Кристмас - Александр Варго

Они заперлись в одной из комнат, где был наиболее крепкий замок. Борис немного пришел в себя, хотя кровь хлестала из отрубленных конечностей, как из лопнувшего крана.

– Жгут. Подайте жгут, – с мукой выдавил он, тщетно пытаясь разорвать свой халат слабеющими руками.

Бывший участковый сорвал с этнографа бороду Деда Мороза и разделил ее на две части. Перекрутив их, он наложил тугие повязки на культяпки доктора. Кровь нехотя остановилась.

Бакунин все еще оставался голым, и Бор, сжалившись, кинул ему свою шубу Деда Мороза.

– Как вы думаете, оно сможет сломать дверь? – дрожащим голосом спросила Женя.

– Может быть, – мрачно сказал бывший участковый. Снизу донесся глухой стук.

Бывший участковый усадил доктора на кровать и сказал:

– Сейчас я заведу машину, и поедем в больницу. Ты не протянешь долго.

Борис отрицательно покачал головой и прохрипел:

– Не надо. Нужно… поговорить.

Женя между тем успела набросить какой-то старый халат, поверх которого красовалась куртка Максима. Бакунин дрожащими пальцами застегивал шубу Деда Мороза. Алексеева примостилась на стуле, остальные стояли.

– Дай аптечку и коньяк, – выдохнул патологоанатом, обращаясь к брату.

Тот молча встал, сходил к шкафу и принес коробочку с красным крестом на крышке, после чего подкатил к дивану сервировочный столик с бутылкой недопитой «России».

Аникеев-старший вытащил из аптечки ампулы, одноразовые шприцы и сделал себе два укола обезболивающего. Мутные от боли и страдания глаза патологоанатома постепенно прояснились. Он взял со столика коньяк, откупорил и выпил прямо из горлышка до дна. Потом швырнул пустую бутылку на пол.

– Finita la commedia[9] – произнес доктор неожиданно звонко и приказал брату: – Прикати коляску!

Бывший участковый, казалось, не слышал, что ему говорят, и сидел, отрешенно глядя в одну точку.

– Кому сказал, прикати коляску! – повысил голос Борис.

Андрей встал, как робот, поворачиваясь всем телом, прошел в угол комнаты и выкатил из-за шкафа коляску. Улыбаясь дьявольской улыбкой, доктор перебрался в нее.

– Вот теперь я настоящий инвалид! И притворяться больше не нужно.

Неожиданно он закатил глаза и начал падать. Брат рванулся и поддержал его. Борис встрепенулся, посмотрел осмысленно и слабо усмехнулся белеющими губами:

– Крови много потерял, поэтому и голова кружится. Ничего, часа два-три протяну.

Бывший участковый опять вскочил:

– Я завожу машину!

– Поздно пить боржоми, когда почки на полу, – махнул рукой бывший патологоанатом, – лучше послушайте меня все внимательно.

Удары внизу продолжались.

– Значит, легенда не врала. Как там его называли? Идол Смерти, так, Бор? Скажите спасибо дяде Боре за представление, в кино такого не увидишь. Ученые всего мира от зависти бы умерли… А может, и не от зависти, но умерли бы точно! – Было видно, что каждое слово дается мужчине с большим трудом.

– Я предупреждал, – заметил с каким-то тупым безразличием этнограф. Он сорвал с подушки засаленную наволочку и сидел, прижав ее к изуродованному лицу. Вскоре она стала красной от крови.

– Кстати, где крест? – спросил он.

– При чем тут крест? – поморщился Сергей.

– Он не должен покидать пределы этого места, – пояснил Бор, вытирая с лица сочившуюся кровь. – Иначе последствия будут непредсказуемы.

Аникеев-младший хотел что-то сказать, но его перебил Борис:

– Благодарю всех присутствующих за участие в новогоднем бале-маскараде, – зычным голосом провозгласил он и засмеялся. – Отдельная благодарность Максиму – за то, что крест стащил. Вот уж не думал, что в нем действительно какая-то сила. Я-то просто так его таскал на шее, чтоб убедительнее выглядеть… Ладно, ближе к делу. Тебе, Макс, и первый подарок.

– Не нужно мне ничего, – процедил Фирсов.

– Ишь, какой альтруист… – ухмыльнулся Борис. – Не убивал ты никого в тот Новый год, дружок. Мы там поработали, вместе с братом. А я тебя просто на «пушку» взял, предварительно ведьмой мозги запудрив. В медицине это называется «шоковая терапия».

Лилипутка крепко схватила Фирсова за руку и не отпускала. На лице Максима не отразилось ровным счетом ничего – оно было словно высечено из камня.

