаясь обнаружить местное население. Важно, чтобы уже первая такая попытка была успешной, так как вода сразу взбаламучивается, и работу приходится продолжать как бы при дымовой завесе.

«Раскопки» дали кое-какие результаты. Из норок средних размеров Боб и Тед извлекли интересную красную креветку (Callianassa). Но в самых крупных норах, как они ни старались, найти ничего не смогли, и только летом Яни поймал одного обитателя такой норы — большую, тонкую, ярко окрашенную кревотку-манти. Эти животные — своеобразные хорьки тропических рифов. Длинные, гибкие, с острыми, напоминающими косу передними клешнями, они легко скользят по дну в поисках добычи, нанося неожиданные смертельные удары.

Еще никогда не было такой устойчивой погоды. День за днем светило яркое жаркое солнце и дул легчайший бриз. Только маленькая, похожая на чешую, рябь тревожила удивительно прозрачную воду лагуны.

Нам нужно было основательно исследовать дно. Оборудования для этого у нас не было, но имелись простейшие приборы, и день был слишком хорош, чтобы им не воспользоваться. Тед Байер, Яни и я сложили оборудование в «Бвуп» и отправились в голубые воды за песчаную береговую отмель. Наш груз составляли лот, маленькая драга, металлический черпак, чтобы брать со дна пробы, коробки со стеклянным дном, очки для подводного плавания, набор металлических решет разной густоты и обычный ассортимент бутылок и парусиновых мешков для образцов. Компас Брантона мы тоже прихватили, чтобы брать азимуты и хотя бы приближенно определять наше местонахождение в лагуне; и, наконец, у нас было несколько кокосовых орехов. В течение дня, двигаясь через лагуну, мы периодически бросали якорь, чтобы взять пробы дна, измерить глубину, собрать образцы ила и живых организмов.

Почти все дно оказалось покрыто песком (большое открытие). Этот песок, подобно песку на дне лагуны атолла Бикини, состоит главным образом из известковых остатков морской водоросли галимеда и ракушек фораминифер. Сюда же примешано огромное количество различных известковых обломков. Известковые обломки почти ничем не отличаются от пород, которые можно найти в расщелинах на рифовом флете, но только иногда мельче раздроблены.

«Откуда взялся весь этот песок?» — спросил как-то Яни, когда мы, поработав днем над составлением таблиц организмов, найденных вдоль профиля рифа, отдыхали на наветренном берегу лагуны. Я спустился к воде, взял полную пригоршню песка и рассыпал его на плоской коралловой глыбе. Мы отделили бесформенные обломки известняка и в результате получили довольно ясный ответ на интересовавший нас обоих вопрос: песок «рос» из рифов прямо перед нами. Он состоял из обломков кораллов и остатков водорослей, содержащих известь, обломков раковин улиток и двустворчатых моллюсков, частей скелетов морских звезд и ежей, раковин простейших Calcarina, а иногда даже из костей птиц и рыб.

Было видно, как Яни сосредоточенно обдумывал это открытие. Позднее, по дороге домой, он поделился с нами своими мыслями: «Песок не может говорить. Но мы песок спросили, откуда он пришел. И он сам отвечает!» Яни был восхищен.

Песок все время в движении; он не скапливается на рифах. Часть его уносится в море. Более мелкие частицы проникают через рифовые флеты между островками в лагуну, где они быстро оседают на дно в ее спокойной воде. Здесь песок может еще больше измельчаться благодаря истиранию и прохождению через кишечник таких поглощающих взвесь организмов, как голотурий, а также, возможно, из-за постепенного растворения. Однако измельченные осадки образуются еще и таким образом. Некоторые виды рыб питаются кораллами. Своими острыми зубами они способны отгрызать большие куски каменистой породы, которые, пройдя через пищеварительный тракт этих рыб, превращаются в тончайший порошок. Испражняясь, рыбы выбрасывают целое облако мельчайших белых частиц, которые медленно оседают на дно и образуют известковый ил.