Темная лошадка - Оксана Обухова

Сегодня я этого страха не чувствовала. И дело не в том, что у ребяток не было киллерского опыта Самоеда, в них вообще ничего зверского не проглядывало, даже из-за шторки. Только растерянность, наигранная степенность и показное равнодушие. Все было напускным, явным был, только страх… Шурика хватило поизображать крутого парня на три секунды реально времени. Зашел в сарай, юркнул за столб и вышел оттуда уже с выражением лица старшего брата. Они оба меня боялись…

Да, я нащупала правду — они меня боялись. Наконец-то я избавилась от странного ощущения неправдоподобности происходящего и нашла причину этой противоестественности — похитители меня боятся. Точнее, не саму меня, а ситуации, в которую попали. И понять это, было очень важно. Пока братья не натворили дел с перепугу, надо ладить мосты и идти к переговорам:

— Эй! Федя, Шура! — крикнула. — Подойдите, пожалуйста!

— Чего тебе? — высунулась из-за двери светлая голова.

— Отвяжите меня, пожалуйста, на секундочку! Мне срочно в туалет надо! Я с вашей бабушкой чай пила. Много! С малиновым вареньем! — Надо напирать на свою одушевленность. Я не просто столб в скотче, я была гостем их бабушки, пила чай, ела их варенье. — Шура, пожалуйста, умоляю!

Младший бабушкин внук быстро спустился к воротам, навесил на них толстый брус и, подойдя ко мне, разрезал острым сапожным ножом скотч на руках и ногах. Принес ведро, поставил его рядом у столба и, отвернувшись, приказал:

— Давай, только по-быстрому.

По-быстрому не получилось. Онемевшие ноги категорически отказались сгибаться в коленях. И если бы не ставший родным столб, я бы промахнулась попой мимо ведра три раза.

Шура стоял спиной и ждал. Писать в его присутствии было уже привычно.

— Вынеси! — крикнул он брату и взял с верстака очередную, украденную с мебельной фабрики, порцию скотча.

Федя мухой вылетел с ведром на улицу, я посмотрела на дверь тоскливым взглядом и тихо проскулила:

— Может, не надо меня привязывать, а? Я не убегу.

— Счас кляп в рот засуну, — пообещал Шурик, и я покорно сложила руки за столбом. Вкус грязной рукавицы и без того прочно поселился во рту.

Приматывать ноги Шура не стал. Спереди на моих джинсах уже образовался прочный панцирь из обрезанного скотча. При побеге, если не снять штаны, я и коленей-то не согну.

— Шура, вы можете со мной поговорить? — уже в спину уходящему к лестнице парню, слезно попросила я.

В сарай влетел Федя с ведром:

— Бабка телек смотрит, — отчитался и бухнул ведро в угол.

— У вас такая чудесная бабушка, — проскулила я, — мы так чудесно с ней чаю попили…

— Вот и пила бы себе!! — гаркнул Шура. — Чего сюда лезла?!

— Не знаю. Но нам нужно поговорить. — И быстро, быстро залопотала: — Спросите у Федора, — когда он вошел в сарай, я как раз заканчивала разговор по сотовому. Скоро сюда приедут люди! Спросите Федора!

— Ни с кем она не разговаривала, — ухмыльнулся «Феденька».

— Проверьте! Проверьте по сотовому время последнего звонка!

— Шурок, да не болтала она ни с кем, падлой буду! — для убедительности Федя чиркнул пальцем себе под горлом. — Я точно помню, — трубку в карман клала, было дело, — но ни с кем не базарила! Не ответили ей, я б услышал.

— Вынь из мобильника сим-карту, а лучше батарейку, — хмуро сказал младший брат. — Его могут отследить по звонку.

— Но почему вы мне не верите! — воскликнула я. — Я вызвала помощь!

— Заткнись! — рявкнул Шурка. — Заткнись и слушай: ты сама во всем виновата. Если бы не сунула нос в сарай, сейчас бы сидела дома.

— Но скажите хотя бы, что вы собираетесь со мной делать?! Отпустите! Я вас прошу, у меня есть деньги, я способна вам заплатить!

— Деньги? — с усмешкой переспросил младший из братьев. Отвернулся и молча поднялся в «кабинет».

— Шурок, а чо?! — воодушевленный тем же словом, воскликнул Феденька и быстро потопал следом за братом. Пока дверь за ним не закрылась, я услышала его вопрос: — А может, отпустим, ну ее на фиг?!

— Заткнись! — и одновременно с этим окриком, тяжело бухнула толстая, обитая для тепла потрепанным дермантином, дверь. После оттуда доносились только звуки невнятной перебранки.

Разлад был внесен. Еще немного, еще чуть-чуть обещаний и Федю уведет Золотой Телец.

Надо, надо настаивать! Надо сулить золотые горы и хорошего адвоката как минимум!

— Ребята! Я скажу, что это было шуткой!!

