Сибирь 2028. Армагеддон - Андрей Орлов

– Уходите, прикрою! – Я приотстал, сел на колено, чтобы руки не дрожали. Автомат выплюнул две пули и заткнулся. Дьявол! Из тесной группы кто-то выпал, покатился, волоча за собой клубы пыли. Остальные летели на меня – озверевшие, безмозглые, обладающие завидным аппетитом. У них в крови – если кто-то убегает, то нужно обязательно догонять. Я уже не успевал сменить магазин. До гранаты тоже не дотянуться…

Огненный цветок расцвел в гуще бегущих! Из «Мухи» саданули, сообразил я. Вурдалаков разбросало! Взметнулись комья глины. Мне в лоб ударил невесть откуда взявшийся огрызок сучковатой доски, и я опять потерял сознание…

Над головой мерцала широкая труба. За трубой – вторая. За второй – третья. За третьей это дело обрывалось, и начинался низкий потолок, на котором висели клочья сырой штукатурки. Такая же бахрома облепила стены, надо мной, дальше, везде… Изгибаясь под прямыми углами, трубы уходили вдаль, терялись за поворотом. Пахло сырой известкой и гнилью.

Буквально рядом проходил коридор, а я лежал в глубокой нише. В голове горела керосиновая лампа (ладно, не свеча) – просто роскошь в наше время. А через коридор – в нише напротив – потрескивал маленький костер. Оттуда неслась приглушенная речь.

Я привстал на локтях, дождался, пока замрет карусель в голове. У костра сидели двое. По бледному челу Ольги метались отблески костра. Какой-то тип, пристроившийся рядом с ней, а ко мне спиной, ворошил угли куском арматуры. Со спины он походил на лешего. Маленький, в лохмотьях, с сосульками на голове, торчащими в разные стороны. Чуть поодаль свернулись калачиками Кузьма и Молчун, спали беспробудным сном.

Разговор носил мирный характер, и я не стал делать резких движений. Негромко кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей неброской персоне.

Мой призыв остался без внимания. Немудрено. Мы были не одни в этом подземелье. За стеной раздавался стук, кто-то монотонно хныкал, рассерженный голос грубо и хрипло вещал на командной ноте. Детские голоса перебивали, оправдывались. Детские?

Два извечных вопроса бытия: ГДЕ Я? и КТО ЗДЕСЬ? Я кашлянул громче, с вопросительными интонациями. Ольга вскинула голову. Ее лицо немного прояснилось. Она подобралась на корточках.

– Ну, наконец-то, не прошло и недели. Ты в порядке?

Я потрогал шишку на лбу. Болела, сволочь. Здоровая. В полчерепа.

Я открыл рот, чтобы ответить, что я всегда в порядке, но тут началось!

Уродливые коротышки выскакивали из закутков, окружили, загалдели. Я дар речи потерял от изумления. Появились взрослые. Тоже невысокие, одетые в рубище, страшноватые. Настолько же любопытные, как их чада. Уставились на меня и стали что-то живо обсуждать. Я различал отдельные слова, но в общую направленность беседы не вникал. Это были довольно странные мутанты. С телами у них все обстояло в порядке – проблемными зонами были головы. Они казались треснутыми, состоящими из двух недобитых половинок. Словно каждого из них в далеком детстве тюкнули топором по макушке, дали стечь мозгам, а образовавшийся разрез залили лаком. Разрез доходил до переносицы, дальше все было нормально. Впрочем, относительно: носы у уродцев отсутствовали, щелочки глаз окружала дряблая кожа, а рты, лишенные губ, практически не закрывались, и оттуда торчало все, что угодно, но не зубы. Разводы мелких морщин окончательно коверкали лица. И хотя на головах у аборигенов что-то росло, это не делало их привлекательнее.

– А ну марш отсюда! – воинственно рыкнул трескучий глас.

Толпу будто ветром сдуло. Мне понравилось: дисциплина – как в войсках древности (некоторых). Все знают, кто вожак стаи и чье сало лучше не есть.

Ольга присела на корточки, взяла мою руку.

– Лежи уж, Карнаш, а то вид у тебя какой-то бледный. Сейчас тебя покормят, и все будет хорошо. Можешь познакомиться – Борис Гурьянович, наш добрый ангел. Он из местных. Следил за людьми, оккупировавшими Ледовый дворец, и спас наши жизни. А еще он любезно согласился довести нас почти до места назначения. Представляешь?

Я вздрогнул.

– Надеюсь, мне не надо вставать, собираться?..

Она не заметила болезненной иронии.

– Лежи, лежи. Сейчас принесут покушать…

«Добрый ангел» был страшнее 12-балльного землетрясения. Его физиономия состояла из отдельных сегментов разных оттенков и толщины, была приплюснута и разрезана не до переносицы, как у сородичей, а до самого рта, благодаря чему отверстия, символизирующие ноздри, оказались на разных берегах застывшей реки с крутыми обрывами.

– Здорово, приятель, – проскрипел урод, нависая надо мной зловещим гоблином. Рот оскалился в дружеской улыбке, наружу вылезли два желто-зеленых клыка.

