Гроза пустошей (СИ) - Пояркова Жанна

- Я не сучонок, - неловко сказал он. - Немедленно потуши.

- Ты сбежал! Значит ты - чертов сучонок.

- По-любому, - усмехнулся я.

- Ладно, - согласился Джек. – Но мне казалось, так будет лучше. Я мог ошибиться. Люди ошибаются. Мир?

- Мир, если ты не сбежишь опять. Ты обещал научить меня спокойствию дзен.

- Да не обещал я! – негодующе мотнул головой мутант. - Но для меня такого никто не делал.

Он довольно осмотрел полыхающий костер, и я подумал, что у мужика туго с приятелями, раз такая надпись могла его растрогать.

- Я решил, что раз у меня самого нет цели, я могу помочь с вашей. Наверняка у Чиллиза есть очередной самоубийственный план, который он считает идеальным. Рассказывай.

План у меня действительно был, но больше мы ничего не выясняли, а просто сели около начала слова "сучонок", разложили припасы и отпустили мальчишку.

Ястреб Джек выглядел немного виноватым, а Хайки вместо торжества задумалась и затихла. Люди часто растеряны, получив то, что – как им казалось – они хотели. Чтобы разбить лед, мне пришлось рассказывать им байки из своей молодости и истории про древних завоевателей и ханов, про молодость Линн До и то, как «королева» появилась в Хаире, про войны телепатов, про арену Шкуродёра, а дальше - про мою мечту о кинотеатре.

Хайки, это дитя пустошей, понятия не имела, что такое кинотеатр. По описанию это напомнило ей живые города, которые изменяются - и показывают сюжеты, или гигантский миникомп. Но разговор начался, и дальше все пошло, как по маслу.

Ястреб Джек признался, что с радостью выпил бы в кинозале, глядя на давно умерших людей, изрекающих банальности, а я ответил, что больше всего как раз любил гонконгские боевики братьев Шо[21], потому что в них справедливость наивна и проста, а деревенщина, владеющий боевыми искусствами, всегда побеждает зло; что эта простота и подкупает. Тогда Ястреб Джек сообщил, что после того, как увидел парад куртизанок, точно понял, кого ему напоминает Рё, а мне не оставалось ничего иного, как согласиться.

И мы втроем набрались злакового пива, которое купила Хайки, хотя оно оказалось тепловатым от песка пустошей и чертовски горьким, и заедали его добротным ломтем свежего хлеба, намазанного чесночным маслом, от которого все булочники Хаира без ума - настолько, что иногда кладут его в сладкие пирожки. Еще мы пели песни, которые могли вспомнить, трепали бородатые анекдоты, и оказалось, что у каждого из нас свои бородатые анекдоты, потому что мы и сами чертовски разные. Мы с Джеком отходили в кукурузные заросли под шелест стеблей и журчание арыка, а потом, возвращаясь, вспоминали еще истории и доедали сладкие леденцы из кулька, словно ограбившие лавку пацаны.

И Ястреб Джек наконец-то рассказал, как он сидел в тюрьме Гринвуда, где ученые пытались разобраться, как мутантам удается нарушать известные законы физики. Всех необычных людей отправляли в исследовательскую тюрьму, где голос мутантов ничего не значил. Они не совершили преступлений, но кого это волновало - ребят держали взаперти и заставляли плясать под дудку бункерных яйцеголовых, усердно изучавших их мозги.

Я ни разу не видел Гринвуд. Он был отмечен на карте далеко от границы «наших» искажений, практически другая планета. Но тихий голос Джека заставлял тюрьму вставать перед глазами так, будто я сам в ней побывал и прижался лбом к холодной решетке. Самый грустный элемент истории заключался в том, что его сдала ученым испуганная подружка, разбив бедняге сердце. Джек, конечно, - тот еще чудила, но такого и врагу не пожелаешь.

Он долго мечтал о свободе, но не мог даже пошевелиться, привязанный к операционному столу. Однажды ему удалось привлечь внимание доброго охранника и окучить его, чтобы освободить себя и заключенных мутантов. Ястреб Джек только начал понимать, на что в действительности способен, но дети искажений вырвались и с удовольствием растерзали завороженных Джеком и убитых виной тюремщиков прямо на его глазах. Хотя и ученые, и военные это заслужили, он не думал, что так обернется. В те времена Ястреб Джек и убийства-то не видел ни разу, так что бойня его шокировала.

