Секреты польской политики: Сборник документов - Лев Соцков

Так представляется в общих чертах внутреннее положение Германии накануне ежегодного смотра сил партии и режима в Нюрнберге.

Препровождая г-ну министру данный доклад о внутреннем положении Германии, честь имею сообщить, что после съезда в Нюрнберге, на котором я, как и в прошлые годы, буду присутствовать, я позволю себе осветить директивы, которые будут даны для дальнейшей работы партии и правительства в области внутренней политики.

Польский посол

Иосиф Липский.

Посылается: в МИД, II-й.,

польское посольство в Париже,

'' '' в Лондоне,

'' '' в Риме,

польскому делегату в Лиге Наций в Женеве.

Верно: НАЧ. IV СЕКТОРА 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД

КАПИТАН ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ (Фурман)

Информационное сообщение польского посольства в Риге в МИД

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

7 Отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:

Документально

Перевод с польского

Польское посольство

в Риге

Об оживлении литовско-французских

отношений.

7. VII.1937 г.

Секретно

Г-ну министру иностранных дел

в Варшаве.

Ряд выявившихся за последние недели симптомов, свидетельствующих об оживлении франко-литовских отношений, и их неблагоприятные для Польши установки заставляют меня обратить ваше внимание на французскую активность на этом участке. Исходной точкой последнего периода следует считать торжества по случаю открытия Наполеоновской выставки в Ковно в мае с.г. Реализации этой выставки, имеющей хорошо скрытую антипольскую тенденцию, прежде всего способствовало французское посольство в Ковно, секретарь которого является (фамилия неразборчива. — Пер.) вице-председателем Общества литовско-французского сближения. Дальнейшие симптомы, которые изложу ниже, были направлены на укрепление литовской точки зрения в «виленском вопросе» и в соответствии с пожеланиями советской политики поддерживали антипольские настроения литовцев. Я перечислю ниже проявления французской активности:

1. Присутствие на открытии Наполеоновской выставки официальной французской делегации в лице депутата Роберта Гранмезон и Гастона Риу.

2. Весьма благожелательная для Литвы статья Гранмезона в газете «Ле пти Курье» (Анжер) в которой он, между прочим, пишет: «Литовский народ 17 лет тому назад порвал всякую связь, даже почтовую, с Польшей, когда Польша заняла виленский край вопреки Сувалкскому договору, на основании которого эта территория переходила под суверенную власть Ковно».

3. Информационная статья о Литве в газете «Иллюстрасион» от 29.V в связи с Парижской выставкой, в которой имеется следующий абзац: «Нельзя писать о Литве, не вспоминая о походе нашей великой армии через эту страну. Император жил в Ковно, нынешней столице государства. Старая столица, Вильно, оккупирована поляками».

4. Пожертвование французским послом в Ковно 8.000 франков на литовскую военную библиотеку.

5. Приезд делегата французской федерации бывших фронтовиков Леона Агуртен на съезд Союза бывших добровольцев литовской армии. В своей речи на съезде Агуртен расхваливал «сопротивление, оказываемое Литвой великому государству, которое покушалось на ее свободу».

6. Приглашение литовских журналистов на двухнедельную экскурсию во Францию и прием этой экскурсии министром Бастидом.

Всякие неблагоприятные и враждебные по отношению к Польше высказывания французских политиков немедленно подхватываются и раздуваются литовской прессой с целью заверить литовское и иностранное общественное мнение, что притязания Литвы на Вильно вполне обоснованы и встречают также поддержку со стороны Франции, союзницы Польши.

Я хочу отметить также, что дружественная по отношению к Литве установка здешнего французского военного атташе Гавеналя, о котором я уже в свое время упоминал, осталась неизменной. Недавно, по возвращении из Ковно с Наполеоновской выставки, он сказал одному лицу, которое информировало об этом военного атташе, майора Бржесквинского, что он во время этих торжеств имел возможность убедиться, что Вильно все-таки литовский город.

Сообщая г-ну министру все вышеизложенное, я хотел бы обратить его внимание на то, что такого рода проявления французской политики, естественно, усиливают сопротивление литовцев и их специфическую манию величия, укрепляя их антипольские настроения, а с другой стороны, создают видимость, что они согласованы с основной линией просоветской ориентации Литвы, которая в Ковно в последнее время значительно усилилась.

