Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина - Коллектив авторов

Помимо этнографических вопросов следует отметить, что прямых свидетельств того, что советский план предполагал использование башкирского движения в качестве средства ослабления татарского национализма в 1919 г., практически нет. Дореволюционные царские чиновники действительно задумывались о татарской ассимиляции и исламизации соседних народов, а советский режим в 1920–1930-х гг. проявлял еще более выраженный страх перед пантюркизмом и панисламизмом{515}. Поэтому можно было бы поспорить о том, что есть причины подозревать, что озабоченность татарским экспансионизмом и гегемонией выходит за пределы советской политики в 1918–1919 гг. К несчастью, подозрение не значит доказательство. Быть может, историки когда-нибудь найдут документы, свидетельствующие о том, что в 1918–1919 гг. советские вожди действительно планировали покончить с Татаро-Башкирской республикой, но анализ этих событий наводит меня на мысль, что не вдумчивое планирование, а, скорее, импровизация была типична для принятия решений в годы Гражданской войны, поэтому пока этот предполагаемый план остается в сфере спекуляций. Я доказываю, что провозглашение Татаро-Башкирской республики, а впоследствии отдельной Башкирской республики, на самом деле представляло собой политику «разделяй и властвуй», но что враг, которого Ленин и Сталин хотели разделить, не был тюркской нацией в состоянии становления (будь то мусульманская, тюрко-татарская или татаро-башкирская), но антибольшевистское движение в целом.

В 1918 г. советские вожди надеялись, что Татаро-Башкирская республика освободит татарских рабочих и радикалов от господства антибольшевистских сил в мусульманском тюрко-татарском движении. В 1919 г. они использовали похожую стратегию, чтобы убедить Валидова и прочих башкирских лидеров покинуть лагерь Колчака. В текущий между этими решениями год политика в отношении татаро-башкирских дел стала пассивной: советских лидеров, казалось, не интересовало «разделение» татар и башкир посредством привлечения башкирских национальных лидеров в Советы, и действительно Сталин позволил татарам в своем комиссариате по делам национальностей отстранить тех немногих башкир, которые присоединились к Советам. В 1918 г. казалось, что Сталин полностью поддерживает татаро-башкирский проект; объединенная республика была бы создана, если бы не Гражданская война. Пусть даже Ленин и Сталин намеренно строили план измены своим татарским союзникам и зимой 1918–1919 гг. уничтожили Татаро-Башкирскую республику — для исторической памяти это прошло бесследно{516}.

Изначальные условия башкиро-советского сотрудничества отражают две особенности, которые наводят на мысль, что основу башкиро-советских отношений в 1918–1919 гг. составляли недоразумения, убогое планирование и местные инициативы. Прежде всего с самого начала стороны не могли достичь связной выработки условий и занесли свои разногласия в соглашение, подписанное в марте 1919 г. Еще одним фактором была все та же неспособность советских властей в Москве контролировать события там, где местные силы, которые вовсе не были партиями, развивавшими отношения между советскими вождями и группой Валидова, создавали условия этого сотрудничества, в данном случае посредством погромов, которые красноармейцы и местные русские обрушивали на башкир в связи с их дезертирством в 1919 г.

В январе 1919 г. башкирский посланник Мулайан Халиков завязал контакт с советскими лидерами в Уфимском губернском революционном комитете (Губревкоме). Он изложил шесть условий, при которых башкирское правительство перейдет на сторону Советов в Гражданской войне: признание Советами Башкирской автономии, башкирский контроль административных и полицейских функций Башкортостана, помощь Советов в создании башкирского корпуса для борьбы с Колчаком, политическая амнистия башкирских лидеров, изгнание из Башкортостана «сибирских реакционеров» и прекращение любой иммиграции в Башкирскую республику, кроме «тюрко-татар» (это упоминание башкирской озабоченности русской колонизацией их земли оказалось слишком деликатным, и в дальнейших переговорах этого вопроса уже не касались).

