Лимб (СИ) - "Ремаркова дочь"

Драко застыл в дверном проеме. Он не чувствовал неловкости. За время лечения Грейнджер он неоднократно видел героя и в слезах, и в отчаянии, и в абсолютно свинском алкогольном опьянении. Однако раньше Драко разделял чувства Поттера. Он переживал вместе с ним все её победы и поражения. И хотя Малфой скорее вернулся бы в Тибет, чем признался кому-то, что они с бывшим школьным врагом стоят по одну сторону надежды, это действительно было так.

Сейчас же Поттер был явно одинок в своей… печали? Горечи? Страхах?

Какого Мерлина вообще происходит опять с этим нытиком?

Драко бы закатил глаза, если бы не скорбное выражение лица Грейнджер. Она пыталась вырвать свои ладони, и Драко уже было хотел напомнить Поттеру о личном пространстве, необходимом для её выздоровления, но он, казалось, вспомнил об этом сам и, двинув головой, освободил её ладони.

Тут Гермиона подняла правую руку и коснулась вихров Гарри, аккуратно прочесывая тонкими пальцами темные пряди.

Стараясь ступать максимально бесшумно, Драко прошел к стулу неподалеку. Его наблюдения за её состоянием всегда были самыми неоднозначными часами дня. Он наслаждался её обществом. Казалось, даже воздух становился чище рядом с ней. Вся атмосфера словно уравновешивалась, и Драко замечал за собой, что гнетущие душу мысли никогда не посещали его в её присутствии. Всё чаще это были размышления о матери или счастливые детские воспоминания… иногда он даже позволял себе думать о будущем.

Теперь мысли о том, что могло бы быть, сменились на мысли о том, что будет. И их контраст ощущался потрясающе.

Драко заполнял привычный формуляр, состоящий в основном из стандартных вопросов о самочувствии пациента, когда услышал нервное бормотание.

Довольно быстро он осознал, что оно принадлежит Поттеру.

— …Миона, мне так жаль, жаль, жаль, мне очень жаль… Я и Рон…

Драко опустил голову, стараясь сконцентрироваться на формуляре и скрипе зачарованного пера. Уж слишком болезненно знакомо выглядел этот порыв Поттера. В конце концов, и Драко стоило бы склонить голову ей на ладони.

Однако у него будут еще тысячи дней для более подготовленной речи извинений. Он на это надеялся.

Конечно, если Грейнджер не прогонит его сломанной метлой.

Ведь… героиню войны явно ждут более яркие перспективы, чем все, что может предложить колдомедик из Мунго. С другой стороны, в своём сознании она явно была не против его компании, хотя он и…

Поток сознания прервал тихий и хриплый голос, от которого у Драко по всему телу поползли мурашки.

Он звучал совсем не так, как в внутри ее головы.

Охрипшая, тусклая, как свет в коридорах слизеринских подземелий, уставшая от самой жизни нить её голоса прошивала нутро, латая прежде множившиеся трещины его страхов.

— Гар… ри…

Казалось бы, всего два слога, но Драко показалось, что все частицы в палате замерли, чтобы закружиться неудержимо вокруг восторга двух мужчин, наконец услышавших долгожданный звук. Ее голос. Голос той, перед которой они оба были виноваты до края. Той, что всегда отдавала, ничего не требуя взамен.

— Гермиона. — Поттер замер, едва произнеся имя: ладонь Грейнджер мягко накрыла его губы.

— Есть старая болгарская легенда… — Драко прислушивался изо всех сил. Ему почему-то казалось, что всё, что она сейчас скажет, останется с ним, даже когда на его могилу опустится последний цветок, — в ней говорится о том, что каждому человеку судьбой выдано три телеги с луком…

Она замолчала, словно воздуха не хватило. Словно она задыхалась. Драко видел, как ей непросто дается эта речь, но перебить её не решались ни он, ни Поттер.

— И как бы человек не противился, он не сможет закончить эту жизнь, не съев свои три телеги. Кто-то ест их маленькими ложками всю жизнь, а кто-то съедает все разом.

Исхудавшие бледные пальцы всё ещё прочесывали волосы Поттера, но глазами Грейнджер вдруг нашла Драко, словно говорила это и для него тоже.

— Мы свои телеги съели, и хватит с нас. Давай просто… жить.

