Семья - Владимир Рублев

— Я об этом ничего не знаю, — заверил Шалин. — Поговорить с Астаниным могу, конечно... Да, да, поговорю... Всего доброго....

Семен Платонович позвонил в табельную шахты:

— Когда у нас врубмашинист Астанин работает? Сейчас в шахте? Передайте, пожалуйста, пусть зайдет после смены ко мне.

«Странно, что я его не знаю, этого Астанина, — подумал Семен Платонович, опуская трубку. — Астанин, Астанин... Ах, да это такой невысокий, с этакой себе на уме усмешечкой, что с корреспондентом областной газеты недавно беседовал. В редколлегию стенгазеты привлечь надо было бы его... Видимо, пишет неплохо, если в газету забирают... Жаль, конечно».

2

Смена кончилась. Вдоль подрубленной стенки забоя уже шел Касимов, останавливаясь иногда и подбивая в зарубную щель так называемые подшашки — деревянные чурки, которые нужны для того, чтобы не осел подрубленный пласт, иначе пропадет вся работа врубовки.

Неожиданно врубмашина остановилась — помешала загогулина в нижней части пласта.

— Вот, черти! — рассердился Валентин на бригаду Гаусса. Касимов подошел и встал рядом. Астанин сказал ему: — Передай Гауссу, что за такую подготовку дорожки в армии на гауптвахту бы посадили. Видишь, что делает?

Касимов согласно закивал головой, он сам не любил беспорядка и, помолчав, осторожно похлопал по плечу Валентина:

— Твоя хорошо рубить научилась... Ей-ей... Как Петра Григорьевич... Чисто так рублено.

— Ну уж, сравнил... — смущенно отмахнулся Валентин, но похвала Касимова заставила радостно забиться сердце. Строгий, придирчивый этот Касимов, зря не похвалит... Ну уж если одобрит — значит, и впрямь хорошо... И опять, как тогда, когда в первый раз повел врубмашину, Валентин ощутил прилив гордости, и напряженная усталость, накопившаяся в теле за целую смену, словно растворилась, исчезла под влиянием этого чувства. Санька расчистил дорогу, и врубмашина пошла.

— Ну вот и все! — притушив радостное волнение, сказал Валентин Саньке, останавливая машину. Но голос выдал его, в нем прорывалось что-то необыкновенно торжествующее, и Санька с удивлением посмотрел на товарища.

— Ты чего это?

— Да так, Саня... — рассмеялся Валентин, полный хорошего, теплого чувства к Саньке. — Просто так...

Санька недоуменно пожал плечами, но промолчал, принявшись закреплять врубовку.

Вскоре вышли на-гора, направляясь в баню. Запыхавшаяся табельщица догнала их. Астанина сейчас же вызывал парторг, она чуть не забыла.

— А помоемся в бане — тогда зайдем... — кивнул ей Санька.

— Сейчас же! — округлила глаза табельщица. — Слышите, Астанин?

Делать нечего, пришлось идти к парторгу «сейчас же...»

— Я подожду тебя! — крикнул вдогонку Санька...

— Звонил редактор газеты Колесов, — кивнув на приветствие Валентина, сказал Шалин, отметив в то же время, что это тот самый Астанин, которого он видел с корреспондентом областной газеты. — У них есть вакантное место, приглашают вас работать в газете.

— Нет, я не поеду, Семен Платонович.

Для Шалина было несколько неожиданным, что Астанин назвал его по имени и отчеству. «Неплохо бы и вам, парторг, прежде чем встречаться с людьми, интересоваться хотя бы в личном столе шахты, как их зовут», — укорил себя Семен Платонович, но уловив смысл сказанного Астаниным, удивленно откинулся на стуле.

— Почему же?

— Да как вам сказать, — замялся Валентин. — Не хочу там работать.

— А где же вы хотите? — машинально произнес Шалин.

Валентин не понял:

— Как «где»? Где и сейчас работаю.

И все-таки Шалину ответ Астанина показался странным; есть, вероятно, причины, о которых он, парторг, не знает. Что это за причины?

Семен Платонович вспомнил, что пообещал Колесову это же самое — выяснить причины отказа Астанина и остро глянул на Валентина:

— А после жалеть не будете, что вот, мол, шахта заела меня, из-за нее работу в редакции — чистую, интересную работу упустил?

Валентин вспыхнул:

— Знаете что, Семен Платонович! Вы со мной разговариваете так, как будто я мальчик, еще не знающий, что ему надо, — это прозвучало хлестко и зло, и Шалин почувствовал, что краснеет: «Ого, крепко отбрил! Интересный парень, в прятки играть не любит...»