– Следующий подарок тебе, Андрей, – продолжал доктор, обращаясь к брату. Он снова захихикал, самодовольно потирая руки: – Это я убил твою семью, напоив тебя перед этим. А когда ты очнулся, я внушил тебе, что это твоих рук дело. Особого труда мне это не составило, ты ведь такой ранимый… Мы спрятали трупы, потом ты свихнулся на этой почве и после психушки стал помогать мне в моих «маленьких шалостях».

Бывший участковый сидел, оцепенев, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев. На скулах играли желваки, и было видно, каких усилий ему стоило принять это известие от собственного брата.

Патологоанатом помолчал немного, потом вперил в этнографа стекленеющий взгляд круглых глаз:

– Бор, ты уже понял, наверное, из предыдущего повествования, что тебя постигла участь моего брата. Развяжем мешок Деда Мороза. Все было по накатанной схеме: убийство твоей семьи, затем психушка. До этого я ради развлечения напускал в твою жизнь мистический туман. Пелагее шею, кстати, тоже я сломал. Было странно, что она это предчувствовала.

Дико вскрикнув, этнограф бросился на инвалида, но Максим удержал его.

– Единственное, что не вписывалось в мои планы, – эта тварь в подземелье. Хотя, сопоставив некоторые факты, прочитав письмо барина и, главное, найдя жреческий оберег, я понял, что в этой истории есть доля истины. Но до конца не верил, пока… – и Борис ткнул пальцем в окровавленные культяпки. – Пока сам не убедился.

Бор хотел что-то сказать, но в это мгновение внизу что-то загрохотало, после чего раздался протяжный вой, от которого у собравшихся посерели лица.

– Нужно добраться до машины, – сказал нервно Сергей, кутаясь в шубу. – Пока мы тут слушаем сказки, эта срань уже вырвалась наружу!

– Не возражаю, – поддержал его Макс. Он шагнул к двери, но на его пути внезапно возник этнограф.

– Поздно. Оно идет сюда.

– Уйди с дороги, – прорычал Макс, замахиваясь, но в коридоре уже слышались тяжелые шаги. Евгения жалобно заскулила.

– Давайте кинем оборотню этого безногого, – предложил Сергей, указывая на находящегося в полуобморочном состоянии Бориса. – Он это заслужил. Пока его будут жрать, мы смоемся.

– Нет, – тихо сказал бывший участковый. Он поднял голову, и ребята с изумлением увидели, что оно мокрое от слез.

– Он убил твою семью, – напомнил Макс. – Опомнись, мужик!

За дверью послышался шорох, затем легкий удар, словно чудовище пробовало преграду на прочность. Бывший патологоанатом открыл глаза и поехал за шкаф, где взял ружье и вернулся на середину комнаты.

– Если хотите, можете попытаться спастись через окно, – будничным тоном сказал он.

В дверь ударили, на этот раз сильнее, и дерево затрещало.

Сергей схватил табуретку и швырнул ее в окно. Звон битого стекла совпал с очередным ударом, и в двери образовалась трещина. Комната наполнилась морозным воздухом.

Макс схватил в охапку Ангелину и бросился к окну.

– Тут невысоко, – бормотал он. – Прыгай как можно дальше, там сугробы глубже…

И хотя в глазах лилипутки метался страх, она без слов повиновалась, Макс тут же последовал за ней. Колючий снег обжигал, как раскаленный песок. После них спрыгнули Женя с Сергеем, потом этнограф. В комнате остались только братья.

– Прости, Андрей, – прошептал Борис, взводя курки. – Увидимся в аду.

Несколько секунд бывший майор молча смотрел на брата, и целая гамма чувств пронеслась по его лицу за эти мгновения – беспомощность, страх, отвращение, которое наконец сменила жалость. Ни слова не говоря, он разбежался и выпрыгнул в окно.

– Ну, вот и все, – попытался изобразить на лице улыбку Борис. Раздался последний удар, и остатки двери вывалились в комнату. Доктор выстрелил, попав твари в плечо, но та лишь раздраженно махнула головой и медленно направилась к мужчине.

– Не думал… что умру вот так, – выдавил бывший патологоанатом, кое-как приставил стволы к подбородку и нажал на спусковой крючок. Пуля двенадцатого калибра, весом в тридцать граммов, разнесла его череп и заляпала мозгами потолок. Разъяренное поступком жертвы, чудовище выхватило из коляски труп мужчины и в неистовстве разорвало его пополам…

Они бежали к стоящему возле конюшни «уазику». Внезапно этнограф остановился.

– В чем дело, Бор? – крикнул бывший участковый, занимая место водителя.

– Я останусь, – решительно сказал он, и это было произнесено таким тоном, что все поняли – уговаривать Арбузова бессмысленно. Во время прыжка из окна он где-то потерял наволочку, и теперь его лицо снова заливала кровь. – Я пойду к своей семье, – добавил он тише.