Уфимские большевики ничего не обещали, но намекнули, что готовы продолжать переговоры после консультаций с Москвой{517}. Не прошло и недели, как из центра поступили инструкции, впрочем, самого общего свойства. Сталин и Ленин обсудили ситуацию (похоже, что с другими членами руководства они не советовались) и отправили в Уфимский Губревком записку, которая отражает преобладание военных приоритетов в их понимании данного вопроса:

«Предлагаем не отталкивать Халикова, согласиться на амнистию при условии создания единого фронта с башкирскими полками против Колчака. Со стороны Советской власти гарантия национальной свободы башкир полная. Конечно, необходимо наряду с этим строжайше отсечь контрреволюционные элементы башкирского населения и добиться фактического контроля за пролетарской надежностью башкирских войск»{518}.[57]

Военные вопросы также весьма заботили башкирских лидеров, хотя и с иных позиций. По ходу переговоров в феврале стало ясно, что башкиры стремились к широкой — пусть в ретроспективе нереалистичной — автономной власти, особенно в военных делах. Прежде всего они предложили советским войскам прекратить любую военную активность в Башкортостане.

Их собственные военные силы, пять пехотных полков и два кавалерийских, будут сражаться на фронте там, где он будет проходить в их краях. Советские отряды не имеют права беспрепятственно проходить по Башкирской территории, но в случае надобности башкиры их позовут.

Башкиры не согласились подчинить свои войска единому высшему командованию, но настаивали на том, чтобы конкретными башкирскими военными частями командовали башкиры{519}.[58]

Тем временем башкирское правительство, избранное на Курултае в декабре 1917 г., было распущено, а его функции присвоил Башкирский революционный комитет (Башревком), избранный башкирскими офицерами и солдатами 21 февраля 1919 г.{520}

По договоренности с Москвой этот орган должен был управлять Советским Башкортостаном до тех пор, пока Первый башкирский съезд Советов не выберет новое правительство. Все члены правительства были близкими союзниками Валидова, искренне преданными созданному им образу автономного Башкортостана; ни один из них никогда не был коммунистом, и все сражались против Советской власти еще за три дня до того, как образовался Башревком. То, что у власти в Советском Башкортостане встали бывшие белогвардейцы, было великим парадоксом советско-башкирского соглашения, и это обстоятельство постоянно вызывало тревогу. Члены Башревкома не подчинялись дисциплине Коммунистической партии или какой-либо иной форме влияния из Москвы, и они имели такие представления о масштабах и характере Башкирской автономии, которые поставили их в прямой конфликт с большевистскими деятелями на местах и в центре.

20 марта 1919 г. представители Башкирского и советского правительств подписали окончательный договор, признающий Автономную Башкирскую Советскую Республику как федеральную часть РСФСР{521}. Большая часть договора отводилась перечислению территорий, которые составят Малую Башкирию. По этому вопросу Советское правительство в основном приняло планы, разработанные Валидовым и его сторонниками в 1917–1918 гг. В республику должны были войти порядка 130 городков Уфимской, Оренбургской, Самарской и Пермской губерний. Города были отобраны таким образом, чтобы максимизировать башкирский элемент в республике и минимизировать численность русского населения; действительно, две области с большим русским населением должны были временно остаться под контролем РСФСР до проведения плебисцита[59].

Малая Башкирия была разделена на тринадцать округов; десять округов образовали довольно компактную территорию, но три — были анклавами, башкирскими островками посреди российской территории на северо-востоке и юго-западе. К несчастью, мартовскому договору не удалось изложить процедуру перевода земли из существующих губерний в новую республику, что создало плодородную почву для спора.

После детального описания башкирской территории, договор в остальном содержал лишь самое общее описание управления республикой. Теоретически Советская Конституция от июля 1918 г. распространялась на Малую Башкирию, но до Первого съезда Советов «абсолютная власть» принадлежала Башревкому, органу, в котором ключевые позиции занимали Валидов и его ближайшие соратники. Москва получила постановление, что железные дороги, фабрики и рудники на башкирской территории останутся под непосредственной юрисдикцией Башревкома, пока башкиры не получат гарантий, что могут сформировать «отдельную башкирскую армию» под общим командованием Красной Армии. РСФСР согласилась вооружать и снабжать башкирские отряды и оказывать финансовую поддержку культурно-образовательным программам в новой республике.