— Да нет, Астанин... — попытался возразить он, но Валентин продолжал:

— А я для себя уже решил: буду работать в шахте! И дело вовсе не в благородном жесте, что, мол, вот я какой сознательный. Просто я раньше не знал шахту, совсем другое о ней думал... Впрочем, то же, наверное, что и сейчас еще многие думают: и трудно там, и вредно, и опасно даже, ну как это они, бедные, под землей работают? Просто нелепое, дикое представление о шахте... — Валентин махнул рукой: — Вы это и сами знаете, Семен Платонович, что я вам буду рассказывать!

Семен Платонович довольно рассмеялся и, подавая руку Валентину, сказал:

— Хорошо, Астанин... Кстати, семья-то у вас где?

— Семья... в Шахтинске.

— Жена? И дети есть? — поинтересовался Шалин.

— Жена... И сын скоро будет... — улыбнулся Валентин.

— Почему сын? — с приязнью спросил Семен Платонович. — Может, ведь, и дочь быть?

— Нет, сын... — весело замотал головой Валентин, почувствовав себя просто, непринужденно с этим добродушным человеком.

Шалин о чем-то подумал.

— Что ж... Перевозите семью сюда... — сказал он. — Недельки через полторы будем заселять шесть двухквартирных домиков, вам квартиру обязательно дадим.

— Спасибо... — смутился Валентин и заторопился к выходу.

3

Санька ждал его у входа в баню.

— Зачем Шалин звал?. По работе?

— Нет... — мотнул головой Валентин.

— А-а... — протянул Санька и направился в раздевалку. Валентин уже давно заметил, что Санька старательно избегает разговоров о жизни Валентина в Шахтинске, вероятно, из чувства такта не решаясь тревожить в его памяти воспоминания о прошлом...

Едва вышли из шахтной бани, он ошарашил Валентина вопросом:

— Скажи, Валентин, какой должна быть, по-твоему, хорошая семья?

— Какая семья? — почему-то ожидая подвоха, уточнил Валентин.

— Новая, социалистическая семья, понимаешь? — настойчиво добивался своего Санька.

— Видишь ли, Санька, я плохой знаток хороших семей, — пробовал отшутиться Валентин. — У меня семьи, например, не получилось.

Он взглянул на паренька, ожидая, что тот начнет расспрашивать, почему да как не получилось. Но тот лишь опустил глаза, отводя взгляд.

На поселковой улице в этот час было оживленно: возвращались со смены горняки. Идти надо было мимо клуба. И чем ближе подходили товарищи к клубному зданию, тем больше их разбирало любопытство: почему там столпился народ?

— Кто-нибудь из артистов приехал... — заметил Санька, словно забыв о начатом разговоре.

— Может быть... — машинально согласился Валентин, подумав, что на встречу артистов это вряд ли похоже.

В это время толпа расступилась и показалось два пошатывающихся человека в горняцких спецовках, идущие в обнимку. Валентин невольно остановился: один из пьяных был Ефим. На левой щеке Горлянкина алела грязная ссадина.

— Кроем домой, Васятка, — заплетающимся языком бормотал Ефим своему не менее потрепанному товарищу. — Ну, чего сбежались? Не видели, как друзья-товарищи друг дружку мутузят? — закричал Ефим на людей. — Р-расходись, не то...

— Идем, Санька, — подтолкнул Валентин товарища и усмехнулся: — Так называемое скотообразное состояние.

Но пройти мимо не удалось.

— Валька! Чертов сын! Избегаешь товарища?

Ефим Горлянкин медленно приближался к ним,

Санька, сжав челюсти, остался стоять рядом с нахмурившимся Валентином.

— З-здорово, дружище... — протянул Валентину руку Горлянкин, делая огромное усилие удержаться на ногах.

И вдруг случилось неожиданное. Санька отбросил протянутую Валентину руку Горлянкина и встал между ними.

— Т-ты чего? — вытаращил глаза Ефим. — Да я тебе как завезу сейчас в ноздрешницу...

— Нализался, так не лезь к другим, — вспыхнул Санька, смело надвигаясь на Ефима. Валентин потянул его за рукав:

— Оставь, Санька... Пошли...

Санька неохотно отошел от Ефима, бросив на ходу:

— Смотри у меня!

Это прозвучало настолько комически в устах невысокого Саньки, что вокруг грянул хохот:

— Ты его, Окунев!

— Ай, Моська...

— Малец с характером!

Улыбнулся и Валентин.

— Нагнал ты ему страху, Санька!

Тот еще раз оглянулся и сердито хмыкнул:

— Черт знает что!.. Распустили этого Горлянкина, в столовой вечером спокойно поужинать нельзя. Собралась их там целая компания, пьянствуют, к девчатам пристают... А Горлянкин у них за главного заводилу... Надо призвать их к порядку, — он нахмурил лоб и неожиданно взял Валентина за рукав спецовки. — Пойдем сегодня вечером в столовую?

— Зачем?

— А когда они начнут пьянку, мы их призовем к порядку... Пусть попробуют не подчиниться!