Золото наших предков - Виктор Дьяков

– Никогда, первый раз.

– Это настоящее явление, художник абсолютного эстетического вкуса, невероятной одарённости.

– Так почему же он не известен, не знаменит, а эти о ком вы говорите как о посредственностях?…

– Как о посредственностях я о них, исключая Шилова, не говорил. Они способные худож-ники, но и только. А что касается Зверева… Почему при таком даровании, он фактически не состоялся? Да всё с того же. У нас же выпала двенадцатая серия. Он должен был стать гениальным учеником гениального учителя. А учителя ему под стать, увы, не оказалось. К сожалению далеко не каждый большой талант обладает способностью самостоятельно учиться и совершенствоваться.

– Он что уже умер?

– Да, ещё в восемьдесят шестом году. Он был двумя годами старше меня. Этот бродяга-гений мог взмахом руки создать шедевр и при этом погибать от нищеты и пьянства. Он не совсем реалист, но его экспрессивная манера не была помехой прочтения сюжета его картин, как у большинства модернистов…

12

На работу Пашков вышел в приподнятом настроении, как говорится, полный сил и планов. Калины с утра на производстве не оказалось. Сейчас он свой рабочий день начинал в офисе. Пашков спустился в помещение склада готовой продукции. Дверь склада была распахнута, там находился Фиренков и несколько рабочих. Происходила обычная выдача сырья на переработку. Последовали приветствия и рукопожатия. Пашков не обратил внимания, что бесхитростный Фиренков почему-то смущается, избегает смотреть ему в глаза. Но вот выдача сырья завершилась, Фиренков освободился, но начал не торопясь заполнять какие-то накладные. Пашков подождал, потом не выдержал, подошёл:

– Ну что Толя, начнём передачу склада. Чего тянуть-то?

Фиренков покраснел как девушка и смущённо заговорил?

– Ты знаешь Сергей… ты эт, с Калиной поговори. Он мне приказал тебе склад не переда-вать… и ключи не отдавать. Ты уж извини, я что, я бы с удовольствием. Знаешь, как я тут намаялся? Не моё это дело, я лучше зубилом, чем эти заботы.

– Таак… Ничего себе новости, – Пашков был основательно ошарашен. – А он хоть объяснил тебе в чём дело-то?

– Не знаю Сергей. Сейчас Калина у нас фактически за директора. Он почти каждый день уговаривает меня на складе работать. Я не соглашаюсь, но он не отстаёт. Ты дождись его, он часа через два подъедет, поговори, может всё образуется. А я готов хоть сейчас тебе всё передать, с ума долой, из сердца вон.

Пока Калина отсутствовал Пашков в нервном раздумье ходил из угла в угол, со склада в цех, из цеха в лабораторию. Женщины несомненно что-то знали, но на интересующую Пашкова тему не заговаривали, без умолку болтая про то, как хорошо Калина управляется с фирмой. Людмила как бы в шутку высказала: пусть бы так и осталось, Шебаршин совсем не выходил. Потом она поведала Пашкову о скандале с директорской дочерью…

Калина приехал перед обедом. При виде Пашкова он выразил показное радушие:

– Вот и наш отпускник явился. Отдохнул, сразу видно. А у меня для тебя хорошая новость. Тебе ведь отпускные не заплатили? Можешь получить в бухгалтерии. Мы сейчас с деньгами.

Пашков исподлобья смотрел на излучавшего приветливость Калину, слушал его минуты две, после чего перебил:

– Петя в чём дело?… Почему ты запретил Фиренкову передавать мне склад?

Калину, конечно, не удивил этот вопрос. Он едва заметно усмехнулся, встал из-за стола, подошёл к сейфу, отпёр, что-то поискал, не найдя раздражённо закрыл, вернулся за стол.

– Сергей, ты, конечно, в курсе, что Шебаршин лежит после инфаркта. Ещё недели три про-валяется. Знаешь, я много тут передумал, хоть свободного времени почти не было. Я же сейчас тут на все руки и швец, и жнец. Сергей, ты только не торопись меня анафеме предавать. Так вот, благодаря тому, что Шебаршина сейчас нет, и вся власть фактически у меня, тебе… Ты только не пси-хуй… Тебе лучше всего сейчас написать заявление об уходе по собственному желанию и спокойно, тихо отсюда свалить, спрыгнуть с пороховой бочки, на которой ты сидишь, – спокойно будто озвучивал обыденные вещи, говорил Калина.

– Ишь ты. А чего это ты за меня решаешь? – Пашков говорил едва сдерживаясь.

– Ты не горячись, сам подумай. Шебаршин давно догадывается о твоих махинациях на складе. Даже не догадывается, а уверен в этом. Он мне уже несколько раз намекал, чтобы я помог ему тебя поймать.

– Но ведь ты не согласился?

– Да… и никогда не соглашусь. Помнишь фильм «Место встречи изменить нельзя»? Там уголовник этот, который на бильярде играл, говорит Жеглову: чтобы я своего блатного кореша уголовке сдал? Да не в жизнь. Помнишь?… Так и я. Я как и ты служил, дерьмо ложками хлебал. И я тебя никогда этому сынку не сдам. Но ты же не остановишься. Ты же как брал, так и будешь брать, и они тебя и без меня рано или поздно поймают, да ещё и я вместе с тобой погорю, – опять же обыденно объяснял сложившуюся ситуацию Калина.

