Возрождение Феникса. Том 2 - Григорий Володин

Минуту князь пьет кофе большими глотками и молчит. Я же, вдобавок, еще и хрумкаю печенькой. Решаю первым начать диалог:

— Ваше Сиятельство, очень вкусные сла…

— Арсений, честно скажи, ты можешь отказаться от своих претензий к Бесоновым? — сразу прорывает князя, будто мой голос вантузом прочистил засор в его горле.

— Не к Бесоновым. К Тюдорам-Бесоновым.

— Ты меня понял, Арсений.

— Не могу, Ваше Сиятельство, — качаю головой и с нажимом говорю. — И прошу больше не просить меня отвернуться от своей чести.

Наверняка, это София Бесонова застращала Аркадия так, чтобы он попытался меня отговорить от виры. Конечно, княгиня хочет решить вопрос без финансовых потерь. Заранее извините, сударыня, что обломитесь.

— Понимаешь, София Александровна — человек первой величины, — сдерживает себя Аркадий. — А еще… Среди узкого круга о ней ходят нелицеприятные слухи. Раньше она служила дознавателем в Тайной канцелярии, и называли княгиню Гюрзой.

Только кажется, что эти слова даются ему непросто. На самом деле они просто веские. Это же ведь и про ответственность.

— Ох, Ваше Сиятельство, Бесоновы пока что не пытались убрать меня. — Не считая хука Кали, конечно. — А значит, уже и не попытаются.

— Почему ты так решил? — Аркадий не верит до конца. Точнее, всё он верит, даже больше, чем в Сварога, но пытается ужаснуть меня сказкой, как детишек у костра. Я ж молодой, авось поведусь.

— Ну, а смысл тогда Бесоновой посвящать вас в эту тему? — разъясняю очевидное. — Чтобы вы потом знали, кто именно скинул кирпич на голову вашего вассала? Нет, этот этап уже пройден.

Но что-то еще не дает покоя князю.

— Даже если так, в будущем тебе не избежать проблем. Помнишь историю со своим отцом? Мироновы натравили сильный род на вас.

— Да, меня могут раздавить как букашку, — согласно киваю. — Ну и что? Если Бесоновы мелочные, они уже так и так стопчут каблуки об мою голову попозже. Только, разница в том, проглочу я позор или нет. Поэтому предпочту избежать несварение.

— Но мы можем договориться, чтобы тебя, как ты говоришь, не «топтали»… — расстроенно, уже без надежды, протягивает Волконский.

— Если Бесоновы не хотят извиняться за дело, какая может быть вера этим бесчестным людям, Ваше Сиятельство? — парирую без всякой сложности.

Вообще, он может мне просто приказать заткнуть варежку и не соваться, но не факт, что я послушаюсь и не пойду в суд. Поэтому пытается замотивировать, де, тебе ж крышка, Сеня, одумайся, сынок. А я такой — не по-дворянски одумываться, когда слово вякнуто, так что закрываем глаза и вперед на амбразуру, только не забываем подглядывать, а то мимо пронесемся.

Но аргументы кончились, и в ответ на мою риторику Волконский лишь отзывается со вздохом:

— Хорошо.

И можно не сомневаться: ему сейчас не так уж хорошо.

Глава 20 — Простить нельзя враждовать

В московской усадьбе Боровых сегодня наступило недоброе утро. Затем продолжился такой же пасмурный день, несмотря на безоблачное небо, августовское, еще жаркое солнце и пение птиц за окном. Когда не рад барин, то и слуги опечалены. Цепочка эмпатии сверху вниз. А не рад Радимир Боров потому, что ночью любимая племянница — живое воплощение невинности и чистоты — вернулась с перового своего выхода в высший свет заплаканной.

Лакеи это отметили и сообщили Радимиру уже за утренней чашкой кофе. Мол, у барышни нашей с прогулки глазки покраснели, губки припухли, тушь размазалась. Непорядок, барин. Как бы не беда случилась.

Реакция Радимира была однозначной:

«Беркутов, неужто ты! На кого позарился, стервец! На племяшечку мою?! На цветочек наш бархатный?! Ух, урою!»

Любил Радимир племянницу, как собственную кровинку. У него самого ведь только сыновья уродились — и все здоровые лбы с лицами квадратными, с физиономиями солдафонскими. Пацанов не особо жалко, им битье только на пользу, злее будут, а если повезет — и сильнее. А за принцессочку нашу порвем!

Сразу перед завтраком начался допрос. Посадил испуганную Лесю перед собой, окинул дитятку суровым взглядом и велел всё рассказывать, без утайки. Девушка мигом раскололась, как орешек. Выяснились нелицеприятные подробности. И, в то же время, очень даже обнадеживающие. Последним было то, что у Лесечки, у принцессы нашей, появился защитник. Ни за что Радимир на Беркутова плохо подумал: достойно поступил отрок, по-мужски! Не испугался ни княжича, ни заморского принца. Ответственный молодец! Но и ярая злость взяла Радимира на этих…этих ….! Рррр-а-а!

Чтобы перевести дух, пошел на веранду и выкурил папирос штук пять подряд. Не помогло, только голова вскружилась слегка. Вдогонку водки бахнул, две стопки, без закуси. Пьяным духом мозги проветрились, теперь можно и братцу Семену звонить. Он глава рода, да и папка Лесечки, пускай и решает.

Едва дослушав брата, Семен сразу же начинает материться в сердцах. Радимир поддерживает главу не менее крепким словцом. Семен крякает согласно — ибо хорошо зарядил, — только добавляет небольшое исправление на правах старшего родича. Де, не моржовый, а тюленевый. В общем, поправка к месту, ибо на Туманном Альбионе моржи не водятся, только тюлени. Затем, уже более спокойном тоном, Семен произносит:

— Не знаю, конечно. Но, по слухам, за Бесоновыми раньше не замечалось такого непотребства.

— Этот синий… тюлень лишь наполовину Бесонов, а вторая половина — гребаные наглосаксы. Видимо, даже кровь князя Артема не смогла перебороть помойную жижу, что течет в их венах. Главное, что никто не видел этого срама. Вовремя заступился Арсений Беркутов.

— Давай еще раз. Сначала тюлений принц позвал Алесю замуж. А когда она на радостях из трусов не выскочила, как он ожидал, натренировавшись на своих проституточных леди, стал руки распускать. Так?

— Ну, из ее сбивчивого рассказа сквозь слезы я понял именно так. Его «предложение» — точно развод на интим и насмешка. Чтобы затискать в туалете, а наутро забыть. Сам подумай, Сёма, кто в здравом уме зовет замуж в тусовочном клубе? По-свински же поступил, бритт недоделанный! Ведь как у нормальных людей принято? Предварительно сообщают отцу невесты о своем намерении, или у англичан институт обручения устроен не по-русски?

— Одно успокаивает, — размышляет Семен. — Оскорбление нашей Лесе не было нанесено. Предложение, какой бы подлый умысел за ним ни стоял, на него не тянет. А руки сакса, как я понял, до Лесечки тоже не успели дотянуться.

— Не успели. Беркутов вывернул ему плечо, вроде как.

Глава одобрительно крякает. И тут же беспокоится:

— Арсений, конечно, отрок правильный, да и состояние Беркутовых уже приличное. Но не попадет ли он в Бесоновскую опалу из-за того, что тронул принца? Не изведут ли князи парня?

—