Награду за его голову в легендарные десять тысяч назначили именно в Гринвуде, позаботившись, чтобы его искали все охотники за головами, которые только существовали поблизости. К счастью, щупальца бункерных властей плохо дотягивались до пустошей. Джеку приходилось передвигаться от места к месту, ни к кому не привязываясь, скрытно или в одиночестве, пока он наконец не добрался до пустошей и не наткнулся на нас.

Джек рассказал и о том, что он никогда прежде не оставался в одном месте дольше одного дня, а потому не имел друзей, если не считать групп, к которым он ненадолго приставал, чтобы окончательно не одичать и не забыть слова, хотя это не раз и не два его подводило. Он описывал, как ему нравятся пустынные равнины без конца и края и как тяготит возвращение в тело человека, неспособного на полет, в котором и люди, и их селения - просто еще один вид узоров, видный с небес.

Выпивка украла у него сдержанность, и он увлеченно рисовал пальцами по натянутому, горячему воздуху, описывая, как это прекрасно – подняться над правилами и законами людей. Мне показалось, что ему и впрямь было бы лучше проснуться птицей, и что его угловатость, несуразность – отражение птичьей натуры, которая не может завладеть чужим телом. Разные глаза Джека сверкали в сумерках.

Потом мы поговорили о мастерской для починки машин и мотоциклов, которую хотела открыть Хайки, и она верещала, убеждая всех, что мы втроем сможем отлично проводить время до старости. Подростки легко бросаются словами «всегда», «никогда» и «ни за что». От этого избавляешься с возрастом, однако ее уверенность в нашей верности боевому союзу согревала. Когда же она напилась окончательно, то призналась, что очень хочет попасть в искажения, чтобы превратиться в феникса или что-нибудь очень красивое. Мы с Джеком наперебой уверяли, что она и так выглядит отлично, так что превращаться в разноцветную гусеницу или летающую базуку необязательно.

Когда Хайки начала описывать свои «исследовательские» походы к границе искажений, где пыталась нащупать ее, словно дверную ручку в неизведанное, а потом, так ничего внятного и не ощутив, мстительно жгла скрывающий тайны воздух, я подавился от смеха. Джеку пришлось хлопать меня по спине. Это было очень на нее похоже. Сложно сделать из вспыльчивого панка ученого.

Обычно пиро не очень красноречива, за нее говорят дела. Но то ли выпивка, то ли присутствие мастера дзен отперли целую кладезь историй о том, как Хайки незадачливо сближалась с искажениями. Загадки изорванной реальности манят мутантов не меньше, чем сирот – их потерянные родители.

В одной из баек она пристала к каравану бункерных ученых в качестве девчонки-кухарки. Стоило им отойти от городов, как выяснилось, что любой из них готовит лучше Хайки, но она пообещала пожарить второго поваренка вместо ужина, если он хотя бы пискнет, свалила на него всю работу и изображала невинность, ожидая результата экспериментов. Яйцеголовые ковырялись до ночи, и она устала ждать, а когда проснулась – от экспедиции осталась только пара машин и шатер с поваренком. Исследователи просто растворились, словно куски плоти в чане с кислотой, пока она спала. Что бы они ни делали, искажениям это пришлось не по нраву.

- Хорошо, хоть не превратились в крабов, - заметил Джек. – Может, бродят где-нибудь за границей. Я слышал, что бывают искажения-телепорт. Ты входишь в них в одном месте, а выходишь черт знает где на другом конце земного шара. И вернуться получится вряд ли.

Другая история Хайки касалась подземных искажений, и тут я навострил уши. Оказывается, землю порезало не только сверху, но и снизу, поэтому внутри ряда шахт начинало происходить странное или оттуда вырывались диковинные чудища. Пиро лет в 13 подрядили охранять маленький отряд, представившийся шахтерами. На первый взгляд, задание было нетрудное – просто сопроводить шахтеров, которые хотели разведать состояние заброшенной шахты, но боялись, что ее заняли разбойники или дикие звери. Поджарить врагов в закрытой кишке шахты для Хайки не составляло никакого труда, так что она согласилась.