– Эх Петя, да не в жизнь, как ты сказал, не поймать ему меня, этому лодырю и белоручке, – с жаром возразил Пашков.

– Поймает Сергей, поймает. Тебя кто-нибудь когда-нибудь да сдаст. Там Карпов стучал, здесь тоже найдутся. И Шебаршин осуществит свою мечту, за всё на тебе отыграется, организует тебе пять лет, и это уже будет не шутка. Как тебя оставлять, ведь даже сейчас ты не обещаешь мне, что перестанешь тащить со склада?

– Петя – Петя, да брось ты. Ты что же до сих пор веришь, что если будешь на Шебаршина надрываться, тебе это зачтётся!? Окстись родной! Да ты здесь хоть пластом ляжь, тебе не то, что материально, обыкновенного спасибо не скажут. И ты сам уже столько раз в этом убеждался. Петя, надо брать самому, как я беру. Может тебе обидно, что я с тобой не делюсь? Извини, я думал, что у тебя возможностей не меньше моих. Но если я ошибаюсь, хорошо, давай вместе работать. С нашим с тобой опытом мы без особого риска по десять тысяч баксов в год сверх зарплаты иметь будем… – Пашков замолк, словно споткнулся при быстрой ходьбе. Он увидел, что собеседник скептически улыбаясь качает головой.

– Сергей, ты знаешь почему Союз развалился, а после развала наша экономика до сих пор не может встать на ноги, из-за чего этот дефолт случился?

– Причин много Петя. Но ты хочешь сказать, что из-за таких как я, из-за массового воровства?

– Не только, но и из-за этого тоже.

– Да брось ты… Ты же отлично знаешь, что к экономическому краху Советский Союз при-вели в первую очередь непосильные государственные траты, то что все эти кормчие наши, партия и правительство, тот же шебаршинский папаша впаривали миллиарды в гонку вооружений, афганскую войну, космос, высокие технологии, а простой жратвы, одежды и много ещё чего не хватало. Воровство породила нищета, нас к этому воровству все семьдесят лет приучали. Крали ведь не только простые люди, крали и начальники, значительно больше крали, и сейчас тоже. Шебаршин ведь благодаря старым связям это золото приобрёл, на халяву, фактически украл. Ты же лучше меня это знаешь. Он же как человек гад, и бездарь как руководитель. Я ворую у вора и сволочи. Он вор и отец его вор. Папаша это золото у наших родителей без их спроса отнял и во все эти ЭВМ забухал. Сам же говорил, что твои родители как скоты прожили, и мои тоже, на курорте не разу не были, всё работали да деньги копили, думали под старость пожить спокойно, а они эти деньги возьми да и сгори разом в девяносто втором. Сам то папаша шебаршинский с мамашей, всё имели, и закрытые распределители, спецпайки, спецсанатории и сынку безбедное будущее обеспечили, а наши родители ели бумажную колбасу, гробили здоровье плохой водкой, мёрзли и толкались в очередях за дефицитом. Твои родители от жизни такой уже давно в могиле, мой отец тоже и мать чуть жива, а его и пожили всласть и оба живы-здоровы, они хорошую пищу ели, и на Цели-ну, как твоих их не гнали…

Калина хмуро слушал и когда Пашков, явно давя на его психику, упомянул Целину, резко перебил:

– Сергей… Не надо. Я в этом как-нибудь и без тебя разберусь. Давай ближе к сегодняшнему дню, а кто у кого и когда украл и кто кому должен… Давай без этого. Ты пойми меня, я просто не хочу, чтобы ты попал под суд, и сейчас тебе самый удобный момент уйти. Тебе ведь даже склад сдавать не надо, он уже сдан. Заявление я прямо сейчас подпишу, Ножкин подмахнёт, я его уговорю, и всё, ты свободен. А иначе выйдет после Нового Года Шебаршин и он тебя уже не выпустит… пока не поймает. Ты ведь рано или поздно всё равно проколешься.

– Не буду… не буду я писать заявление! Если уж ты не хочешь отвлечённых рассуждений, давай тогда максимально приземлимся. Тебе просто завидно, что я имею намного больше тебя. Разве не так, Петь!?

– Поверь Сергей, я просто не хочу чтобы ты сел. Ну и ещё, я не хочу, чтобы ты своим примером развращал других. Да, я хочу поднять эту фирму, чтобы она давала больше прибыли, и я знаю как это можно сделать, я уже это делаю. А ты мне мешаешь, очень мешаешь. Понимаешь? При таком кладовщике я не могу спокойно работать. Ты же постоянно мухлюешь, дошёл до того, что смешиваешь разную лигатуру, в ценные конденсаторы всякую муть сыпешь. И это то, что я навскидку, случайно засёк. Уверен, за тобой не только эти грехи. Я не собираюсь про это никому говорить, но и ты пойми меня. Уйди… спокойно, без скандала, сейчас такой удобный момент…