Братья - Крис МакКормик

Однако ее воображение заносило ее чересчур далеко; где бы она ни была, чем бы ни занималась – ничего в ее жизни не менялось, поскольку Мина представляла себе прошлое как те или иные вероятности. Быть может, думала она, это и к лучшему. Жить прошедшими событиями – это роскошь лишь для тех, кто не имеет насущных потребностей в настоящем. Ее мать винила во всем политическую активность диаспоры, которая старалась заменить настоящее прошлым, словно пыталась срастить сломанную кость. Дома армяне все время говорили о геноциде, но сами они не испытали его на себе и за исключением пьяных разговоров в стиле «а вот если бы» не думали об отмщении. Предки Мины почти не пострадали от турок, поскольку жили в восточных районах, и как бы она ни сочувствовала горю своего народа, как бы ни болела за своих сородичей в Турции, Сирии или Ливане, она все равно не могла проникнуть в глубину их сердец, никак не могла понять их тяготение к прошлому. Нет, Мина никогда не заговаривала об этом, так как боялась причинить лишнюю боль, – но все равно ее желанием было только движение вперед.

Вот об этом она и думала, пока шли приготовления к нежеланной свадьбе. Ей уже исполнилось двадцать четыре года, и она все еще надеялась, что вот-вот вернется Аво или хотя бы пришлет письмо откуда-нибудь из Бисмарка или Солт-Санта-Мария. Ее сестра вышла замуж в семнадцать, почти на десять лет раньше. Она то и дело повторяла: «Замужество – это чепуха. Можешь не переживать. А вот когда почувствуешь, что беременна, тогда скажи мне. Каждый первенец – это двойняшка, потому что и твой муж с его рождения сразу превратится в ребенка».

Исполненная подобных мыслей, Мина была представлена в гостиной своей будущей свекрови и жениху. Ей хотелось то рыдать, то смеяться. Везучая – говорили про нее, но теперь ни о каком «везении» и речи быть не могло.

– Барев! – приветствовал ее жених, похожий на волка, обряженного в белый выходной костюм. Рукава пиджака были завернуты, словно он хотел показать, что волосы на его руках не уступают по густоте поросли на груди, в зарослях которой поблескивала золотом цепь. Ни дать ни взять древние развалины, что прячутся под пологом густого леса.

– Меня зовут Галуст.

«Прежде чем получить возможность провести остаток жизни с этим человеком, – думала Мина, – я должна несколько часов просидеть с ним в одной комнате, да еще в компании с его родителями. Мы должны рассказать друг другу о своих семьях. Обсудить ожидания от этого брака».

При этом она должна была стараться выглядеть счастливой. Мина никак не могла понять, каким образом подобное в свое время удалось ее сестре. А мать, неужели и та, знакомясь с родителями будущего мужа, была вынуждена вот так притворяться? Внезапно ее посетила мысль о том, что вся человеческая цивилизация – не более чем случайность, ведь если женщина, чтобы продлить свой род, вынуждена высиживать по нескольку часов на подобном мероприятии, то о каком братстве наций вообще может идти речь?

Мина почувствовала, что начинает ненавидеть эту гипотетическую женщину. Осознав это, она поняла, что и будущая свекровь ей так же ненавистна. Старухе было столько же лет, сколько бабушке самой Мины. Она – мать Галуста – поведала собравшимся, отчего ее пятидесятиоднолетний сын решил вновь жениться спустя десять лет после смерти первой супруги, которая не могла иметь детей.

– Галуст – прежде всего отличный работник, – говорила она. – Бог одарил его острым умом и широким кругозором, что помогло ему четверть века проработать в отделе переписи населения в Ленинаканском исполкоме. После кончины бездетной супруги – Господь да упокоит ее душу! – Галуст перевелся сюда, в Кировакан, где, если уж говорить откровенно, женщины так себе. А потом и я перебралась вслед за ним. Мы долго ждали, пока ему встретится более или менее достойная супруга… и вот наконец Мина… как бы выразиться? – вполне себе привлекательная.

– Она не просто привлекательная, – подал голос Галуст. – Она великолепна!

Мать потрепала его по колену:

– У него есть знаменитое ленинаканское чувство юмора!

– Нет, – отозвался Галуст, глядя Мине прямо в глаза. – Я и в самом деле нахожу вас очень красивой.

– Благодарю вас, – произнесла Мина, нарушая правила приличия. – Но, честное слово, довольно об этом.

Однако Галуст никак не унимался:

– Видите ли, у меня неправильные черты лица – довольно большой подбородок и тонкий маленький нос. По-моему, наши с вами лица прекрасно совпадают для поцелуев.

– Хорошая идея, – торопливо вставила мать Мины, и теперь всем представилась возможность убедиться, что лица будущих супругов действительно созданы друг для друга.

– Браво, – кашлянул кто-то, как только огромный щетинистый подбородок Галуста оцарапал лицо Мины, смяв ее черты, словно трактор котенка. Со стороны матери Мины донесся отрывистый звук отвращения, а самой Мине пришлось впиться губами в зубы Галуста, чтобы не издать подобного звука.

Город носил множество названий. До того как Советы нарекли его именем своего героя, он назывался Каракилиса. Это слово было заимствовано из языка турок-сельджуков и означало «черная церковь» – когда сельджуки захватили эти земли, они обнаружили здесь старую армянскую церковь, сложенную из черного камня. Храм простоял более пяти веков, пока в 1826 году не был разрушен в результате одного из мощнейших землетрясений, которое стерло город с лица земли. Восстановление церкви началось спустя два года. В новом строительстве использовали как черный, так и оранжевый туф – этот туф добывали на родине Галуста в Ленинакане. Какое-то время город носил название Александрополь, а еще до установления царской власти – Гюмри. Туфовый камень, тень от однокупольной базилики, несколько сохранившихся с XIII века крестообразных камней, именуемых «хачкары», – все это могло служить прекрасным фоном для свадебных фотографий. Но пока что церковный двор принадлежал одной лишь Мине – все остальные ждали ее в самой церкви, среди каменных свидетельств меняющейся, перестроенной истории.

Сколько же родственников у нее было? Казалось, что они умножаются на глазах, рассевшись на скамьях. Она почти никого из них не знала, и уж тем более не знала родственников Галуста. Ее новая семья, частью которой она должна была стать. Стоя у алтаря, Мина не отрывала взгляд от своих туфель.

Священник предложил новобрачным прикоснуться друг к другу лбами и поднял над ними огромный бронзовый крест. Крест всей своей тяжестью лег на супругов, пока иерей читал над ними длинные выдержки из библейских стихов, а кроме того, цитаты из городского устава. Именно в этот момент Мине пришла в