Газлайтер. Том 6 - Григорий Володин

аукнется Паскевичам. И если Степан так и останется не в курсе, то аукнется вдвойне. Поэтому лучше Зине поступить по совести и прекратить делать главу клана полным дураком.

— Спасибо, — вдруг повторяет княжна, поджав губы. — Правда, спасибо, Данила.

Кажется, она решилась. Ну значит, Дима Паскевич, скоро мы снова попрощаемся с тобой надолго. Думаю, в этот раз ты не отделаешься ссылкой в несколько месяцев. Наплевательство на репутацию рода — дело серьезное.

* * *

— Где Дима⁈ — рычит князь Степан. — Я его еще два часа назад вызвал!

— Вашему сыну не здоровится, — виновато произносит слуга. — У него переутомление, низкая температура и слабость.

— Что⁈ Какая нахрен слабость⁈ Род воюет, а он что вытворяет! — гремит князь. — Целитель его смотрел⁈

— Д-да, — запуганный слуга едва стоит на ногах. — Насколько я з-знаю, да.

— Через десять минут здесь должен быть либо Дима, либо Целитель с результатами его медосмотра, ты меня понял⁈ Пошел отсюда!

Слугу сдувает ветром, а князь в ярости бьет по стопке бумаг на столешнице, так что листы разлетаются по всему кабинету. Черти что творится! Наследник должен быть правой рукой главы, а Дима вместо выполнения своих обязанностей то занимается ерундой, то позорит род, то валяется штабелем. Сейчас необходимо сидеть на телефоне и координировать действия гвардии, а кто этим занимается? Сам князь! Один, без наследника! Совсем ошалели!

В дверь тихо стучат, и в кабинет осторожно заглядывает Зина. Видно, что княжна только что ревела: глаза красные, со следами потёков убранной туши.

«Еще одно чудо чудное, — думает князь. — Ну что у меня за непутевые дети?»

— Папа, можно?

— Заходи уже, гулена, — машет ей рукой князь Степан. — А где Вещий? Мне интересно вас обоих послушать о том, почему моя дочь тайком ездит к вчерашнему простолюдину.

Помешкав, княжна решительно шагает внутрь.

— Папа, нам нужно поговорить о Диме.

* * *

По прибытию я остался в гостиной по просьбе Зины. Сама она пошла говорить с отцом. Ну им есть, что обсудить. А мне пока что можно перекусить этими сдобными печеньками в вазе. Ммм, вкуснота. Явно только что из печи. Наверное, княжеские повара пекут.

К тому времени, когда за мной присылают, я опустошаю всю объемную вазу, да еще уминаю запрошенную добавку. Но раз всё съел, пойдем, конечно, поговорим.

В кабинете князь сидит на диване в обнимку с дочерью. У обоих глаза красные, а лица печальные, даже тоскливые. Когда я прерываю их уединение, Степан опускает Зину и поднимает на меня глаза.

— У тебя крошки на подбородке.

— Ой, Данила, возьми, пожалуйста, — княжна возвращает мне кусок бинта– чистой стороной наружу. Им и вытираюсь на глазах опешившего князя Степана.

Княжна замечает удивление отца и решает пояснить момент:

— Это Данилин платок, папа.

— Кхм, садись, — Степан Алексеевич кивает мне на стул, сам же встает и подходит к своему месту за столом. — Зинаида мне описала всю ситуацию. В том числе зачем ездила к тебе. Итак, я благодарю тебя за спасение дочери, — тяжелая пауза. — И извиняюсь за сына. Обещаю, он понесет суровое наказание, и ты его долго не увидишь.

— Это правильное решение, — одобряю. — Но сейчас в первую очередь надо решить вопрос с Хореновыми. Вы всерьез решили взять его за жабры?

— Уже взял, — хмыкает Паскевич. — Его московская усадьба захвачена, но сам Хоренов с группой бойцов скрылся в бункере в подвале. Бункер этот — настоящая железная крепость. Выкурить оттуда его пока не получается.

Лихо. Князь зря времени не терял и уже загнал графа в угол. Только вот беда — загнанная в угол крыса кусает даже кошу.

— А вы не переборщили? — спрашиваю.

И он морщится.

— Возможно. Наследники Хоренова уже звонили и грозили стянуть войска, базирующиеся в Царицыно, — он вдруг берется за стационарный телефон и, переключив на громкую связь, кому-то звонит. Трубку берут мгновенно. — Мишуль, доложи обстановку.

«Мишулей» оказывается глава рода с басистым как у медведя голосом. Даже страшно представить этого громилу. Громыхающим басом он докладывает оперативную сводку. Мда, дела. Хореновы, оказывается, возбудились не на шутку. Наследники графа стягивают свою гвардию в своей вотчине в Царицыно и грозятся пойти на Ростов-на-Дону, если Паскевичи не отступят в Москве. К слову, Ростовское княжество принадлежит Паскевичам.

— Шансы победить у Хореновых нулевые, — рассуждает князь и морщится. — Но марать об них руки и терять людей не хочется. Да еще Охранка же привяжется с расспросами, будь она неладна. Доказывай им потом, что я в своем праве.

— Надо достать Хоренова! — зычно заявляет «Мишуля». — Его наследники знают, что папаша в бункере, вот и пытаются нас от него отладить. Если вынем графа из железной будки, то его сынки запоют как миленькие!

— Так выньте, — бросает князь Степана.

— Так не можем, княже, — бычий вздох. — Граф компенсировал отсутствие турелей неприступным убежищем в подвале, едрить его! Двадцатитонная дверь, толстые железобетонные стены, металлическая прослойка — мы его и за месяц не достанем! Это нереально!

— Реально. Я достану, — сдерживаю я зевоту, а то время уже позднее.

Князь удивленно смотрит на меня, а следом и Зина поднимет голову.

— Шутки шутишь? — грозно хмурится Паскевич.

— Нет, — спокойно отвечаю. — Я достану графа за два часа. Это очень даже возможно. Но сначала надо поделить эту медвежью шкуру, чтобы потом вышло без недоразумений.

— Эм, что ты хочешь? — спрашивает князь.

И тут я вываливаю ему, что хочу — мясо, конечно ж. Еще десяток незаконных складов разбросан по всему Подмосковью. Небольшие складики с экзотическим африканским мясом. И благодаря украденным у Мастеров воспоминаниям я знаю точные адреса. Думаю, мяса наберется на сотню миллионов рублей. Одна беда — гарнизоны. Но это уже не беда, если мы достанем графа.

— Тогда пополам, — загорается князь. — Забираем все склады и делим всё пополам.

Я соглашаюсь. Достаточно честно, если подумать. Князь захватил усадьбу, я достану графа.

Правда, Паскевич тут же добавляет, что складов ему мало. Он потребует с графа еще и пару заводиков. Я вздыхаю. Велик соблазн тоже что-нибудь затребовать, но я душу жабу-Жору. Незачем додавливать Хоренова. Он и так лишится многого, а если переусердствовать, то граф вообще может пойти в отказ, да еще