Следователь особого отдела - Виктор Вучетич

Освещая дорогу фонариком, к самолету направлялась небольшая группа людей. Бурко с Елецким быстро поднялись, отряхнулись и двинулись навстречу. Остановились, не доходя нескольких шагов, и вытянулись. От группы отделился шедший впереди высокий, широкоплечий военный, и они узнали в нем маршала, имя которого в частях произносили с глубоким уважением и почтением. Он казался поистине реальным воплощением “бога войны”, этот могучий маршал артиллерии.

Они представились, и маршал, пожав им как-то по-домашнему спокойно руки, жестом пригласил садиться в са­молет. Сам он еще на несколько минут задержался с провожающими его товарищами в военной форме и обычной гражданской одежде. Заработали моторы. Наконец маршал, низко пригнув голову, поднялся в “Дуглас” и быстро прошел вперед. Бортмеханик втянул лестницу и задраил люк. Моторы взревели на полную мощность, и самолет, покачивая крыльями, двинулся по взлетной полосе.

Иллюминаторы были закрыты наглухо, в салоне царила темнота, и лишь впереди, у кабины пилотов, слабо светилась лампочка, призрачно обрамлявшая силуэт склонившегося над бумагами маршала. Равномерный гул двигателей успокаивал, тянуло в сон.

Бурко хотелось продолжить начатый разговор, он повернулся было к сидящему рядом Елецкому, но тот лишь огорченно развел в стороны руками, показывая, что ничего не слышит. Тогда Бурко решил не терять даром времени, отпущенного ему судьбой, он поудобнее устроился на жестком металлическом сиденье и через несколько минут уже крепко спал…

16

Несмотря на то что прошедший день был для Елецкого предельно напряженным и утомительным, сон не шел. Визит капитана вернул его в самые трагические минуты недавнего прошлого. Еще там, в партизанском лесу под Борском, его единственной мыслью, за которую, как за спасение, цеплялось сознание, было успеть передать в Центр, что фашисты не сломили его и умирает он чистым перед Родиной, до конца выполнив свой долг чекиста. Он был тогда абсолютно уверен, что жизни остались считанные мгновенья, но не смерть страшила, а посмертный позор и проклятие товарищей. И поэтому уже в госпитале, едва чуточку пришел в себя и смог взять в руки перо, Елецкий постарался детально изложить в своем рапорте все подробности ареста, четырехмесячных допросов в абвергруппе и полиции безопасности, о перенесенных пытках и приговоре и наконец об отчаянно дерзкой партизанской операции по спасению его вместе с группой других партизан-подпольщиков буквально на пути к виселице. После этого к нему в госпиталь трижды приезжал следователь, уточняя ряд его показаний, и, покидая, всякий раз желал скорого выздоровления. Елецкий понимал, что товарищи просто щадят его, стараются не особенно тревожить ввиду исключительно тяжелого физического состояния. Но тем не менее главный разговор был еще впереди. И он обязан ответить товарищам на все их вопросы. Речь ведь, в сущности, шла не о каком-то там недоверии, хотя, поставив себя на место руководства, Елецкий и сам строго бы спросил: каким образом опытный чекист мог оказаться в подвалах немецкой контрразведки, в гитлеровских застенках? Какая такая нелепая случайность привела тебя туда? Где и когда был совершен промах? Наконец, как удалось врагам узнать, кто ты таков, выследить и схватить тебя, и с какой это стати они занялись твоей перевербовкой вместо того, чтобы просто поставить к стенке или найти любой другой способ отправить на тот свет. Раз человек так дорожит своим именем, своей честью, значит, ему есть чего бояться? Можно ведь и так вопрос поставить… А вывод? Не явилось ли все это результатом профессиональных ошибок, трусости, или, может быть, признания все-таки были вырваны под пыткой?..

Строго и нелицеприятно спрашивая себя, мысленно споря с самим собой, Елецкий хотел досконально разобраться в случившемся и, пусть и не в первую голову, внутренне оправдать себя.

Этот смешливый капитан из контрразведки своим приездом неожиданно словно бы поставил Елецкого перед выбором: либо ты будешь сидеть и дожидаться, когда до тебя дойдет очередь, либо сам немедленно включайся и помогай следствию. В конце концов, твое здоровье — это твое личное дело. Идет война, время ли сейчас думать о себе? Поэтому, предлагая Бурко посоветоваться в Управлении, Елецкий как бы делал пробный ход: от ответа зависело многое, если не все. И то обстоятельство, что в Центре решили пойти ему навстречу, обрадовало и взбодрило Елецкого. Значит, товарищи по-прежнему верят ему и не считают свершившийся факт решающим в его служебной деятельности. А он, честно признаваясь себе, все-таки побаивался, что его предложение вызовет резко отрицательную реакцию руководства.

Елецкий успокоенно прижался спиной к бьющейся в мелкой дрожи дюралевой обшивке самолета и закрыл глаза, сосредоточивая свою память на событиях, которые едва не стали роковыми в его жизни…

Облавы Елецкий не боялся. Дочь бывшего аптечного сторожа Нина, служившая теперь в городской управе, сработала для него отличный аусвайс. В этом документе значилось, что Павел Петрович Рябинин работает помощником машиниста в депо. Такие профессии, учитывая нарастающую напряженность железнодорожных перевозок, гитлеровцы ценили и без особой нужды старались не оголять транспорт.

Попав за последние недели в несколько облав и благополучно выйдя из них, Елецкий тем не менее не успокоился, не потерял бдительности и, всякий раз появляясь в городе, первым делом справлялся, где в настоящий момент находится его двойник — дома или в рейсе. Если подлинный Павел Петрович был дома, Елецкий чувствовал себя свободно и передвигался по городу без всякого опасения, если же в рейсе, что полиция могла легко проверить у железнодорожного начальства, Елецкий старался лишний раз не попадаться на глаза патрулям. Такая система конспирации вот уже более года оправдывала себя. Рябинин был ровесником Елецкого, чем-то они даже походили друг на друга, а на фото, вклеенных в документы, казались близнецами. И вообще, за Рябинина Елецкий был спокоен: кадровый рабочий, он хоть и не состоял в партии, но считался честным и глубоко преданным делу большевиков человеком.

Сообщив и в этот раз Рябинину о своем прибытии в город, Елецкий, стараясь все же не привлекать к себе внимания, шел на базар, где у него было назначено свидание с кондуктором поездной бригады, который должен был передать ему сведения о системе охраны городского железнодорожного моста. Кондуктор имел возможность изучить ее, проезжая через этот мост по нескольку раз на дню.

Встреча была необходима Елецкому. Приближалась двадцать пятая годовщина Октября, и партизаны собирались отметить ее по-своему. Подходы к мосту усиленно охранялись фашистами, считавшими, и не зря, его одним из важнейших объектов стратегического значения.