Я сглотнул.

– Здрасьте…

Меня кормили почти съедобным мясом. Пусть со специфичным ароматом, но в меру жующимся и прожаренным.

– Наворачивай, наворачивай, – добродушно пыхтел Борис Гурьянович, поглядывая на меня без всякой неприязни. – И не спрашивай, что это – все равно не скажу. Но дам подсказку – не собака и не человечина.

Я глотал кусок за куском, совершенно не переживая, как они поведут себя в желудке. А Борис Гурьянович скреб трещину на макушке и тихо ворковал:

– Подруга тут твоя спросила – кто мы такие? Можно подумать, по нам не видно. Живем тут уже двенадцать лет, обустроились, злых людей не пускаем, семьями обзавелись. Неподалеку был завод химконцентратов, самый таинственный в Новосибирске – я, кстати, работал на нем начальником участка – в цехе, изготавливающем тепловыделяющие сборки. Это такие штуки, которые загружаются в ядерные реакторы – то самое ядерное топливо. Так что ничего в нем таинственного не вижу. После землетрясения здесь люди гибли тысячами – завод буквально на воздух взлетел. Диоксид урана и промышленные химикаты, как снег, падали. Взрывались ТВС, водородные печи. Какую тут только хрень не производили – топливо для реакторов, литий, те самые химконцентраты, технический водород и технический кислород, химические источники питания и даже хоккейные клюшки… Мутации у тех, кто выжил, начались примерно через месяц. Иммунитет заполучили, но с каждым годом все меньше на людей походили. Бабы, мужики – всех колбасило и калечило. Кости укорачивались, теряли в весе. Головы раздувало, черепа трещали, как арбузы. Многие не выдерживали, умирали… И дети такие же пошли. – Уродец горделиво ухмыльнулся: – Зато нормальные дети, не идиоты какие-нибудь, у людей и таких нет. И мы нормальные, надежно мазу держим в районе. Чужаков не любим. А в «Сибири», кстати, человек пятнадцать выжило – отступили через «Шанхай» на Ипподромскую. В следующий раз умнее будут, дай им Бог спокойствия. Зараженных наши парни всех повыбили, ни один не ушел…

– Слушай, Борис Гурьянович, – решился я, – а в Снегирях точно имеется колония?

– Жили там раньше люди, – кивнул мутант. – Но что с ними нынче – знаешь, друг, я без понятия. В город они не приходят – во всяком случае, через нашу радиоактивную зону не суются. Честное слово, не знаю, парень. Лично мне плевать, живет там кто-то или нет.

– Странно как-то, – пожал я плечами. – Ходят слухи, что там процветает колония. И как это сочетается с соседством твоего завода? Ведь стоит подуть ветру…

– Кстати, сочетается, – подумав, заверил Борис Гурьянович. – В зоне, где мы находимся, ветер дует только северный. Особенность такая у здешних мест. Роза ветров, загадка природы, все такое. За двенадцать лет ни разу не припомню, чтобы дул другой. А северный ветер Снегирям не помеха, они ведь севернее завода.

Мы молчали. Где-то журчала вода, в соседних нишах переругивались члены большого семейства. Пахло плесенью и дымом. Я поймал себя на мысли, что здесь не плохо, можно жить. У мутантов все под контролем, друг за друга стоят горой, глядишь, и расплодятся назло зараженным и прочей нежити.

Далее разговор перескочил на прикладные темы. Перешли к техническим вопросам. Я уяснил – Борис Гурьянович действительно согласен подбросить нас с Ольгой до нужной точки в пространстве, и, что особенно радовало, самым безопасным путем – подземными коммуникациями. Я воспрянул духом. В носу уже першило предчувствие родной канализации, когда выяснилось, что наш новый знакомый пусть и славный парень, но работать даром не обучен. И если мы дадим ему один из автоматов и поделимся боезапасом, то он сочтет это достойным вознаграждением и готов навеки зачислить нас с Ольгой в почетные списки своих друзей. Зачем нам оружие в дружелюбных Снегирях? А он последний разовый гранатомет извел, чтобы вытащить нас из дерьма. Остались несколько охотничьих ружей, но какой с них практический толк?

Целая компания вызвалась нас проводить. Правда, их мужественного порыва хватило от силы на полчаса. Когда подземные коммуникации заметно сузились, уродцы стали отпочковываться, и в итоге остались мы да Борис Гурьянович.

Факелы, обмотанные тряпьем и пропитанные едкой жидкостью, весело горели, освещая дорогу. Подземный тоннель сузился, пришлось протискиваться боком. Тянулись ответвления, ниши, воздухозаборы, а потом тоннель превратился в солидный коллектор, где можно было не только идти, но и подпрыгивать. Мы едва поспевали за проводником. Мутант ориентировался в подземных лабиринтах лучше, чем в собственном доме. Несколько раз пришлось воспользоваться винтовыми лестницами, соединяющими уровни подземелья, а однажды Борис Гурьянович надумал «срезать», и я застрял в узкой трубе, откуда Ольга вытаскивала меня за ноги, кряхтя и иронизируя.