Стратегия. Гоблин - Денисов Вадим Владимирович

Под одной из вывесок рядом с закрытой калиткой, сваренной из железных прутьев, сидел сонный, небрежно одетый белый абориген неопределенного возраста с вытянутой куриной шеей, тихим и каким-то грустным дыханием, усталым лицом и пухлыми от регулярного пьянства глазами. У его раскинутых в стороны ног между шлепанцами лежала закупоренная выструганной конусной пробкой зеленая бутылка.

Добравшись до лавки, на которой он восседал, я, смахивая с лица пот и часто дыша, бесцеремонно подвинул его бедром, плюхнулся рядом и произнес:

– Где тут полицейский участок, есть такой?

– Шериф в городе имеется, – после короткой паузы соизволил ответить местный, мявший желтыми зубами какую-то жвачку. Какая-то слабая наркота, что-то типа насвая или листьев коки.

– И где же он, подскажете?

– Пожалуйста, отчего не подсказать. Шериф недавно уехал на Амазонку – то ли в Кайенну, то ли в Асуан.

– Отчитываться перед Малайцем? – сразу заинтересовался я.

Абориген взглянул на меня чуть внимательней, но все едино без особого интереса, не задела его моя провокация.

– У нас тут, мистер, каждый гуляет сам по себе, словно бездомный кот. Баланс сил, как говорят еще помнящие прошлую жизнь. Сегодня одна команда, завтра другая, надоело… Да и какая нам разница, кто с кем заключает союз? Жизнь простого человека от этого не изменится. Все знают, что приказы шерифа нужно выполнять в точности и не рассуждая, а уж как он общается с равными, не наше дело.

Ему хотелось поболтать, и он с полным знанием вопроса и показной сопричастностью начал неспешно рассказывать, что Фабиан Малаец давеча отошел от дел, хотя продолжает курировать общину дистанционно. Поселился в своем доме, пишет мемуары и изредка приводит в чувство заигравшихся сверх дозволенной меры. Любит обыватель показать, насколько хорошо он знает жизнь крутых и опасных мужчин, умеющих подминать под себя целые общины. В дни, когда я не занят по службе, стараюсь либо сразу свалить от такого всезнайки, либо вставить ему в дыню, чтобы всезнайка унялся и приобщился по-настоящему к реалиям жизни взрослых мальчиков. Но во время рейдов, как учил нас Демченко, сталкер-разведчик должен по необходимости превращаться в настоящего журналиста: со всем вниманием слушать, запоминать и кивать, показывая, как дорого ему бесценное мнение опрашиваемого. И это очень непросто.

– Сегодня уехал? – наконец перебил я болтуна.

– После обеда прошел мимо в сторону причалов.

– Как он выглядит, не его ли я встретил на дороге?

Он описал внешность главного силовика Бизерты и добавил:

– Зря шериф покинул город, замечу, не вовремя… Этот человек не на своем месте.

– Какого уж выбрали.

– Выбрали? Грустная шутка. Его никто не выбирал, мистер, – усмехнулся собеседник. – Просто один из гангстеров решил назвать себя именно так.

– И вы не боитесь это говорить?

– Я маленький, никому не нужный человек, а вы новый человек, который, думаю, глядя на ваш пулемет, надолго здесь не задержится… Кстати, не знаете, что там произошло? – Мужик кивнул в сторону нещадно дымящих причалов. При этом он не показывал никаких признаков настоящей озабоченности, этакий флегматик, даже во время потопа будет сидеть на диване. – Похоже, кто-то собирается разнести наш благословенный тихий городок на части, – добавил он.

– Собирается, – согласился я, устав бороться с проявлениями всеобщей местной лени. – Значит, нет шерифа в городе, обманули вы меня, милейший. А на город тем временем напали банды людоедов. Жрут всех подряд. Негодяи снарядили брандер и направили его прямо на городской причал, где он и взорвался.

– Вот отчего пожар!

– Часть десанта только что высадилась в окрестностях, основные силы неприятеля вот-вот появятся здесь. Мой друг Гвоздь погиб, как последний придурок, жаль его, – с трудом шмыгнул я пересохшим носом. – Я даже пытался его отговорить идти в бой с одной шпагой, но бедняга Гвоздь всегда был упертым чертом. Особенно когда пьян. Водички бы.

