Избави нас от зла - Холланд Том

Мясник остановился. Он явно испугался, рванулся в сторону от шедшей следом Миледи и попытался бежать, но поскользнулся, и она тут же оказалась на нем. Она рассекла ему горло ножом с отделанной перламутром рукояткой, а Лайтборн прогрыз зубами оба его запястья. Хлынула кровь, и Роберт подумал, что его сейчас же стошнит, но ощущение удовольствия было таким одурманивающим, что его все сильнее охватывал невыносимый страх, наполняя ужасом этого нового опыта все его существо. Ему не верилось, что испытываемые ощущения были его собственными. Но вскоре он взял верх над чувствами и начал понимать, что ничего не знал, совсем не знал ничего такого, что могло бы сравниться с этой радостью, которая, казалось, готова была вывернуть его наизнанку. Он опустился на колени возле Миледи. Она сорвала маску. Ее щеки покрывал нездоровый румянец, глаза горели пламенем, а влажный багровый блеск ярких губ делал их еще ярче. Она засмеялась и сжала его руку. И как только она прикоснулась к нему, Роберт почувствовал волну любви к ней, своей напарнице в таком темном и тайном удовольствии, испытать которое он без нее никогда бы не смог научиться. Какое-то мгновение он недоумевал, действительно недоумевал, откуда оно взялось, потому что, когда Миледи припала ртом к разорванному горлу мясника, он ощутил внезапное отвращение от одного вида женщины, пьющей кровь. В конце концов, пытался сообразить Роберт, источник ее удовольствия — кровь, но в чем причина его радости, если он не отведал ни капли? Но его тут же стал одолевать новый приступ экстаза. Он закрыл глаза, оперся спиной о стену и целиком отдался волшебному наслаждению, разливавшемуся по всем его членам.

Они оставили труп мясника, облепленный безобразным месивом внутренностей и кожи, возле кучи нечистот. Дождь все еще моросил, но, когда Роберт вдохнул влажный ночной воздух, он показался ему наполненным энергией и светом. В карете Лайтборн держал Миледи на руках. Он еще тяжело дышал, его глаза казались почти красными. Он начал ласкать груди Миледи, потом поцеловал ее с той же поспешной, задыхающейся жадностью, с какой насыщался кровью из ран мясника. Миледи застонала от прикосновения его губ к обнаженной коже. Она выгнула спину и раскинула руки. В воздухе повис острый запах ее приторных духов. В тот же момент Роберт вообразил, что увидел тысячи точек света, горевших как звезды, и его руки метнулись вниз, к бриджам. Он разразился безудержным смехом ликования. Он потрогал себя. Перед глазами снова замелькали огни.

— Что со мной? — кричал он. — Откуда взялись эти ощущения?

Когда карета остановилась, Роберт так заспешил, что едва не выпал из нее. Он осмотрелся голодным взглядом. Улица была пуста. Тогда в парк! Он сделал торопливый шаг в выбранном направлении, но Миледи уже держала его за руку.

— Нет, — прошептала она.

Казалось, она была едва в состоянии говорить, старалась взять под контроль дыхание, словно слишком глубокий глоток воздуха мог перекрыть поток того удовольствия, которое Роберт видел в ее взгляде и румянце, украшавшем ее щеки подобно рассвету. Он последовал за ней.

Лайтборн уже начал обставлять и украшать комнаты этого большого особняка так, чтобы превратить его в дом наслаждений. На стенах были гобелены, а бордюры, изготовленные из кристаллов, сияли тысячами цветов, в переливах которых можно было видеть богов в облике разнообразных животных, творящих бесчинства и совершающих настоящие изнасилования. Свечи наполняли пространство светом живого огня. Два мальчика, одетые как козлоногие сатиры и с опахалами из завитых и раскрашенных страусовых перьев в руках, стояли в готовности услужить. Дав им знак встать позади себя, Лайтборн лениво развалился на софе. Затем, когда к нему подошла Миледи, он позвонил в серебряный колокольчик. Сразу же, будто таился в тени, ожидая зова, в дверях появился Годолфин, одетый в такую же ливрею, какие когда-то носили его лакеи.

— Подарок, — хриплым голосом прошептал Лайтборн, — подай его, слуга, доставь сюда.

Годолфин отвесил поклон и удалился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лайтборн взглянул на Роберта с улыбкой, которая могла бы заставить сердце перестать биться.