Польский посол Франц Харват.

Посылается:

г-ну министру иностранных дел — 3 экз.,

директору Кобылянскому — 1 экз.

Верно: НАЧ. 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД

КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ 2 РАНГА (Слуцкий)

Информационное сообщение польского посольства в Риге в МИД

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

7 отделом ГУГБ НКВД получен из Варшавы следующий документальный материал:

Документально

Перевод с польского

Польское посольство в Риге

23. VIII.37 г.

О беседе с Авенолем на тему

о Литве и Балтийской Антанте.

Г-ну министру иностранных дел

в Варшаве.

О пребывании Авеноля в Риге я сообщу в отдельном докладе. В настоящее время я хотел бы лишь доложить г-ну министру о моей беседе с Авенолем, которую я вел с ним по его инициативе у Мунтерса. Беседа продолжалась свыше часу. После обеда, который был дан министром Мунтерсом в честь Авеноля, он подошел ко мне и начал разговор на тему о своем визите в Литву, о нашей балтийской политике в целом и, в частности, по отношению к Литве, Балтийской Антанте и т. д.

Я изложил Авенолю нашу политику, руководствуясь инструкциями, полученными в этом отношении от г-на министра, а также последними высказываниями г-на министра, известными мне по прессе. Дольше всего я, конечно, остановился на разъяснении ему нашей позиции по отношению к Литве, а также на опасной и враждебной антипольской литовской политике. Авеноль в дискуссии на эту тему не отрицал, что литовская политика по отношению к Польше недружелюбна, и доискивался причин этого в нарушении Польшей прав Литвы на Вильно. С хорошо известными мне литовскими аргументами я разделался довольно легко, убеждая Авеноля, что подход к урегулированию конфликта должен исходить из совершенно иных реальных предпосылок. Я представил ему ряд наших шагов, выявляющих самое искреннее наше желание урегулировать отношения с Литвой, и одновременно указал на ряд фактов, свидетельствующих о злой воле со стороны Литвы, о ее непрестанной диверсионной акции, которая ведется не только ее собственными силами, но и путем оказания покровительства диверсионным тенденциям других национальностей, как, например, украинцев, чехов и т. д. Я сильно подчеркнул, что считаю большой ошибкой поведение разных дипломатов, которые сочувствуют «обиженной» Литве и этим содействуют еще большему ее сопротивлению. Я высказал также сомнение относительно того, способствуют ли разные визиты в Ковно сохранению мира и устранению опасности и затруднений, вытекающих из литовского конфликта, если они не стараются навести руководящие литовские круги на правильный путь, обращая их внимание на опасность игры, которую Литва легкомысленно ведет. Я подчеркнул, наконец, самым категорическим образом, что Польша в течение ряда лет последовательно стремится к урегулированию отношений с Литвой, проявляя значительную уступчивость, указал, однако, что антигосударственная акция, которую Литва ведет против Польши — не только на своей территории, но и на территории Польши — на долгий срок становится нетерпимой. Авеноль прислушивался к моим рассуждениям с большим интересом и все слабее защищал позицию Литвы. Впечатления от своего пребывания в Ковно он резюмировал следующим образом.

Он заявил, что, — хотя ему этого никто ясно не сказал, — из различных намеков он вынес впечатление, что нет шансов на скорое урегулирование литовско-польского конфликта. По его мнению, имеются два момента, к урегулированию которых он не видит средства: Литва, глубоко проникнутая стремлением сохранить свою независимость, рассматривает потерю Вильно как глубокую рану, которая вследствие продолжительного существования не зажила и остается настолько чувствительной, что по каждому поводу реагирует и возбуждает умы. Ввиду позиции Польши, которая исключает какие бы то ни было территориальные изменения, рана продолжает оставаться открытой и постоянно гноится.

Вторым моментом, по словам Авеноля, является необходимость использования вопросов Вильно для концентрации националистических сил во внутренней политике вокруг этого лозунга. При сегодняшнем положении вещей и принимая во внимание непримиримый характер литовцев, Авеноль не видит скорого выхода из этого положения.