В сердце России - Михаил Иванович Ростовцев

ничего не осталось. Вещи поэта — все это собрано по крупицам. И подумалось: сколько надо было музейным работникам приложить старания и умения, чтобы сохранить память о великом поэте! Рядом с домом-музеем бронзовый памятник Пушкину восхищает изяществом форм. Скульптору О. Комову удалось запечатлеть на лице поэта грусть, мечтательность и вдохновение.

В парке-заповеднике восстановлен оригинальный памятник пушкинских времен — бревенчатый дом, в котором была вотчинная или крепостная контора. Переступаешь порог этого дома и сразу попадаешь в атмосферу прошлого века. Здесь свершались хозяйственные дела по управлению имением. В доме две комнаты: деловая и жилая. В деловой — конторка управляющего, на ней — гусиные перья, свеча в медном подсвечнике. Оброчные книги, описки недоимок, ревизские сказки и другие деловые бумаги — вот откуда, оказывается, поэтом взяты материалы для «Истории села Горюхина»! В жилой комнате — диван, стол, настольные часы, ширма. Известно, что в последний свой приезд в Болдино Пушкин останавливался в этой жилой части конторы, поэтому на столе и лежат рукописи. Стрелка часов навечно замерла на отметке 10 часов 55 минут, когда была поставлена точка в завершающей строке «Сказки о золотом петушке».

В этот воскресный день в парке был особый, исполненный светлой радости осенний покой, располагающий к неторопливому раздумью. День медленно угасал. Вершины деревьев алели нежным отблеском догоравшей зари. Где-то поблизости женский голос свободно и легко пел в тиши вечера. Казалось, песню рождали и прохладный сумрак, и притихшие деревья, и последний свет заката. И тотчас же отозвался другой певчий голос, низкий и бархатный. В песню вплелись еще женские голоса. Слов разобрать было невозможно, только мелодия плыла в вечернем воздухе — грустная, берущая за сердце. То была русская песня. Это в Доме культуры репетировал Болдинский народный хор. До сих пор живут и звучат в Болдине песни, которые еще Пушкин у крестьянских девушек записывал. Их исполняет хор пожилых женщин. Удивительные эти певуньи: кому уже за шестьдесят, кому за седьмой десяток, а кому и за восемьдесят… Поют они в народных костюмах. Голоса у них отличные, тонкий музыкальный слух, а исполнение чудесное. Поют здесь все, у кого есть голос, до последнего часа жизни не расстаются с хором. Болдинский хор выступал в Москве, Горьком…

К пению в Болдине относятся, как к празднику, а к празднику надо готовиться загодя. Женщины долго ходят на спевки и добиваются того, чтобы все голоса звучали согласно, как один голос, и одновременно были слышны по отдельности. Любят здесь русскую песню, без нее не обходится ни один праздник.

Русская песня… Мягкая, задумчивая. О правде людей труда, их близости к природе, о человеческой красоте и великой одаренности народа, о светлой вере в его будущее поется в ней.

В песне русской своя, особая красота. Она многогранна. Сила ее не столько в словах, сколько в удивительно простой мелодии, которая, кажется, от века существовала в самой природе.

В песне высказалась щедрая душа русского народа со всей удалью. Широкая и размашистая, она передала все лучшие черты народного характера: великодушие и вольнолюбие, отвагу и терпение. Вместе с тем передала она и самые тонкие чувства: привязанность и нежность, радость и сердечность.

Как завороженный, стоял я и слушал хор. Мотив песни мне был незнаком, и всех слов я не мог разобрать, и поэтому в моем сознании чудесная песня наполнялась содержанием, рожденным окружающей природой. Песня как бы передавала все то, что я видел и ощущал. То она таяла голубым маревом на горизонте, то затихала вместе с последними лучами зари… Потом она снова росла, ширилась, и все полнилось ею.

В РОЩЕ ЛУЧИННИК

Знаете ли вы русскую березу в пору золотой осени? Это весной! Тогда березки прихорашивают стволы: сбрасывают поистрепавшийся за зиму потемневший слой коры, одеваются в тончайший нежно-белый с темной отделкой шелк и шумят своими клейкими сморщенными листочками. Березняки стоят тогда будто в зеленой дымке. В сентябре же березовые листья возвещают о начале осени первыми золотыми прядями в шелковистых кронах. В прощальные колеры расцвечивает осень березовую листву. С чем можно сравнить красоту наших осенних берез, тот восторг, ту радость, которую ощущаешь, когда войдешь в сентябрьский березняк, вдохнешь прохладный воздух, разлив в нем аромат грибов, запах лесной земли с каким-то неповторимым осенним оттенком?!

После утреннего дождя полдень был свежий, ясный, безветренный. Солнце приветливо смотрело с высокой голубой выси, по которой изредка проплывали легкие белые облачка, похожие на паруса в бескрайней морской дали. Березы стояли чистые, веселые, словно дети после купания. Кроны их были где-то высоко. На фоне синего неба березы будто в позолоте. Сквозь ветви просвечивало солнце. Потоки света, яркие и теплые, пробивали кроны, ломались, играли на стволах, ложились пятнами на землю. Возникала прихотливая игра воздуха, света и тени, придававшая роще особую, лишь ей свойственную красоту. Когда солнце закрывало облачко, все вокруг темнело, прекращалась игра света, а когда солнечные лучи снова появлялись косыми стрелами на макушках берез, они будто вспыхивали, отдавая теплое сияние всей роще. В березовом лесу всегда светлее, чем в каком-нибудь другом — дубовом, еловом или сосновом, как будто березы сами светятся тихим ровным светом и освещают пространство вокруг себя. Даже в ненастье в березняке светло и весело — просторно в тесноте его белых стволов, светло и в лунную ночь. В старину была поговорка: «В еловом лесу — трудиться, в сосновом лесу — молиться, а в березовом лесу — веселиться».

В этот полдень я долго бродил в березовой роще вблизи Болдина с названием Лучинник. Было тихо. Протенькает синица, прыгая с ветки на ветку, да прострекочет сойка, извещая о непрошеных гостях. И снова тишина.

Березы стояли в пышном наряде. Высокие с гладкой, белой, как только что выпавший снег, корой, горели под лучами солнца, словно холодные костры. Куда там костры — ярче! Днем уголь костра мало заметен, а березы, залитые солнцем, горели разноцветным пламенем: желтым, багряным, золотым… Ни росные капли, ни проливные дожди, казалось, не могли погасить неугасимое зарево березового пожара. А когда нечаянно появлялся ветерок, роща переговаривалась с ним, шумела.

Смотрю на эту красоту, и меня пронизывает мысль: «А ведь я где-то видел это!» Да, конечно, видел — в Третьяковской галерее на полотне И. И. Левитана. Так оно и называется — «Березовая роща». Великий художник нарисовал ее на Волге, в Плесе, с изумрудной травой и стволами, чуть розовеющими на прямом свету. Это одна из лучших его картин. Но в Лучиннике я