Подмененная - Виктория Холт

— Полагаю, вы собираетесь навещать свою сестру?.

— Теперь я буду получать от этих визитов двойное удовольствие, потому что вы и она живете под одной крышей.

— Итак, у вас есть своя резиденция в Лондоне?

— Да, как я уже сказал, маленький дом, всего лишь временный приют.

— А Хай-Тор?

— Он принадлежит моим родителям. Они купили его, думая поселиться там. Позже им пришлось переехать в Чизлхерст, и они купили еще один дом. Но Хай-Тор остался за ними.

— И там же остались ваши бесценные гобелены?

— Нет, их привезли в Чизлхерст. А откуда вы знаете о них?

— Я слышала об этом, потому что Ли Полгенни ездила в Хай-Тор чинить гобелены, причем, насколько мне известно, хорошо справилась с этой тонкой работой. Сейчас она служит у нас, в детской.

Несколько секунд он молчал, нахмурив брови и как бы пытаясь что-то припомнить.

— Ах да, действительно, она приезжала к нам реставрировать гобелены… Теперь я вспомнил, мать осталась очень довольна ее работой. Значит, вы хорошо ее знаете?

— Никто не знает Ли хорошо. Даже сейчас я не берусь утверждать, что знаю ее. Вот мать ее знают все, потому что она акушерка и помогала родиться на свет большинству обитателей Полдери.

— Что ж… теперь эта молодая женщина находится здесь, гобелены в целости и сохранности висят в доме моих родителей в Чизлхерсте, а я не способен выразить словами, какое удовольствие доставила мне встреча с вами. Надеюсь, вы тоже довольны тем, что наше знакомство возобновилось.

— Пока, — сказала я, — я получала от этого лишь удовольствие.

— Почему вы сказали «пока»? Вы предполагаете, что в дальнейшем это перестанет быть удовольствием?

— Я не имела в виду ничего подобного. Я уверена, что все будет продолжаться так, как сейчас.

— Теперь мы некоторым образом родственники: моя сестра замужем за вашим отчимом.

— Лучше сказать, свойственники.

— Мы будем часто встречаться. Я с нетерпением предвкушаю это.

Мне было жаль, когда танец подошел к концу. С месье Бурдоном было приятно и легко танцевать. Когда он подвел меня к моему месту, я с радостью заметила появившегося Патрика.

Жан-Паскаль остался поболтать с нами, и Патрик объяснил, что опоздал из-за задержки поезда.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметила Морвенна. — Наверное, Ребекка придержала свободный танец.

Я посоветовала ей так сделать, потому что знала, что ты приедешь.

— Как идут дела? — спросил меня Патрик.

— Лучше, чем можно было ожидать.

— Звучит как оценка состояния пациента.

— Что ж, я всегда чувствовала, что это опасно…

Если верить тем мрачным рассказам, которых я наслушалась от твоей матери и тети Елены, мне следует сейчас умирать от страха и беспокойства. Пригласит ли меня этот мужчина на танец? Пригласит ли меня хоть кто-нибудь? Неужели полный провал? Единственная в сезоне дама, оставшаяся без кавалера…

— С тобой такого не случится.

— Еще бы, в доме моего отчима, где правила хорошего тона требуют пригласить меня. Пока что я отделалась слегка отдавленными ногами, но гордость моя при этом не пострадала.

С Патриком можно было быть откровенной и простой, ведь мы дружили с ним чуть ли не с колыбели.

Самым приятным был танец перед ужином, в котором моим партнером был Патрик.

Дело не в том, что он был прекрасным танцором, нельзя было сравнить его с Жан-Паскалем, но он был Патриком, моим милым другом, с которым я чувствовала себя легко и свободно.

— Мы давно с тобой не виделись, — сказал он. — Но не всегда будет так.

— Каковы твои планы, Патрик?

— Со следующего месяца я начинаю заниматься в горно-инженерном колледже возле Сент-Остелла. Рано или поздно Пенкарронская шахта будет принадлежать мне. Дедушка считает, что я обязан получить соответствующее образование. Это один из лучших колледжей на юго-западе.

— Что ж, это неплохо. Наверняка твои бабушка с дедушкой обрадуются, если ты будешь неподалеку от них.

— Да, и учиться предстоит два года. Меня ожидает напряженная учеба, но после ее окончания я буду готов управлять шахтой и, как говорит дедушка, познакомлюсь с современной технологией. Подробности я расскажу тебе за ужином. Знаешь, Ребекка, давай подыщем двухместный столик. Я не хочу, чтобы к нам кто-нибудь подсел.

— Это звучит интригующе.

Надеюсь не разочаровать тебя. Прости… боюсь, я не правильно повел тебя.

— Действительно. Мадам Перро была бы в отчаянии.

— Я заметил, как грациозно двигается этот француз.

— Он — идеальный танцор. Немногие обладают его талантом.

— Кажется, ты завидуешь. Может, ты случайно слышал, что есть кое-что поважнее умения танцевать?

— У меня вновь появилась надежда.

— Слушай, Патрик, что сегодня с тобой? Ты не похож на себя.

— Эти изменения к лучшему или к худшему?

Поколебавшись, я пообещала:

— Я скажу тебе за ужином. Смотри, вот они входят. Как ты считаешь, мы должны позаботиться о твоей матушке и тете Елене?

— Они сами о себе позаботятся. Кроме того, сопровождающие лица захотят, наверное, пообщаться между собой.

— Я вижу, что они подошли к моему отчиму и его жене. Пойдем-ка займем столик на двоих.

Мы отыскали подходящий столик, слегка затененный кадкой с папоротником.

— Здесь будет уютно, — сказал Патрик. — Усаживайся, а я пойду позабочусь о еде.

Он вернулся с порциями лосося, доставленного в дом сегодня утром. На каждом столике стояла бутылка шампанского в ведерке со льдом. Мы сели друг против Друга.

— Должен сказать, твой отчим умеет устраивать приемы — Это входит в круг обязанностей честолюбивого члена парламента.

— А я считал, что для начала нужно отличиться в самом парламенте.

— Нужно уметь поддерживать и внешнюю форму, заводить полезные знакомства, нажимать на нужные клавиши и мозолить глаза публике.

— Иногда это может привести к катастрофе.

— Конечно, нужно показывать себя в выгодном свете.

— Тогда другое дело. Может быть, хватит о политике? Кстати, я не собираюсь заниматься ею. Это тебя устраивает?

— Ты хочешь сказать, устраивает ли меня то, что ты не намерен заниматься политикой?

— Вот именно.

— Не думаю, что из тебя получился бы политик, Патрик. Ты слишком честен.

Он удивленно приподнял брови, и я продолжала:

— Я имею в виду, что ты слишком прямодушен.

Политик всегда должен принимать в расчет, что понравится, а что не понравится его избирателям. Дядя Питер не уставал повторять это. Вот из него получился бы хороший политик Мы все любили его, но он был манипулятором. он манипулировал не только ценностями, но и людьми. Посмотри, что он сделал из Мэтью Хьюма. Мне кажется, мужчина не должен позволять делать себя. Он должен всего добиваться своими силами и своим умом.