Перипетии. Сборник историй - Татьяна Георгиевна Щербина

нет хода за пределы здешнего «монастыря», и она хочет с ней остаться), и потому что дорогу развезло, и прикрытые ветками зинданы в лесу, в которые двое из пяти москвичей уже проваливались, и «маньяк», который гоняется за приезжими, и отрубленные песьи головы, наводящие ужас…

Много причин, по которым место это как бы обнесено границей. А вот те границы, которые есть во всякой нормальной жизни, здесь размыты. Граница между мертвыми и живыми. Мертвые – это не зомби, а что-то вроде общих галлюцинаций, провоцируемых, как становится понятно в самом конце, водой, отравленной химическими, радиоактивными или чем-то в этом роде выбросами с тайно расположенного здесь завода. Завод вроде как оборонный. Его директор – хозяин Топи, всего и всех, кто здесь находится. Хозяин с безграничной властью, которую он употребляет по разным своим прихотям. Отрубленные собачьи головы – это для него, хозяина, рубил один из местных, бывший зэк, потому что хозяин – фанат рыбалки и лучшие черви, по его словам – те, что заводятся в отрубленной голове. Потом он отрубит голову и этому зэку. Невелика разница – что собака, что этот никчемный и даже с виду отвратный хмырь. А и красавица из компании москвичей – почему бы ей тоже не отрубить голову? Но поскольку призраки, розовый дым с завода и люди пропадают часто – к этому здесь привыкли, рутина, то и кажется выжившим, что самое жуткое из происходящего, возможно, происходит не на самом деле. Граница между реальным и кажущимся, воплощенным из мечты или из страха, размыта, как между живым и мертвым.

«Топи» – осуществление сказки про Аленушку и ее братца Иванушку: «Не пей, козленочком станешь». И все пьют – как не пить? А это не просто вода, а тот самый морок, его абсолютная власть над людьми.

Пропавшая девушка Катя – где же она? Да вот же – та самая старуха в повязанном на шею желтом Катином платочке, не спутаешь. Здесь ярких красок вообще нет, все блеклое, но как Катя могла состариться на десятилетия за пару дней? Или сколько москвичи здесь находятся? Границы времени тоже стерлись, его не от чего отсчитывать. Но москвичи – такие же на вид, как приехали, а Катя… Хозяин сломал ее, как ломал потом и других, каждого по-своему, каждого через его слабое место, но внутреннее здесь становится и внешним, зримым. И тридцатилетняя (по дороге сюда, в поезде, Макс, переспав с ней, говорит, что «ей тридцатник, старуха») Катя видима в Топи как бы прожившей за считаные дни целую жизнь, восьмидесятилетней. А милиционер, чей шестилетний сын умер от лейкемии, выпивает водицы-морока – и сын уже сидит рядом с ним на сиденье его допотопного газика. У милиционера больше никого и ничего нет, кроме сына, и для него он жив, поскольку иное для него непереносимо.

Журналист Макс поехал в Топи, чтоб сделать громкий репортаж о Денисе, главном герое, который сюда всех и завез, поскольку у него рак мозга, нестерпимые головные боли и по настоянию матери, рассказавшей ему про здешний чудотворный монастырь, он и поехал. Денис (Иван Янковский) – создатель популярной социальной сети, у которой есть своя фишка: встроенный детектор лжи. Говоришь что-нибудь, глядя на телефон, и на экране появляется надпись, правда это или ложь. В Москве на Дениса «наехали», и он сделал гордое заявление, что плевать хотел на спецслужбы и сотрудничать с ними не собирается. А тут – рак. И в Топи он готов сотрудничать хоть с самим дьяволом, только бы прошла эта адская боль. И боль проходит.

Дьявол – это и есть директор завода, потрясающе сыгранный Максимом Сухановым. Его власть, длящаяся, как понятно, уже давно, видимо, набрала такую силу, что он может убедить кого угодно в чем угодно. Положил руку на голову Дениса и сказал: «Я тебя исцелил». И голова прошла, а Денис стал его рабом. Рабом настолько, что готов и отрубить голову одной из своих спутниц, Эле. Он, впрочем, говорит себе, что это не на самом деле, поскольку реальность здесь зыбкая. Вот и священник – все время вешается, а жив. Но потом – видимо, кончается действие воды-морока – Денис прозревает и убивает Хозяина. Его здесь все так и называют с большой буквы – Хозяин. Человек, но почему и не дьявол в одном лице? Разве человек не может стать дьяволом? История знает примеры. Хозяин, правда, на последней вечеринке, где он душит пытающегося его критиковать священника (и теперь это смерть «по-настоящему»), представляет собравшимся своего сына, говоря, что, когда и если его не станет, тот займет его место.

Журналиста Макса (Тихон Жизневский, снабдивший своего героя множеством нюансов и переходов, от труса до храбреца, от мерзкого сладострастника до рискующего головой расследователя) Хозяин сломал одним щелчком пальцев, поманив должностью и большой зарплатой, но из первой серии мы знаем, что сломался Макс не в первый раз. Он уже побывал «ольгинским троллем», когда выперли – метнулся на «Свободу», для которой и собирался сделать здесь громкий разоблачительный материал, но… опять сломался. Рассказав под диктовку Хозяина о том, как хорошо тот управляет заводом и как прекрасна жизнь в Топи. И только тут понял, что в журналистику (а купился-то на обещанную должность главного редактора и 300 тыщ зарплаты) путь ему заказан, и останется он навсегда в Топи с Аришкой, молодой красавицей, за которой он все дни ухлестывал. Только одна незадача: тут тоже произошла метаморфоза. Он наблюдал Аришку, ухаживающую за сумасшедшей и потерявшей человеческий облик старухой-матерью, но оказалось, что старуха-мать до такой степени не могла переносить красоту дочери, так хотела стать ею, что стала, приняв ее облик (здесь же мечты сбываются!), а настоящая Аришка, превращенная ею в уродливую старуху, сошла с ума. Так что, когда Макс стал обнимать и целовать Аришку, в ней проступила та, кем она и была, – мать. Здесь все старики, других нет. Вот страшный старик – бывший военный, воевал в Чечне, уволок в свой дом чеченку Элю и издевается над ней: то напустил на нее своего пса, и тот ее покусал, то посадил в клетку, то повесил (но понарошку, из петли вынимает), то рассказывает ей, с каким сладострастием убивал ее земляков – зачем, казалось бы? Это он не сам – Хозяин велел, и в ожидании его прихода старик как бы замещает его, как подручный черт, временно пользующийся абсолютной властью дьявола.

Большой пруд, болота, глубокие ямы, раскисшая дорога, взъерошенная растительность – ни одного цветочка, хилый