Колдовской мир — 2 (Поворот): Бури победы - Андрэ Нортон

Во мне шевельнулся страх. Говорили, что я принадлежу Тьме, злу, что я служанка смерти. Но если бы это было правдой, я не смогла бы даже приблизиться к святилищу Ганноры. И если зло сейчас пытается подчинить меня себе, у него ничего не получится!

Зерно, лоза! Вот так стоят высокие колосья, склонив тяжелые головы в поле осенью. Я срезала такие колосья, увязывала их в снопы, ощущала их многообещающую тяжесть. А вот лоза, которую нужно подвязать. А на ней красные ягоды. Если раскусить такую ягоду, брызнет сок, освежающий после тяжелой работы, веселящий сердце, дающий приют друзьям и усталым путникам. Это не смерть, а жизнь во всей ее полноте.

Я вижу перед собой колосья и лозу, зерно и плоды. А уродство, которое скрывается от меня, не сильнее Ганноры, и я ему не поддамся. Жизнь — не смерть. У меня нет тела. Меня нет в мире — та внутренняя сущность, которая и есть я, теперь противостоит злу черепа.

Череп раскрыл свои лишенные плоти челюсти и взвыл. Я чувствовала угрозу, ощущала, как он пытается ослабить мою волю, подорвать решимость, отнять способность распоряжаться собой. На меня обрушилось нечто гораздо страшнее физической боли. Угроза стала смертельной. Но я держалась. Зерно и плод… зерно и плод…

Череп местами стал прозрачным, так что я могла видеть сквозь него. Затем он снова стал плотным, закрыл эмблему жизни, набросился на меня, так что я едва устояла. Но я держалась!

Вдруг и череп, и то, что я видела за ним, исчезли.

Мне ослепило глаза, я оказалась в центре ревущего пламени. Защиты от него нет. Но она и не нужна. Вся боль, которая до этого грызла меня, исчезла. Осталась прочность, надежда — осталась Сила.

Я моргнула глазами. Как и тогда, проснувшись утром, я незаметно передвинулась. Потому что теперь уже стояла у лестницы. То, что я держала в руках, больше не было камнем, полученным мною в святилище Ганноры. Скорее теперь это был золотой диск, в котором двигались темно-красные точки — золото зерна, красный цвет плодов. И та, которой принадлежали эти цвета, тоже изменилась, я это знала. Но как и почему — этого еще не могла сказать. Я уверена только в том, что теперь иду по другой тропе, о которой в наши дни мало кто знает. И идти по ней — мой долг и моя радость.

Я обернулась, чтобы увидеть остальных. Фальконеры и Сигмун пришли в себя и сидели на песке, остальные четверо выстроились в ряд за мной.

Я взглянула на леди Джелит и Орсию и протянула к ним руки.

— Сестры, мы должны это сделать.

Они прошли вперед и взяли мои вытянутые руки в свои. Я видела, как лорд Саймон дернулся, словно хотел остановить свою леди, но Кемок положил руку на плечо отца. Они оба сильны, каждый по-своему, и правильно поступают жители Эсткарпа и Эскора, оказывая им почести. Но только то, что предстоит сделать сейчас, женское дело.

Первая атака обитательницы черепа отражена, но раньше она никогда не знала поражений и сейчас не собирается отступать.

Мы втроем начали подниматься по ступеням. Я чувствовала то, что пытается захватить нас, подчинить себе вначале сознание, затем тело. Но те, кого оно захватывало раньше, были не такие, как мы. Мужчина с топором мог бы научить это нечто осторожности, если бы оно было способно учиться. Но сознание, противостоящее нам, ограничено, оно не живое, не способно менять образ мысли. Оно настроено на тех, кто не обладает даром, не способен защищаться.

Чем выше мы поднимались, тем ожесточеннее становилось давление на нас. Если оно способно испытывать дурные предчувствия, я уверена, сейчас оно их испытывало. Мы не соответствовали образцу — образцу Тьмы. Мы продолжали подниматься по истоптанным ступеням.

И вот мы на вершине лестницы, высоко над кладбищем кораблей из разных миров и времен. Перед нами подавляющая чернота — без окон и дверей, такая глубокая, что притягивает к себе свет и поглощает его.

Наверно, в этот момент тревога заставила его защищаться. С неба с громкими криками устремились крылатые чудовища. Испуская крики ненависти, они тем не менее не рискнули приблизиться к нам. Яркое сияние амулета служило для них предупреждением.

И вот то, что мы искали, перед нами. Но как нам проникнуть в этот черный куб? Из него показывались тени, уходили и вновь приходили, плели сложный танец. Сверкали красные глаза и тут же исчезали. Появлялись когтистые лапы и снова таяли.

— Аааайййииии! — Казалось, этот порождающий эхо крик возник в самом воздухе.

Глава семнадцатая

Он появился с востока, с той стороны куба, которая обращена к суше, и шел медленно, слегка согнув плечи, словно боролся с порывами зимней бури. В руках у него топор, которым он так искусно владеет, и он неторопливо размахивал им. Хотя никакого тумана не было, он как будто прорубал тропу в преграде, которую только один и видел.

Он почти не изменился с тех пор, как я смотрела на него глазами спасенного им человека. Не стал старше, и движения у него такие же энергичные. На ходу он пел. Слова мне не знакомы, Но они создают ритм, который я понимала: он укреплял защиту в этом месте Черноты.

Орсия тоже запела, хотя голос ее звучал не так отчетливо, он напоминал журчание ручья, пробивающего дорогу в скалах или шум капель дождя по воде. Но Орсия не заглушала пение пришельца. Скорее ее голос растворялся в нем, становясь его частью, делая более цельным, заполняя пустоты и придавая ему силы.

В сознании у меня возникла картина. Эта местность все-таки не лишена жизни. В глубине ее таится нечто способное принести урожай. И я запела песню, которую поют во время работы на полях. Руки леди Джелит ожили, они переводили на слова Силы то, что выводили наши голоса.

Все голоса плавно сливались, и вот рука леди Джелит указала на куб, словно стала проводником того, что мы создаем.

Однако то, чему мы противостоим, теперь полностью проснулось. Оно не разгневано, в нем по-прежнему не чувствуется никаких эмоций. Но оно отыскивает оружие и посылает его с неблагозвучными воплями.

Все сразу замолчали: то, что мы творим, может быть перехвачено и использовано против нас. Я снова испытывала принуждение. Видимо Тьма бродила вокруг костра и пыталась выманить сидящих возле него, чтобы сделать своей добычей.

Мы стояли молча и неподвижно. Хотя мне никогда не приходилось участвовать в подобных сражениях, я считала, что путь к победе — это новый натиск.

Я понимала, что ему нужны не наши тела — скорее наша жизненная энергия. Ею оно питается, для извлечения ее оно и создано. Недавно оно получило порцию энергии, но недостаточную. Если оно поглотило все экипажи погибших кораблей, то в прошлом оно пировало и сейчас стремится снова устроить пир. Но все же оно не живое.