Боевой путь поэта. Записки кавалериста - Николай Степанович Гумилев

нейтральные страны, отправлять, как штатских, скрывая их военные звания).

В связи с продолжающимися боевыми действиями, маршрут Николая Степановича оказался замысловатым — Выборг, Хельсинки, Турку, Стокгольм, Лондон, Париж.

К переезду из Англии во Францию относится знаменитое восьмистишье:

Мы покидали Саутгемптон,

И небо было голубым,

Когда же мы пристали к Гавру,

То черным сделалось оно.

Я верю в предзнаменованья,

Как верю в утренние сны.

Господь, помилуй наши души:

Большая нам грозит беда[161].

Черновой автограф стихотворения «Предзнаменование» (Мы покидали Саутгемптон…)

Из-за отсутствия документов, очень трудно точно установить дату прибытия Гумилёва в Париж. Ориентироваться можно по открыткам Ларисе Рейснер, которые Николай Степанович посылал с различных этапов пути. Если сопоставить эти даты со временем пребывания в Лондоне, о котором известно из разных воспоминаний и интервью английской газете (примерно 2 недели), то можно предположить, что в столицу Франции Гумилёв добрался к началу июля.

Но далее возникает вопрос: почему же он не поехал дальше?

Можно, конечно, сослаться на следующий приказ:

«Приказ по русским войскам во Франции № 30 от 12/25 июля 1917 г. Париж.

5-го Гусарского Александрийского полка прапорщика Гумилёва прикомандировываю в мое распоряжение.

Представитель Временного Правительства генерал-майор Занкевич»

Но ведь он тоже стал следствием каких-то событий и встреч. Вряд ли генерал Занкевич стал бы назначать на ответственную должность незнакомого офицера, к тому же находящегося в Париже проездом.

Разгадку можно найти в воспоминаниях и переписке Михаила Ларионова, с которым Гумилёва связывали очень теплые дружеские отношения. Отвечая на письмо Глеба Струве, в котором задается этот вопрос, Михаил Федорович написал следующее:

«<…> Чтобы его оставить в Париже, я и Наталья Сергеевна познакомили его с полковником Соколовым, который был для русских войск комендантом в Париже. Потом с Альмой Эдуардовной Поляковой (вдовой банкира), которая была большой приятельницей генерала Занкевича, заведующего отправкой войск, — и временно задержали Ник. Степ. в Париже. А позднее познакомили его с Анной Марковной Сталь и с Раппом — Рапп предложил ему место адъютанта при нем самом (Раппе) <…>».

Альма Эдуардовна Полякова была вдовой Якова Соломоновича Полякова (1832–1909), представителя династии московских банкиров, промышленников, строителей железных дорог, финансиста, учредителя Азовско-Донского коммерческого банка, Донского земского банка и др.

Сергей Александрович Соколов в тот период был русским комендантом Парижа или русским штаб-офицером при военном губернаторе Парижского округа.

Во время военных действий представитель союзной армии, занимавшийся вопросами передвижений частей и офицеров на другие фронты — должность обычная. Временное Правительство, желавшее сохранить структуру армии, ее не упраздняло, но меняло названия и назначало «нужных людей». 18 апреля 1917 года из Петрограда в Париж генералу от инфантерии Ф. Ф. Палицыну, занимавшему эту должность, было направлено распоряжение:

«От генерала Алексеева 5/18-го апреля 1917 г.

В связи с происходящим в России коренным перемещением Высшего Командования Армии, Временное Правительство предназначило командированию в качестве представителя своего при Французской Главной Квартире генерал-майора Занкевича. До его прибытия прошу Вас продолжать исполнять Вашу работу. О времени командировки генерала Занкевича Вам будет сообщено.

Алексеев».

Михаил Ипполитович Занкевич был кадровым военным, в годы войны командовал сначала 146-м пехотным полком, затем был начальником штаба 2-й Гвардейской пехотной дивизии.

