Новая Эпоха - Сергей Джевага

– Не хочу.

– А вот и хочешь, хочешь…

В голосе прозвучали зловещие нотки, но Птиц не обратил внимания, так как взгляд неожиданно привлекло нечто странное. В зыбкой серой пустоте появилась светлая точка, медленно увеличилась. Минута – и стали заметны взмахи крыльев, общий силуэт белой полярной совы.

Пернатый хищник летел медленно и тяжело, будто прорывался сквозь ураганный ветер, падал в воздушные ямы, пикировал. Мертвенную тишину прорезал далекий крик, протяжный, и как показалось магу, призывный.

Но самое главное то, что от летуна расходились волны Силы, и как следствие – искажений. Часть теней пугливо заметалась подобно рваным полотнищам, а часть сгрудилась у скалы неподалеку и образовала… яму, нору? Некто невидимый возмущенно зарычал, из пустоты вылетел дымный ком и устремился к сове. Но птица вильнула и промчалась над камнями. Из тверди вырвались десятки черных рук, попытались схватить и разорвать крылатого охотника. Тот заклекотал, заложил вираж, теряя перья, и скрылся из поля зрения.

– Это не по правилам!

– Я же сказал, что не буду играть, – пробормотал чародей, мысленно поблагодарив неизвестно как угодившего в ту же ловушку духа – две точки напряженности позволили овеществили портал.

Вскочив, Ирн отмахнулся Упокоением от зарослей кривых лап, которыми поросла тропа. Конечности задымились, начали корчиться в муках, уши заложило диким визгом. Маг подождал секунду, а затем прыгнул к тоннелю, рыбкой нырнул в дыру. В лицо ударило холодом, в ушах засвистел ветер. Он кувыркнулся и со всего маха шлепнулся спиной на камни. Но судя по тому, что сознания не потерял, навернулся не с такой уж и большой высоты. Перекатившись, поморщился от запаха серы, жжения в глотке. Под правой рукой что-то хрустнуло, мягкое и сыпкое на ощупь, левая вляпалась в густую горячую жижу…

Поборов слабость, Птиц кое-как сел на колени и присвистнул.

Впору удивиться – логово врага напоминало главный зал какого-то храма. Ближайшая стена закрыта истлевшими обрывками ткани, другая голая и растрескавшаяся, со следами древней лепнины. Мощные колонны тоже покрыты затейливыми узорами, рисунками битв и молений, отовсюду щерились в ехидных улыбках уродливые химеры, лики старых богов. В воздухе витали клубы дыма, источаемые десятками факелов, а под потолком клубилась Тьма: живая, но холодная и равнодушная.

Да, Тьмой смердело невыносимо. Смердело так, как могло лишь в одном месте – в Преисподней. Или в ее преддверии. Груда мусора, в которую угодил, оказалась старыми и ломкими, рассыпающимися от легчайшего прикосновения костями. Ну а жидкая грязь – смола, и почему-то ярко-красного цвета.

Паршиво. Хотя вполне прогнозируемо. Всегда легче сражаться на своей территории. И демоны частенько пользовались этим приемом в битвах с волшебниками. Затягивали в изолированные пространства, чтобы отсечь от источников силы, изматывали, запутывали, по капле вытягивали энергию, а потом пожирали.

Сие также прекрасно укладывалось в картину, где предатель – именно Шед. И чародей хотел встречи, жаждал удавить мерзавца. Стиснув зубы, порывисто встал и сделал шаг вглубь зала, пробрался мимо ряда колонн туда, где свет полыхал ярче. Сотворил Упокоение и резко шагнул в центр святилища, готовый ударить, сокрушить…

Ярость потухла, не успев толком разгореться. Просто ушла, вытекла как вода из разбитого кувшина, оставив после себя гложущую пустоту, недоумение и страшную усталость. Ирн с болезненной четкостью осознал, что злость не исчезла сама, ее выпили, применив хитрое заклинание. Но уже ничего не мог поделать. Да и не хотел. Споткнулся, и просто вышел на открытое пространство, с изумлением посмотрел на хозяина святилища.

А если точнее, то хозяйку.

На огромном гранитном троне посреди зала царственно восседала незнакомая женщина. Почти обнаженная, в одной лишь набедренной повязке, но волосы такой длины, что прикрывали и грудь, черным водопадом ниспадали на пол. Средних лет, красивая, с точеным профилем, какой бывает лишь у аристократок. Лицо белое как мел, но в сочетании с алыми чувственными губами это выглядело странно-привлекательным.

Только глаза портили впечатление – черные, без какого-либо признака зрачков, радужки и белков. Как врата в жадную пустоту, и вместе с тем бесстрастные камни, лишенные тени эмоций. Глаза притягивали, завораживали, а взгляд пробивался сквозь любую защиту и пил эмоции…

Она смотрела на него, он – на нее. И оба молчали. Но если женщина просто изучала пришельца, то Птиц невольно увлекся игрой бликов на белоснежной коже, ощутил терпкий запах, от коего закружилась голова, а кровь отхлынула куда-то ниже.