Разговоры двух братьев смолкли, и из-за двери показалась Шурика:

— Что ты сказала?

— Я обещаю вам замять дело о похищении! Скажу, что это было шуткой!

— С дуба рухнула? — предположил Шурик. — Какие шутки, чего замять?! Стой спокойно, а то кляп засуну!

Он снова захлопнул дверь, и я поняла, что один из братьев, а конкретно Федя, здесь не решает ничего.

Они кого-то ждут, и это уже не домыслы, а факт. Что бы я не пообещала внукам Клавдии Анатольевны, они дождутся приезда главаря, и тот уже решит мою участь.

Что было силы, я дернулась и, сдирая кожу с рук, начала биться, мотаться в разные стороны. Скотч скрипел, запястья горели огнем, в вывернутых плечах гудели болью суставы. Ноги были свободны, я упиралась пятками в столб и как та лисица, готова была оставить в капкане лапу, но вырваться на свободу.

Скотч повлажнел толи от пота, толи от крови, начал поддаваться, растягиваться, еще минута-другая, и мне удастся стянуть с запястий путы…

Небольшая победа придала силы. Братья ругались в «кабинете» и, казалось, забыли о пленнице. Эти удивительные растяпы совершенно не приспособлены для роли похитителей, они боятся вида связанной женщины и избегают находиться с ней в одном помещении. Нанять в помощники таких телят, мог только человек самонадеянный до сумасшествия. Полный безумец. Я бы таким обалдуям охрану канарейки не доверила. Их коробит от одного звука мольбы. Если бы не сама ситуация, я могла бы сходить и поздравить Клавдию Анатольевну с тем, что она воспитала во внуках правильное отношение к женщине. Такие жен метелить вряд ли будут. Мне бы чуть-чуть времени, я бы их уговорила. Оплела-умаслила. Один факт беспечного обращения с путами, — наворовали скотча, так чего ж не попользоваться, раз добра навалом! — говорил о многом. Братья выдающиеся растяпы, — один раз я уже из скотча выпуталась, так они меня по второму разу им же оклеивают.

Но радовалась я рано. Когда уже скользкая от пота правая рука была готова выскользнуть из липкой ленты, возле сарая послышался звук мерно работающего двигателя хорошей машины.

Я не успела. Этот звук услышали и братья. Спустились оба к воротам и сняли с крючьев брусок-запор.

Тяжело дыша от недавних усилий, я сжалась в комок и приготовилась к встрече. Я боялась того, кто войдет в сарай.

Кого ждали братья? Я бы хотела зажмуриться, но надо было смотреть.

…В сарай вошла Рената. И я сразу поняла, что з в е р ь, — это она. Она одна смотрела мне прямо в глаза.

С тихой прозрачной грустью, так смотрят на могилу любимого друга. Она уже со мной простилась.

— Зачем ты приехала сюда, Софья? — спросила мелодично. — Зачем? Все было так хорошо…

— Что? — облизав потрескавшиеся, сухие губы, спросила я.

— Все. Ты мне не мешала.

— А теперь? Теперь, Рената, я тебе мешаю?

Девушка не ответила. Она повернула голову к притихшим братьям и все так же грустно вначале, но постепенно понижая обертоны, перешла на гневный, звенящий шепот:

— Я вам говорила? — прозвучал первый вопрос в тихих мелодиях. — Я вам говорила, придурки, что сарай надо сжечь?! А?! Теперь вы тоже виноваты! — Вскрикнула и закончила внезапно успокоившись: — Феденька, принеси мне пистолет.

Феденька послушно взял лопату и вышел из сарая. Младший брат попытался вставить слово, подожди, сказал он. Но Рента слепо посмотрела на него, отвернулась и подошла ко мне вплотную.

Тихое дыхание ребенка коснулось моих щек. Даже тени возбуждения или гнева не было в лице Ренаты. Она рассматривала меня как энтомолог очередную бабочку своей коллекции.

«Ты еще не видела настоящих зверей», — всплыли в памяти слова тишайшего алкоголика Феденьки.

Согласна. Таких не видела. Даже обезумевший от крови Самоед выглядел более вменяемым. Он слушал, слышал и в нем была жизнь. Рената была слепа, глуха и абсолютно холодна. В ней не было даже намека на жалость, пусть даже ради хитрости и обещаний. Равнодушие. Ее дыхание обжигало холодом.

Бог мой, да как же я раньше этого не замечала?! Она же ненормальная!! Ненормальная девчонка с сумасшедшей хоризмой, как она смогла подчинить себе двух взрослых мужчин?! В истории бывали примеры, я слышала о бандершах, превосходивших по жестокости мужчин…

Или она их купила?

Не похоже. Деньги Шуру не заинтересовали.

Любовь?

Не было в его взгляде любви. Только обреченность солдата, идущего за командиром в последний бой. Даже плечи его поникли…