Кроме того, Временное Правительство вводило институт военных комиссаров. В телеграмме Керенского из Петрограда в Париж говорилось:

«Полномочия применительно к полномочиям армейских комиссаров действующих армий в России, как они были выработаны, по согласованию Военного Министра с Петроградским Исполнительным Комитетом:

◆ комиссары назначаются для содействия реорганизации армии на демократических началах и революционном духе в соответствии с платформой Петроградского Совета и укрепления боеспособности армии;

◆ на комиссаров возлагается борьба с всякими контрреволюционными попытками, содействие установлению в армии революционной дисциплины, разъяснение с этой целью недоразумений, возникающих в военной среде, урегулирование взаимоотношений между солдатами и командным составом, не вмешиваясь в оперативные распоряжения командного состава.

Комиссар должен быть осведомлен о подготовке и ходе операций и должен быть во всякое время готов развивать свою деятельность в условиях боевой обстановки, подавая, в случае необходимости, пример самоотверженности личным участием в боевых действиях в решающие моменты.

Для осведомления частей о назначении Комиссара объявляется в приказе.

Керенский».

По иронии судьбы, именно Гумилёв, желавший держаться подальше от всех армейских дел, не имеющих прямого отношения к войне, оказался одним из связующих звеньев между разбросанными по всей Франции русскими экспедиционными войсками и руководством корпуса, располагавшимся в Париже.

После длительной переписки между Петроградом и Парижем на должность комиссара был назначен личный друг Керенского эсер Евгений Рапп. О нем известно очень немного. Биографическая справка сводится к одному предложению:

«Евгений Иванович Рапп был адвокатом по профессии, старым деятелем революционного движения, принадлежал к эсеровской партии».

Неизвестны даже даты его жизни. Хотя отдельные упоминания о нем можно обнаружить в записной книжке Зинаиды Гиппиус за 1906–1908 годы. Из них следует, что Рапп был не только юристом и революционером, но водил знакомство с Бердяевым, Булгаковым, был вхож в литературные круги, увлекался философией и поэзией, в Париж эмигрировал еще до войны.

Конечно же, о его назначении и новой структуре организации, которой ему предстояло руководить, Занкевичу было известно еще до объявления официального приказа от 11 июля 1917 года. Соответственно, он формировал штаб и подыскивал офицера для поручений, иначе говоря адъютанта.

С одной стороны, в распоряжении Занкевича были десятки опытных кадровых офицеров. Но с другой, в изменившейся обстановке, когда в армии действовали солдатские комитеты и дисциплинарные суды, на должность адъютанта — главного связующего звена между личным составом и руководством корпуса, не годился офицер старой закалки и воспитания.

Занкевич прекрасно это понимал. Потому Николай Степанович, столь удачно появившийся в Париже и представленный ему такими значимыми людьми, оказался очень кстати. Занкевич и Рапп быстро поняли: служба Гумилёва, младшего офицера и бывшего кавалериста, в Русском экспедиционном корпусе при штабе будет более полезна и эффективна, чем его отправка на Салоникский фронт в пехоту.

23 июля генерал сообщил в Петроград:

«№ 3552. Анаксагор. Генералу Романовскому.

Прапорщик Гумилёв моей властью временно назначен при Военном Комиссаре, ходатайствую это узаконить. Для означенной должности полагал бы достаточным содержание обер-офицера для поручений штата Тылового Управления, утвержденного Военным Советом 18 мая. Номером 489 просил установить содержание Военному Комиссару, на что ответа не имею.

Занкевич».

Видно, что все было решено заранее. В этот же день в канцелярии Занкевича объявлено распоряжение:

«Канцелярия Ген. Занкевича. 10/23 июля 1917. № 491. г. Париж.

Спешно. Подполковнику Пац-Помарнацкому.

По приказанию генерала Занкевича, 5-го Гусарского Александрийского полка прапорщик Гумилёв, направленный в Салоникские войска, оставляется в распоряжении Представителя Временного Правительства при Французских армиях.

Прошу не отказать взять на себя данный вопрос для отдачи в приказе и сообщении генералу Артамонову и Военному