Даша и Домовой - Наталья Витальевна Меркулова

– Не надо в церковь, – взмолилась баба Нина хриплым голосом.

У Даши брови полезли наверх, она посмотрела на старушку широко раскрытыми глазами и сказала:

– Точно, не надо в церковь, – и мотнула головой, показывая Тане на дверь.

Та поняла подругу с полуслова и вышла из дома.

– Тань, ты поняла, не надо в церковь, – радостно сказала Даша, догнав её.

– Мне не надо три раза повторять, я и с первого поняла, – огрызнулась девушка.

– Да ничерта ты не поняла, – отмахнулась Даша, – не надо в церковь! Церкви она боится, понимаешь? А значит, и святой воды. А у бабушки святая вода всегда ведрами стоит.

– Ты что, предлагаешь её искупать в святой воде, – догадалась Таня.

– Нет, давай без крайностей, мы её просто напоим ей, и посмотрим, что будет.

– Ой, Даш, а вдруг она умрёт?

– Ты чего, совсем что ли, когда это обычные люди от святой воды умирали?

– А вдруг она не обычная?

– Конечно необычная, – согласилась Даша, – а самая крикливая и вороватая бабка в деревне.

– Ты все шутишь, – грустно улыбнулась Таня, – а ей, – она кивнула в сторону бабы Нины, – не до шуток.

– Тань, да и нам не до шуток, только выхода-то нет. Бабку спасать надо. Ты же тут всего неделю и то ещё застала её нормальной. Значит, эта фигня только-только началась. Пойдём за водой.

Даша, широко шагая, пошла к своему дому, за ней засеменила Таня.

– Даш, – сказала она, – а если она не выпьет эту воду?

– Выпьет, куда она денется, мы ей незаметно в чай нальем и выпьет.

– Даш, а если ей плохо станет?

– Скорую вызовем.

– Даш…

– Тьфу, Тань, прекрати закидывать меня вопросами. Ну не знаю я на них ответов. И не знаю, что из этого получится, понимаешь, не знаю. Но задницей чувствую, что это все не просто так и святая водичка в этом деле не помешает. Хватит мне на мозги капать.

– Хорошо, хорошо, – согласилась Таня, – делай, что считаешь нужным, только молниями больше не кидайся.

– А я не только молнии могу, я вот сейчас как заплачу, и ты утонешь в моих слезах.

– Как это? – Таня растерялась и остановилась.

– Ну чего встала? Пошли, – Даша уже начала потихоньку выходить из себя. Девушка пулей залетала к себе во двор, и кинулась в летнюю кухню. Уж что-что, а где хранится святая вода, Даша знала всегда. У бабушки под столом стояли огромные бутылки, которые она называла баллонами, полные святой водой. Воду и молитву она применяла при любом лечении, даже самом мелком порезе, и Даша это воспринимала просто как данность. Зайдя в кухню, девушка окинула взглядом полки, в поисках пустой бутылки. Пустых не было, зато на стол из-под стола чья-то маленькая рука поставила бутылку, заполненную прозрачной жидкостью.

– Святая? – без лишних слов спросила Даша.

– Угу, – ответило что-то из-под стола.

– Спасибо.

Девушка взяла бутылку, кинулась во двор, и на пороге наткнулась на застывшую Таню.

– Да чтоб тебя, – рявкнула Даша, – чего ты тут застыла?

– Дашенька, а что это было?

Даша сразу поняла, о чем идет речь, поэтому схватила Таню за руку и потянула за калитку.

– Да пошли уже, некогда. Домовой это был. Наш домовой. Он очень стеснительный и не любит, когда на него глазеют. У тебя дома такой же, только он от одиночества чуть кукухой поехал. Но немного позже отойдёт и сам тебе покажется.

– А если не покажется?

– Тебе же лучше. По ночам будешь спать спокойнее.

Даша торопилась не зря. Когда девушки подходили к дому бабы Нины, там уже стоял дед Матвей и митинговал перед двумя бабульками.

– Надо эту ведьму из деревни изгнать, пока она нам всю скотину не заморила, – кричал дед, – махая перед носом бабок кепкой, зажатой в кулаке, – надо разобраться с ней по-быстрому, пока она с нами не разобралась.

– Слышь, Ленин в октябре, как тебе не стыдно, – Даша от злости забыла элементарную вежливость, – она же за тебя горой стояла, она же тебя прятала ото всех. Кормила, поила за свой счёт. Вы же вместе на дело ходили, яйца у бабушки и у меня тырили, дома обчищали, а теперь ты перестроился и решил её изгнать из деревни? За что, дед Матвей?

– Дык, ведьма же, – дед развёл руками.

– Да какая она к чёрту ведьма, – отмахнулась девушка, – максимум не очень порядочный человек. Ей помочь нужно, а вы её добить решили.

– Даш, а ведь она бы тебя не пожалела, – заметила одна из старушек.

– Ну, я-то не она. Если мы все злом на зло будем отвечать, что с нашей деревней станет, во что мы превратимся? Я хочу, чтобы она возродилась, а не исчезла с лица земли.

– Вот же малахольная – всплеснула руками вторая.

– Вот что, дорогие мои старички, давайте, топайте отсюда подальше, я сейчас со святой водой буду экспериментировать, мало ли что может случиться, и Таню с собой забирайте.

– Я никуда не пойду, – заупрямилась девушка.

– А тебя никто и не спрашивает, иди отсюда, – резко ответила Даша и, зайдя во двор бабы Нины, заперла за собой калитку.

Она зашла в дом и кинула взгляд на хозяйку, та как будто задремала. Девушка прислушалась к ровному дыханию старушки, и ей стало очень стыдно. Она нависла над старушкой и потихоньку стала развязывать верёвку.

– Даша, – позвала её баба Нина, девушка вздрогнула от неожиданности, и застыла в неудобном положении, ожидая подвоха, – ты прости меня, дуру старую. Время мое пришло. Умираю я. Была бы бабка твоя рядом, всё бы было по-другому, а нет её и мне конец, вот и обозлилась я на весь свет. Обидно мне стало, что я умираю, а они все живут. А ведь многие из них намного старше меня.

– Да что вы, баба Нина, вы вон какая здоровая, ну приболела чуток, так это ничего, пройдёт, – кинулась утешать бабушку Даша, стараясь побыстрее развязать её, – сейчас вы полежите, отдохнёте и всё будет хорошо.

– Нет, не будет. Не спорь со мной, у меня времени на это нет. Старые люди всегда знают, когда умрут. Спасибо, что от греха отвела, не дала человеческую душу погубить. Добрая ты, как твоя бабушка. Передай ей, что всю жизнь я ей была благодарна и с благодарностью умираю.

– Нет, ну, это уже совсем никуда не годится, – начала возмущаться Даша, – бабушка, может вам лекарства какие нужны, я мигом сгоняю, привезу. Вы не переживайте, у меня деньги есть.

– Деньги… Деньги в верхнем ящике комода в синем платочке возьми, да схорони их, не растрынькай. Это ваши деньги, – продолжала баба