– Надо же, – удивился он, и не думая предложить мне способ утоления жажды. – У нас всегда было тихо.

– Всему свой срок, видать, закончились спокойные времена в славной Бизерте, – философски заметил я, вставая. – Скажите, а мистер Зенон Пуцак у себя?

– Наверняка, он с вечера там сидит. Вообще-то бар сейчас закрыт и откроется только после захода солнца, уважаемый, бармен только что убежал… Вот оно что! То-то я и смотрю! – И абориген смачно выплюнул белесый изжеванный сгусток, попав точно в открытую урну, весьма художественно сделанную из пустой бочки. Богато они тут живут, ценнейшие бочки под урны используют.

– Я бы на вашем месте тоже уносил ноги.

– Вы так считаете? Да ерунда, тут всякое бывает, – коротко улыбнулся он, и улыбка выявляла его характер больше, чем в словах; он улыбнулся с выражением совершенного наплевательства.

– Дело говорю. В бухте идет эвакуация.

– Хм… Эти людоеды… Они действительно настолько страшны или это только слухи? – с сомнением проговорил он, доставая из кармана не первой свежести носовой платок и проводя им по загривку.

Все жарче и жарче. Спасительный ветерок спадал. Здесь, внизу, он вообще не чувствовался, ни малейшего дуновения, листья безжизненно свисали с кустов, растущих между двумя сараями. Как же мне его выгнать с лавки? Такой вдумчивый свидетель не нужен.

Одуряющая, цепенящая духота всегда делает человека ленивым и вялым. Обычно вместе с жарой наступает тягостная, унылая тишина, когда не слышно даже пения птиц, и лишь издалека доносится слабый звон цикад. Расслабились они тут. Нещипаные.

– Сущие чудовища, вот что я скажу… – Как же я устал долдонить одно и то же. – Рвут людей на части, у них есть специальные кованые клещи с длинными рукоятями. Насилуют во все места, а потом съедают. И женщин, и мужчин. Да… А что это там, на дереве, шевелится?

– Наверное, обезьяны, мистер, они тут частенько появляются, – уже несколько неуверенно ответил он, вглядываясь.

– Какие обезьяны? – спросил я, делая вид, что тоже напрягаю зрение.

– Местные. Обычно они рыжие такие, с желтыми пятнами на морде… Видите?

– Ничего не вижу, – ответил я с честной досадой, так как при всем желании ничего и не мог обнаружить. – Нет, приятель… Это не обезьяны… Черт возьми, похоже, там шевелится что-то покрупнее!

– Что? – наконец-то встревожился он.

– Говорят, людоеды хорошо и быстро лазят по деревьям, – зловеще бросил я шепотом и еще раз посмотрел на тянущийся за корпусом большого сухогруза ровный ряд пальм, листья которых еле слышно шептались на затихающем ветру. – Встаньте рядом, с моего места эту тварь видно хорошо…

Тут мужик не выдержал и резко вскочил.

– Извините, тогда мне пора! – крикнул он, не дослушав, и мелко перекрестился, почему-то повернувшись к решетчатой двери. – Вам за угол! Там сразу увидите крашеную железную дверь, стучите громче, а я побежал!

– Желаю счастья и удачи, старина! – ответил я душевно и добавил: – Полагаю, она вам скоро понадобится.

Вывески с названием таверны были навешены на рыжее железо сразу в двух местах: на торцевой стене без окон и дверей и непосредственно над входом. Знаменитая труба тяжело нависала над главным питейным заведением Бизерты. Только я подошел поближе к бару, как тяжелая входная дверь с шумом распахнулась, и оттуда на улицу вывалился здоровенький детина в выцветшей джинсовой паре и с помповым ружьем в руках.

– Ты еще кто такой? – быстро спросил бритый наголо человек с приметным шрамом, словно от удара саблей, скользяще прошедшейся от центра лба до левой скулы, наискосок. Редко увидишь на лицах такие страшные отметины, чаще всего после подобных ударов люди не выживают. Зато по облику – типичный негодяй-пират.

– Вали к причалам, парень, тебя уже ждут, – буркнул я, не желая глушить человека фактически на площади, и, слава богу, этих слов хватило. Детина, оценив меня немилым взглядом, убежал, вышибая пыль тяжелыми ботинками. Вот и иди.

Но дверь-то закрылась!