Тропой неведомых Миров - Владимир Контровский

Усилием воли Эндар вызвал дремлющее в памяти Код–Заклятье своего Кристалла. Перед грудью Воителя в воздухе затлел алый огонёк–проводник, указывавший путь в бесконечных рядах стеллажей и безошибочно находивший среди миллиардов и миллиардов кристаллов нужный. Остановившись у искомого места, огонёк замигал. Целая секция стеллажа осветилась неярким голубоватым свечением, идущим откуда‑то изнутри. А потом на этом голубоватом фоне вспыхнула алая искорка — Кристалл узнал своего хозяина и проснулся.

Рядом с Эндаром возникли округлый стол и кресло. Маг сел, облокотился и вытянул вперёд левую руку (с новеньким браслетом Капитана на запястье) ладонью вверх. Алая искорка порхнула и опустилась на подставленную ладонь. Кристалл ждал, приготовившись внимать.

…Алый Воитель провёл в хранилище больше часа. И за это время сто тридцать прожитых им стандартных лет со всеми событиями, переживаниями, опытом и знаниями упаковались в крошечную искорку–кристалл. Таить что‑то не требовалось — доступ к Кристаллу имел только его Владелец или доказавший своё право наследник — носитель Души в следующей инкарнации. Кристалл необратимо разрушался при попытке силового вскрытия его кем‑то чужим, и действие Заклятия Самоуничтожения прекращалось только с Конечной Смертью создателя Кристалла. Подобные попытки — за всю долгую историю Пантеона они отмечались всего несколько раз, Стражи не дремали, — не имели общественного смысла: если даже кто‑то в чём‑то обвинялся, то всю подтверждающую или опровергающую информацию можно получить у него самого — коль скоро подозреваемый воплощён и доступен. А если уже перешёл за Грань Бытия или исчез, то какой с него спрос? Завещательные заклятья (хозяин Кристалла Памяти мог передать право на доступ к его содержимому — полному или частичному — любому Носителю Разума по своему выбору) определяли условия и круг лиц, имеющих право заглянуть в заветный Кристалл, или даже предоставить хранящуюся в нём копию личности для широкого пользования. Во всяком случае, серьёзных нарушений этого закона за многие тысячелетия отмечено не было — свободные разумные сверхсущества умели уважать чужую свободу. Но всё течёт, и всё изменяется, и кажущие незыблемыми законы когда‑нибудь могут быть нарушены — пусть даже такое кажется сейчас невозможным.

Уже заканчивая упаковку в Кристалл воспоминаний о недавнем прошлом, Эндар внезапно запнулся — какая‑то мысль упорно крутилась у него в сознании, вызывая смутное беспокойство. «Любое заклятье можно обойти, это вопрос только времени и магических способностей тех, кто будет этим заниматься, — именно об этом я подумал, глядя на Капитана Керстера. А если кто‑то доберётся до Пантеона отнюдь не с благими намерениями — что тогда? Странно, что я никогда раньше над этим не задумывался…». И Эндар не стал записывать ни подробностей проведённой с Натэной ночи, ни, тем более, содержания обоих мыслеписем, прочитанных им на борту галеры, — в конце концов, он свободный эск и вправе сам принимать решения, касающиеся в первую очередь его самого.

Покидая Пантеон, Эндар ощутил настоящую физическую усталость — пришлось даже прибегнуть к взбадривающей магии. Оглянувшись напоследок на белые стены Хранилища Памяти, освещённые пробивавшимися сквозь облака скупыми лучами солнца, Капитан вдруг подумал: «А если всё‑таки создатели Пантеона преследовали ещё и некую тайную цель — кроме той, которая хорошо известна всем алым эскам? Копии миллиардов ярких личностей — не хватает только Первичных Матриц… Но ведь это же… Нет, это невозможно!$1 — оборвал он сам себя и шагнул во входной круг телепорт–канала. Теперь — в Город, к Наставнику.

Казалось, Город совсем не изменился за несколько веков, минувших с той поры, как Эндар покинул стены Школы, обретя магическое имя и статус Алого Мага–Воителя. Те же разбросанные — на первый взгляд бессистемно — строения из белого камня (жилые и учебные здания), редкая зелень небольших рощ с тихо журчащими ручейками (места уединения и медитации), аккуратные улицы, перетекающие в сетку континентальных дорог, позволявших перемещаться ускоренно. В Городе единовременно обитало до полумиллиона Учеников и Наставников (иногда больше, иногда меньше). Здесь же пребывали лучшие из Умудрённых, Посвятившие–Себя–Познанию — мыслящая элита Расы. Конечно, и во всех прочих Мирах ареала расселения алых эсков существовали местные центры Знания (в первую очередь магического), но истинный Центр находился именно здесь, на Цитадели.

Найти своего бывшего Наставника (хотя почему же бывшего, Наставник навсегда остаётся таковым для своего Ученика) не составило труда: Эндар забрёл в одну из рощ, присел на причудливо выгнутый, почти стелящийся по земле древесный ствол и позвал. Ответ пришёл незамедлительно — время было выбрано удачно, — и спустя всего несколько мгновений из‑за деревьев показалась высокая фигура в белой одежде — Хэнэр–шо, Тот–Который–Открывает–Путь, Наставник Эндара и ещё многих сотен Алых Магов–Воителей.

Наставник значил для Мага гораздо больше, нежели биологические родители — те ведь просто создали футляр, вместилище Бессмертной Души, и выпустили его на Дороги Миров. Родственные узы у всех эсков не слишком крепки: дети вырастали быстро и переставали нуждаться в родительской опеке, продолжительность воплощения увеличилась в десятки раз, а призрак немощной старости отступил навсегда. Поколения жили, не мешая (но и не слишком помогая) друг другу, занятые своими собственными делами. Отношения между родителями и детьми не отличались особенной теплотой и были скорее лишь дружескими, без диктата старших и бунта младших — так ли уж существенна разница между восьмьюстами десятью и семьюстами восьмидесятью годами?

А Учитель — это совсем другое дело. Наставник лепил из неоформившейся Сущности с определёнными магическими задатками настоящего Мага, умеющего подчинять себе саму суть Вселенной: Пространство, Материю, Время, Энергию. Наставник оставался Учителем на весь Круг Бытия — своего ли собственного или Ученика, и всегда к нему можно было обратиться за советом в любой затруднительной ситуации или просто чем‑то поделиться. Любые тайны Учеников, доверенные Учителю, ни в коем случае не становились достоянием кого‑то третьего — Устав Наставников соблюдался свято.

Хэнэр–шо был стар, очень стар — он считал уже четвёртую тысячу стандартных лет и хорошо помнил времена Великого Вторжения, — но старость в данном случае являлась просто синонимом мудрости. Крепкая, по–молодому гибкая фигура, острый и пронзительный взгляд голубовато–стальных глаз из‑под кустистых бровей, пышные седые волосы. Морщины тронули кожу его лица совсем немного, и было их куда меньше, чем шрамов. Хэнэр–шо дослужился до Капитана и должен был уже стать Командором, когда понял, что его истинное назначение — учить других, и ушёл в Школу. Прежде чем стать Наставником, он ещё долго учился сам и был придирчиво проэкзаменован Конклавом Наставников — только тогда его право быть Учителем подтвердилось.