Она не отводила серьезного взгляда от Малфоя, и он замер. Каждой клеточкой тела и разума.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Именно сейчас, в этом моменте, не существовало ни больничной палаты, ни Поттера, ни прошлого. Только шанс, который раскручивался волной облегчения между ним и Грейнджер.

Комментарий к Часть 15.2

Эту болгарскую легенду я и вправду услышала от одного пожилого болгарина, и она помогала мне не опускать руки в самые темные времена жизни. “Эта ложка точно последняя” - говорила себе я, и это срабатывало. Надеюсь, она также поможет и вам. К сожалению, в интернете я её так и не нашла, поэтому она, полагаю, относится к почти утраченному славянскому фольклору.

========== Часть 16 ==========

Комментарий к Часть 16

Дорогие подписчики, я знаю, что обещала завершить работу до нг, но жизнь вносит коррективы)

Как вы думаете , заслужили ли Драко и Гермиона счастливый финал?)

Дальше остался только эпилог, он написан, но не проверен)

Малфой вышел из кабинета и направился в палату Лонгботтомов с усталым вздохом. Он не был тем, кто легко сдается.

Ну ладно, может быть, когда-то и был. Но проклятый Исчезательный шкаф и угроза жизни матери в несколько месяцев покромсали его избалованную слабость. Не то чтобы это оказался хоть сколько-нибудь приятный процесс.

Тем не менее, сейчас Малфой не станет сдаваться.

Лечение Алисы Лонгботтом длилось уже несколько месяцев. Тяжёлых и упорных боёв с безумием, по-хозяйски обосновавшемся в мозгу пациентки, раскинув свои истеричные сети повсюду, оплетая апатией каждый нерв. Малфой по крупицам очищал сцепленную, сросшуюся тревогу Алисы, как ювелир, боясь сделать хотя бы одно неверное движение. Однако раз за разом мозг Лонгботтом отвергал его вмешательство, даже минимальное. Последние двенадцать сеансов выжали из него все соки настолько, что практически каждый его рабочий день заканчивался носовым кровотечением.

Малфой принимал это как издержки профессии, и он бы даже обрадовался им, если бы лечение давало результат. Хоть что-то давало бы результат. Драко не сомневался, что хоть какие-то изменения его методика внесет, но прежде чем создать снузелен для Алисы, необходимо было пробиться к её разрозненному сознанию, что оказалось трудновыполнимой задачей.

В отличие от гениального мира подсознания Грейнджер, мозг Алисы ничего не сублимировал и не проектировал. Её сознание напоминало вьюгу из разорванных по частям мыслей, обрывки которых летали в беспорядочном хаосе, распадались на части, собирались в неверные конструкции, ни о чем не сообщали и никуда не вели.

Признаться, даже случай Грейнджер был менее безнадежен. С ней вдали брезжил шанс достучаться до подсознания и заставить её сломать собственные барьеры.

В ситуации же с Алисой всё было гораздо хуже. Драко не только не смог поговорить с ней — он не видел Алису ни разу с тех пор, как прорвался в ее сознание. Она пряталась или бродила где-то там, и он не знал, как выманить её.

Сегодня была тринадцатая попытка, и Драко… он просто устал. Мало того, что сам процесс легилименции отнимал чертовски много сил и магической энергии (вероятно, поэтому Драко оставался единственным целителем-легилиментом в Британии), так ещё и борьба с хаотичными обрывками бреда Алисы Лонгботтом утомляла.

Установив стул напротив её кровати, он заклинанием проверил её магические показатели, общее состояние и осмотрел её маггловским методом, что не было необходимо в Мунго, но Малфой считал это неотъемлемой частью лечения.

Алиса была стабильна. Худшее в состоянии его пациентов. Стабильность. Рай для уставших, ад для алчущих жизни. Алиса оглянулась на дверь, а потом посмотрела на Малфоя и, сваляв простынь в большой комок, нежно прижала ту к груди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Малфой на секунду задумался, не вспоминала ли она таким образом своего сына, и что-то тоскливое потянуло нитью из груди к горлу. Драко сглотнул. Внезапно Алиса поднялась с кровати и направилась к нему. Это не удивляло: она была спокойным пациентом, он разрешал ей даже ходить по коридору, но она, как правило, никогда не покидала палаты.