Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

По одежде – наррабанец, да не простой! Либо очень богатый торговец, либо вообще из тех, кто цепляет к своему имени словечко «дэр». А перстни! А браслеты! А сабли с дорогими рукоятями! И это в мятежном городе, где его на каждом шагу ограбить могут! Какое великолепное презрение к богатству! Кто не боится, что его побрякушки попадут в лапы разбойникам, тот и женщину одарить не поскупится.

Лепешка уже изнывала от желания. И от зависти к неведомой гадине, которая владеет таким великолепным мужчиной. Отбить! Обязательно отбить, и в болото нынешнего дружка, в болото эти убогие комнаты, снятые в чужом доме. Она, Лепешка, сдохнет на месте, если не станет последней страстью знатного чужеземца!

Пока голова горела от хищных мыслей, руки проворно поправляли волосы, опускали пониже и без того глубокий вырез платья, расправляли складочки великолепного покрывала.

И в точно рассчитанный момент – нежный, заботливый оклик:

– Эй, путник! Эй!.. Да-да, благородный чужестранец, я к тебе!.. Будь осторожен! Только что за угол свернули пятеро головорезов, да такие, что жуть!..

Остановился. Поднял голову. Уставился на Лепешку – ах, как уставился! Глаз не отведет, словно его снежные феи заморозили! Теперь не упустить…

– Почтенный, тебе надо выждать, чтобы они ушли… Погоди, я отопру дверь…

Скорее, скорее, бегом… вот уже гремят засовы, распахивается дверь… хвала богам, не ушел, ждет…

– Войди, добрый путник! Я…

Слова застыли у Лепешки на языке, потому что глаза ее встретились с глазами гостя.

Нет, это был не взор влюбленного. И не взгляд человека, принявшего вежливое приглашение. От того, кто так смотрит, нужно бежать, как от лесного пожара.

Взвизгнув, Лепешка бросилась через маленькую прихожую, споткнулась о порог, упала.

Наррабанец вошел в дом и закрыл за собой дверь…

Странный гость недолго пробыл в комнате Лепешки. Вскоре дверь снова отворилась, старик вышел на крыльцо, вкладывая в ножны одну из сабель.

Лепешка следовала за ним до порога. В женщине трудно было узнать кокетку, что недавно окликнула прохожего из окна. Зареванная, растрепанная, с размытой ручейками слез краской на щеках, она пыталась что-то сказать, но не решалась. Из неглубокого пореза над ключицей сбегала тонкая струйка крови, пачкая обрамляющие вырез дешевые кружева.

– Если ты солгала мне, – не оборачиваясь, ровно сказал старый наррабанец, – ты нигде не сыщешь места, чтобы скрыться.

– Я… нет… я все, что знаю… – залепетала женщина.

Гость уже прикрывал за собой дверь, когда Лепешка робко спросила:

– А… покрывало?

Старый наррабанец жестко усмехнулся:

– Оставь себе. Оно осквернено.

Чердак показался Нитхе неожиданно крошечным, меньше чулана. Но она сразу поняла, в чем дело: он был разгорожен хлипкой стенкой из досок, в щели меж которыми струился свет. Эти жидкие полоски перечеркивали пыльную темноту чердака и позволяли разглядеть низки сушеных грибов и яблок, свисавшие с потолка.

– Тут сиди. – Патлатый пнул перевернутый ящик. – Тихо сиди, как мышка, не то пожалеешь. Проголодаешься – можешь яблочки пощипать. Но упаси тебя наррабанские боги сунуться за загородку! – Он указал на дверцу в дощатой стенке, закрытую на засов. – Там живет огромное жуткое чудовище. Оно тебя живьем сожрет, я не шучу!

– Дяденька, – всхлипнуло несчастное дитя, – я боюсь!

– Можешь бояться и дальше, – милостиво разрешил Патлатый, спустился по лестнице и запер над своей головой чердачный люк.

Едва Нитха осталась одна, как маска наивного ребенка была сорвана и отброшена.

Юная наррабанка, словно шустрый зверек в клетке, быстро обследовала закуток, ставший ее тюрьмой. Выхода не нашла, но особо не огорчилась: был бы выход, ее бы тут не заперли. Люк она подергала и стены обшарила лишь для того, чтобы больше о них не вспоминать. Куда больше заинтересовала ее вторая половина чердака. Не зря же ей запретили туда соваться! И даже сочинили страшную сказочку про огромное чудовище, которое питается непослушными девчонками…

Нитха припала глазом к самой широкой щели. Она не верила предостережению Патлатого, но в этот миг ее сердце замерло от предвкушения: «А вдруг?..»

И тут же – облегчение и разочарование: «А я что говорила?..»

Разумеется, никаких чудовищ. Ничего необычного, интересного, пусть даже страшного.

На той половине чердака гораздо светлее. Значит, оконце выходит на запад.

В щель виден каждый уголок запретного помещения. Под самым окном ворохом рассыпаны пустые корзины, рядом валяются какие-то тряпки. По стене растянута рыбачья сеть. Тут же, у стены, стоял большой сундук, запертый на ржавый крюк… напротив лежит какая-то рухлядь вроде старого тулупа.

И никакого чудовища, даже следа его не видно.

Приободрившись, Нитха положила руку на рычаг. Он без стука вышел из паза, дверь не скрипнула – и Нитха ступила на запретную часть чердака.

И ничего не случилось! Никто не рухнул на нее с потолка, никто не набросился из темного угла. Старый тулуп оказался именно тулупом и ничем другим (Нитхе даже захотелось дать ему пинка за пережитые мгновения тревоги). По углам пышно красовалась паутина, и казалось, что сеть на стене – того же рода кружево. Раскатившиеся корзины и впрямь были пусты, кроме самой большой, доверху набитой грязной ветошью.

Что притягивало взгляд девочки, так это сундук. Массивный, дубовый… ну, почему так страшно от него отвернуться? Почему кажется, что едва Нитха отойдет к окну и попытается протиснуться в узкую деревянную раму, как сзади откроется крышка – и что-то страшное, хищное прыгнет на беззащитную спину…

Неужели опять проснулась та мучительная тревога, которая не раз спасала ее в Подгорном Мире?

Нет. Вздор. Здесь опасность – со всех сторон. Весь этот дом – опасность. И самые подлые враги беседуют внизу. Толкуют, почем продать пленницу.

Так почему же именно на чердаке, невесть зачем разгороженном пополам, по коже пробежал знакомый озноб?

Ни россыпь пустых корзин, ни сеть, ни паутина опасности не представляют.

Значит – сундук?

Будь что будет! Не зря в Наррабане говорят: «Лучше два врага перед тобой, чем один за спиной». Не полезет она ни в какое окно, пока не выяснит, какие тайны хранит это мрачное дубовое сооружение.

Нитха осторожно подошла к сундуку. Осмотрела его со всех сторон. Опустилась на колени, приложилась ухом к темному от времени дереву. Ничего… ни звука…

Поднялась на ноги. Откинула крюк. Обеими руками взялась за крышку, приподняла ее (в узкую щель не разглядеть было ничего, кроме хмурой черноты) и решительно ее откинула.

С губ девушки сорвался нервный смешок.

Сундук был почти пуст. Только на дне лежала какая-то рухлядь… Старые тряпки – платья, что ли?..