Восточный конвой - Владимир Михайлов

— Спасибо, сестра, — сказала Ева. Прошла вдоль гермобоксов, останавливаясь, внимательно вглядываясь. Милов не удержался, подошел и прошептал на ухо:

— Я могу сделать тебе и получше.

— Когда мир образумится, — ответила она громко.

Сестра позади вздохнула. Они вышли. Лифты все еще работали, и это показалось Милову удивительным и внушающим надежду.

В ресторане было еще больше людей, чем в прошлый раз, теперь тут сидели и женщины, и дети, стоял невообразимый шум, и найти свободное местечко оказалось нелегко.

— Не просто будет найти здесь Гектора, сказал Милов, — если у тебя есть такое желание.

— К чертям Гектора, — сказала Ева. — Я хочу есть.

Кое-как они уселись. Официанты куда-то исчезли, но фрак метрдотеля Милов углядел в царившем хаосе. С трудом удалось заполучить его к столику.

— Вы решили уморить нас голодом? — строго спросила Ева.

— Простите, но…

— Мы весь день занимались любовью и голодны как волки.

Метрдотель позволил себе намек на улыбку.

— Завидую вам. Но вы заставляете меня краснеть — поверьте, это впервые в жизни…

— Впервые в жизни слышите такое?

— О, мадам… Нет, совсем другое, просто беда: у нас ничего нет! Все съедено и сегодня не привезли ни горсточки продуктов! У нас не осталось ни одной машины, все они увезли больных еще утром и не вернулись, а поставщики и не показывались. Говорят, что-то происходит, мадам, и я готов в это поверить. Я в отчаянии и не знаю, что делать — разве что покончить с собой, как некогда славный Ватель…

— А вы пошарьте в холодильниках, — мрачно посоветовал Милов.

— Бесполезно. Мы никогда не оставляем продукты на завтра, нельзя же кормить гостей несвежим…

— Ну, хоть что-нибудь, — сказала Ева самым нежным голосом, излучая обаяние.

— Ну, разве что… Не решаюсь выговорить — может быть, яичницу? Допускаю, что осталось еще с дюжину яиц.

— Давайте все, что найдете, — сказал Милов, придав голосу оттенок угрозы. — И, я надеюсь, не все еще выпито?

— С этим пока благополучно, такие продукты не портятся. Я сделаю все, что в моих силах…

И действительно, яичница возникла, и еще какие-то обрезки ветчины, какие в нормальное время никто не решился бы предложить клиентам. Но сейчас все годилось.

— А, вот вы где! А я разыскиваю вас по всему Кристаллу…

— Погодите, Гектор, дайте доесть, — попросила Ева.

Журналист внимательно изучал их лица.

— Ну что ж, я так и думал, что без этого не обойдется. Но, откровенно говоря, удивлен, что вы все-таки нашли друг друга. От души поздравляю!

— Принимаю, — сказала Ева. — И не ждите, Гектор, что я стану смущаться. И Дан тоже.

— Я? Да я лопаюсь от гордости, — сказал Милов. — Ладно. Гектор, удалось вам добраться до армии? Дадут они связь? Или уже дали?

— Категорический отказ. Никакой надежды. Но кое-что мне все же удалось выпросить. Оружие. Полный грузовик. Старое, но еще стреляет. И патроны, конечно.

— Прелестно, — сказал Милов. — Кто только будет стрелять? Ну, а здесь что вы успели сделать?

— Побеседовать с начальством.

— У меня с ними, как пишут в газетах, не возникло взаимопонимания.

— Меня тоже поначалу слушали очень скептически. Но я их расшевелил, потому что у меня нашелся аргумент, какого у вас не было. Вы ведь лишь предположительно говорили о том, что на Центр могут напасть. Ну, а я видел отряды собственными глазами. Пришлось немножко попетлять по дорогам. Стягиваются со всех сторон. И сейчас они уже недалеко отсюда.

— Добровольцы? Если только они, то чем черт не шутит — таких солдат и тут полно, может, и отобьемся. А вот если вступят волонтеры…

— Думаю, что подойдут и они, но сильно опасаюсь, что их первым объектом будет электростанция — чтобы оставить Центр без энергии, простейшая логика диктует такой образ действий. А потом уже могут подойти и сюда — к тому времени, как это их ополчение докажет свою неспособность… Волонтеры, видите ли, честолюбивы. Везде свои сложности…

— Вернемся к начальству.

— Охотно. Моя информация заставила их призадуматься, и они поручили мне разыскать вас.

— Почему же вы искали не его, а меня, Гектор? — усмехнулась Ева.

— Потому что вас здесь видели; ну, а раз и он здесь, то искать его нужно было рядом с вами, поскольку его тут не знают, а вы известны. Так вот, Дан, они созрели для того, чтобы предоставить нам радио. Мы с вами должны составить текст. Давайте работать. — Движением руки Гектор смахнул посуду на пол — никто, кажется, даже не услышал звука, не оглянулся, не подбежал — вытащил из кармана крохотный диктофон, поставил на стол. — Нет, пожалуй, на таком звуковом фоне мы и сами себя не поймем. — Он вынул блокнот, раскрыл. — Ну, вперед. Что для начала?

— К правительствам и народам всех стран… — начал Милов.

— К мужчинам и женщинам всего мира, — сказала Ева.

— Ну конечно, — усмехнулся Гектор. — Решающее слово всегда остается за женщиной.

— Потому что оно правильно, — сказала Ева.

— …Теперь вы поняли, насколько положение серьезно. Не только здесь, где беда уже произошла, и не только наши жизни в опасности. Так будет и у вас. В вашей стране. На вашей улице. В вашем доме. События будут развиваться быстро, очень быстро. Вы должны успеть предотвратить их. Спасти природу, не забыть о человеке. Руководствоваться разумом и требовать тот же от вашего правительства. Вы не должны опоздать! И еще… мы просим спасти нас. Мы ведь тоже хотим жить…

Закончив, Ева откинулась на спинку стула. Красная лампочка погасла. Передача закончилась.

— Хорошо, — сказал оператор из своего отсека. — И записалось нормально. Будем повторять непрерывно.

— Пока есть энергия, — негромко проговорил Милов.

— Кажется, мы ничего не забыли, — сказал Гектор.

— Но решится ли хоть одно правительство выбросить десант? — усомнился Милов. — Это ведь не просто. Существует международное и всякие другие права…

Гектор пожал плечами:

— Поживем — увидим. А пока давайте послушаем глубиной в милю с лишним. Мы заглушим реактор и взорвем плиту. Станция провалится, а потом сработают заряды, обрушивающие породу.

— И мы останемся без энергии, — сказал Милов.

— Да. Останемся без энергии.

— И дети погибнут, — сказала Ева. — Самыми первыми.

— Да и не спасут они никого и ничего, — добавил Гектор. — Потому что народу еще утром объявлено, что дети вывезены. Их даже показывали с балкона.

— Но это же неправда! — сказал шеф.

— Объясните это им, когда они начнут стрелять.