Не борись со мной, малышка - Мария Сергеевна Коваленко

class="p1">— Прибирать за собой учить не буду. Ты в этом деле и сам профессор. — Иду к машине.

— Считай, что ничего не было. — Машет на прощание Тихий. — Жену обними. Будущую. И детей. Обоих, — добавляет он и заходит в гараж.

Через несколько секунд раздается звук выстрела. Одиночный и громкий. Это первый случай, когда я не мешаю приводить в исполнение смертную казнь без суда и следствия.

Трещина во всех принципах. Однако будь у меня возможность вернуться назад и остановить Тихого, не пошевелил бы и пальцем.

Попов не жалел тех молодых женщин. Он годами измывался над Аленкой. И плевать хотел на собственного сына. Я ни хрена не судья, и тем более не всевышний, но если бы эта падаль продолжила свое существование, жертв и страданий стало бы больше.

«Переварю!» — охлаждаю себя мысленно и топлю в пол педаль газа.

«Отправляю фигурантов», — на первом же красном светофоре набираю сообщение брату.

По-хорошему, не стоит вмешивать Германа в это дело. У моего гениального братца хватает и своих хлопот. Только машина уже запущена. Сыровский обязательно станет копать в своем направлении — в обход продажных генералов. А мой отец вместе с братом — в своем.

Без фамилий они скорее вляпаются в неприятности или выйдут на того, кого лучше бы обойти. А с фамилиями… все мы как-нибудь справимся.

***

Стараясь не думать об убийстве Попова и его дружках, я лечу к своим девочкам и мальчику. Впервые за день пропускаю пешеходов. Притормаживаю на перекрестках. А у знакомых ворот бросаю ключ от машины поджидающему меня отцу и сразу же иду в дом.

От запаха свежей выпечки и россыпи игрушек за ребрами теплеет. Словно лекарство, вдыхаю полной грудью этот аромат. Беру в руки брошенную кем-то из детей машинку. И тихо опускаюсь на пол.

— Вернулся? — из коридора выглядывает Алена.

Киваю вместо «да». И делаю еще одни глубокий вдох.

— Дети спят, — присаживаясь рядом, шепчет моя женщина. — Ты голодный? Давай, быстро на стол накрою?

Простой вопрос, а меня раскатывает как асфальтоукладчиком. Может, потому что с детства никто об этом не спрашивал. Может, потому что это Аленка.

— Зверски. — Закрываю глаза. — Только вначале надо помыться.

— Пойдем. — Алена помогает подняться. — Помоем тебя.

— А ты точно настоящая? Не исчезнешь? — Любуюсь ее искусанными губами, подпухшим носом и уставшими, но охренеть какими красивыми глазами.

— Реальнее не бывает. — Улыбается моя жрица. — И никуда от тебя не денусь.

Глава 61

До похода в душ я считал, что выдохся. Погоня, нервотрепка и работа способны доконать кого угодно. Однако под теплыми струями рядом с моей жрицей чувствую, как оживаю.

В отличие от верхней моей части, с извилинами и свежей порцией седых волос, нижняя часть оживает буквально!

В ласковых женских руках с бойцом творятся чудеса. Он встряхивает тяжелой головой, расправляет ствол и поджимает к себе мохнатые помидоры.

Будто не было сегодня ничего такого особенно. Словно весь день только и ждал своего звездного часа.

— Егор, ты на ногах еле держишься, а все равно как пионер. Всегда готов, — Аленка заботливо поглаживает бойца по макушке и загадочно улыбается.

— Я никакой. Да. А это… Это все твои фантастические пальцы. — Спускаюсь с ее поясницы на попку и сладко сжимаю любимые булочки.

— Мой отзывчивый мужчина… — кошкой мурлычет Алена, покрывая поцелуями мои плечи и грудь.

— Ага. Сивка-бурка.

Вздрагиваю, когда эта беспокойная женщина опускается на колени и обжигает губами живот.

— Снизу ты еще более внушительный, чем сверху.

Острые ноготки царапают мои ягодицы, а зеленые глаза горят таким огнем, что перехватывает дыхание.

Моя интеллигентная правильная девочка в образе соблазнительницы — просто пиздец! Яйца сводит от вида ее красных губ рядом с моим членом. В ушах шумит от возбуждения.

— Хочу пососать, — добивает она своей прямотой.

— Милая, ты у меня разрешения просишь?

Говорю вроде я, но голос незнакомый. Слишком глухой и низкий.

— Ты знаешь, я не большой специалист.

Она облизывает губы и приоткрывает их. Немного. Совсем не под мой размер.

— Я обожаю твой ротик. — Опускаю два пальца на ее губы. Заставляю раскрыть пошире. — Я на него молиться готов.

Обвожу подушечкой указательного по контуру. Глажу эти роскошные половинки. А другой рукой обхватываю ноющий ствол. Сжимаю его, чтобы хоть как-то заглушить боль.

— Знаешь, Егор, с тобой мне хочется всего.

Глаза моей красавицы затягивает поволокой, и губы легонько касаются головки.

— Со мной можно… — сиплю, стараясь дышать ровно. — Со мной что угодно… — героически мычу, чувствуя, как горячий язычок бесстрашно лижет уздечку.

— Такой сильный и чувствительный.

Словно решила добить, Аленка обхватывает ладонями мошонку и начинает медленно насаживаться губами на член.

Ничего общего с ласками опытных дамочек, которые были у меня раньше. Никаких выкрутасов и пошлых трюков.

Даже с членом во рту эта женщина искренняя и чистенькая. Самая нереальная и сладкая из всех, кого я знал. Моя девочка!

— Как ты смотришь на медовый месяц до свадьбы? — Не представляю, какая вожжа стреляет под хвост. Озаряет, блин. Сто баллов за своевременность!

— Эм… — Алена закашливается.

— Тридцать дней в тебе. Есть и трахаться. Трахаться и есть. — Чтобы не упасть, я расставляю ноги пошире и собираю белокурые волосы в один тугой хвост.

— Ты хочешь прямо сейчас обсудить медовый месяц?

Выпустив ствол, Алена растерянно машет ресницами.

— Завтра же возьму отпуск, найду няню нашим детям и закроюсь с тобой в спальне. — Аж боец дергается от этой мысли. — На четыре недели! Будем как кролики в бункере.

— Тебе лишь бы украсть меня и куда-нибудь затянуть.

Аленка так светится, будто перед ней не член, а микрофон, в который нужно сказать то самое заветное «Да».

— Ничего не могу с собой поделать.

Не представляю, откуда берутся силы, но я поднимаю жрицу с колен. Поворачиваю лицом к стене и заставляю прогнуться в пояснице.

— Не-воз-мож-ный… — хнычет она, когда проталкиваю головку между влажных лепестков.

— Еще какой возможный!

Шлепаю пятерней по розовым булкам.

— А-а-а! — отзывается моя музыкальная женщина.

— Давай еще! Покричи для меня. — Вынимаю член и снова толкаюсь.

— Егор… А-а-а… — вскрик переходит в протяжный стон.

— Крышу рвет от этих звуков.

Делаю еще один толчок. Пока медленный. Даю Алене время привыкнуть, подготовиться к тому, что мы оба любим.

— Да-а…

Жрица вздрагивает всем телом.

Всхлипывает.

Повернув голову вбок, кусает свои пухлые губы. С ума меня сводит этой отзывчивостью.

— Я тебя всегда буду хотеть. И трахать только тебя! — Не могу больше растягивать агонию. Терпению хана.

Делаю последний неспешный толчок и срываюсь на жесткий быстрый ритм.

Трахаю эту роскошную