— У меня, — пробормотал он, — есть для вас превосходный деликатес.

Внезапно он сделал паузу, словно задохнулся, потянулся к Миледи и поцеловал ее так, словно, только упившись ее дыханием, он был в состоянии дышать сам. Потом он отстранился от нее и одарил Роберта еще одной улыбкой.

— Думаю, — заговорил он вкрадчивым насмешливым тоном, — для первого раза в качестве той, кто разделит с вами ваш грех, вы и сами предпочли бы пуританскую шлюху себе под стать.

Он сделал жест рукой. Роберт обернулся и увидел Годолфина, который тащил на цепи обыкновенную металлическую клетку на колесах. Когда она показалась из темноты, Роберт разглядел за прутьями человеческую фигуру, сжавшуюся, словно затравленное животное, в самом дальнем углу клетки.

— Она полагает, что слишком чиста, — со смехом сказал Лайтборн. — Но эта сука быстро освоит новую профессию.

Он хлопнул в ладоши.

— Ну, Годолфин, покажите Ловеласу его шлюху.

Годолфин поклонился и отомкнул замок клетки. Он схватил женщину за волосы, грубым рывком выволок ее и встал над ней, съежившейся от страха на полу.

— Смотрите на меня, — прошептал Лайтборн. — Смотрите мне в глаза.

Женщина медленно и неохотно подняла голову. Руки Роберта снова потянулись к бриджам. Что Лайтборн имел в виду, недоумевал он, называя эту женщину пуританкой? Ее волосы были выкрашены в желтый цвет и ниспадали дразнящими локонами, лицо ярко накрашено. На ней было яркое короткое платье, какое решится надеть далеко не каждая даже самая дешевая шлюха. Но под его изучающим взглядом она начала вдруг всхлипывать, с трудом бормоча слова молитвы, и глаза Роберта расширились от внезапной догадки, которой он был не в силах поверить.

— Зачем, — воскликнул мальчик, повернувшись к Лайтборну, — это же леди Годолфин, не так ли?

Лайтборн и Миледи разразились взрывом смеха.

— Как вы думаете, — спросил Лайтборн, — подойдет вам эта сука?

— Я… — заговорил Роберт, но у него перехватило горло, и он замолчал.

Он снова уставился на нее, зная, что она ему подойдет, зная, что он хочет обладать ею прямо здесь, на полу. Роберт сжал кулаки. Ощущение легкости снова наполняло его желудок.

— Она не… — пробормотал он едва слышно. — Я не могу…

У него пропал голос, и он только отрицательно мотал головой.

Миледи взглянула на Лайтборна. Тот кивнул и снова приказал женщине смотреть ему в глаза. Она подчинилась, но издала под его взглядом истошный вопль. Потом крик замер на ее губах, и она стала очень медленно облизывать их, корчась всем телом, подергивая конечностями.

— Смотрите, — воскликнула Миледи, — ее взгляд сияет распутством! В ней просыпается развратная шлюха!

Она радостно захлопала в ладоши и повернулась к Лайтборну, чтобы поцеловать его и заключить в объятия. Роберт стал наблюдать за ними, но вдруг почувствовал объятие обнаженных рук. Он обернулся. Мягкие влажные губы встретились с его губами, ноги женщины сомкнулись вокруг его бедер, и она стала тереться о него.

— Туда, — услышал он шепот.

Лайтборн уже вел Роберта к софе. Казалось, ему придал сил еще более усилившийся ток невесомого эфира в крови. Он опустил свою ношу на подушки и слился с ней, своей первой шлюхой, лежавшей с раскинутыми для объятий руками. На секунду он отстранился от ее поцелуев и поднял голову, чтобы оглядеться. Из темноты за ним наблюдали Лайтборн и Миледи, две призрачные фигуры, чье присутствие выдавали только глаза, которые поблескивали, подобно драгоценностям, невообразимо яркими вспышками. Потом они пропали, и Роберт снова опустил взгляд. Едва он прикоснулся к плоти женщины, ощущение легкости в крови стало бурным потоком, затопившим весь мир.

«Я брошусь в океан своих желаний, Их голод утолю ценой бесчестья, И вырву удовольствие с корнями. Пусть никогда не прорастет оно». Граф Рочестер. «Валентиниан»