Ясен пень, куда. Тем более, что из-под смоляных локонов невзначай проклюнулись алые кружки сосков, полная грудь.

«Да какого хрена! Что я, баб не видел? Не щупал? Да и лучше красотки случались, у Мгира уж точно. Соберись, тряпка! Это магия, чужое заклятие. Нужно просто найти и разрушить…»

Мысли застучали сухим горохом, но бестолково разбежались, когда хозяйка зала улыбнулась, показав острые треугольные зубы, провела языком по губам. Голова закружилась сильнее, и Птиц уронил руки. Где-то в глубине души метался страх, где-то на грани восприятия билось понимание: так не должно быть. Но тело не слушалось, а в голове возник тупой звон.

Очевидно, что неизвестная ударила сразу, не разбираясь, кто пожаловал в гости. И ударила коварно, без внешних эффектов, без взрывов и вспышек, но прицельно и жестко. По сознанию, по разуму, виртуозно обойдя ментальные щиты.

Ирну было все равно. Единственное на что его хватило – вызвать Истинное Зрение. Мир померк, зал обратился тусклым угольным наброском на белом фоне. А соблазнительная красотка, восседающая на троне, стала мерзким чудовищем. Волосы оказались прядями мрака, лицо – черепом с выгоревшими глазами, где осклизлыми червями копошилась Тьма.

Ноги будто вмерзли в пол, а разум немного очистился. И хотя иррациональная похоть не отпустила, маг сумел остановиться: потный и задыхающийся, дрожащий как в лихорадке. Собрал волю в комок и начал бороться.

Угораздило же. Да и сам потерял контроль, полез вперед, позабыв об осторожности. Шед видимо предугадывал такой расклад дел, давно обзавелся союзниками в Преисподней. И вместо того, чтобы встретить самому, подкинул чародея другому Высшему – как стол сервировал.

Тварь сильна… И не из тех, кто давит голой мощью, а и хитростью умеет. Многие демоны одеваются в одежды простейших человеческих инстинктов: страх, ярость, голод. Так проще воздействовать на живых, управлять, пожирать. Но хуже влечение, ибо не отпугивает, а притягивает.

«Суккуб, – прошелестело в ушах. – Дрянь, я нарвался на суккуба…»

Холодок ужаса пощекотал поджилки. Часть страха потухла, растворилась в пустоте. Но часть осталась, заставила сражаться, выстраивать ментальные блоки и суматошно перекраивать ауру, к которой присосались жадные змеи Тьмы.

Почувствовав, что теряет свою власть, женщина опять улыбнулась, поманила пальчиком.

– Нет, – будто издалека услышал чародей собственный голос. – Отпусти.

Она неодобрительно промолчала, чуть приподняла голову. И как по команде под потолком ожила и зашевелилась одна из химер, легко спрыгнула на пол. Пламя факелов пугливо дрогнуло, отблески озарили худое существо, отдаленно напоминающее человека, но словно облитое алой смолой. Или просто без кожи. Дымилось, на пол часто капало слизью, а на удлиненной морде выделялась лишь мокрая пасть с тремя рядами острых зубов. Ни глаз, ни ушей, вместо носа – две узкие вертикальные щели.

Вскоре рядом с троном возникла вторая тварь, третья, десятая. Толпа уродцев окружила постамент, унижено подползла к хозяйке. Та ласково улыбнулась и поманила одного, откинула прядь волос с правой груди. Существо довольно заворчало, приникло к соску, стало утробно причмокивать и похрюкивать. Остальные норовили коснуться ступней и лодыжек женщины, лизали пятки.

Демон сделал приглашающий жест: мол, гляди, как им хорошо, как меня любят, присоединяйся, будет здорово. Запах разврата усилился, как дубиной огрел по голове, а во рту пересохло.

Птиц пошатнулся, прикипел взглядом к той груди, что суккуб приготовил для него. И растеряв последние остатки рассудка, шагнул вперед. Страх и злость, хоть как-то, да сдерживающие, заставляющие бороться с колдовским искушением, испарились. В целом мире осталась лишь жажда почувствовать холод ее кожи, испить… испить волшебного нектара.

Маг почти сдался. Но за миг до того, как пали последние бастионы воли, откуда-то издалека пришел зов: легкий, почти беззвучный. Поток гадости, что травил разум, ослаб – как на плотину наткнулся. В темноте загорелись зеленые глаза-плошки, сова осторожно сдвинулась на железном пруте, вбитом в колонну, мрачно глянула на демона, а затем подмигнула Ирну: мол, я с тобой, не плошай.

Как там оказалась? Да Мрон знает! Но оказалась и непонятным образом помогла, поддержала. Чародей очнулся, вспомнил о так и не использованном Упокоении и без колебаний выбросил правую ладонь в ритуальном жесте удара. Раздалось шипение, хлопок. Бледный пучок света впился в призывно подставленное горло суккуба. Тугая струя черной крови брызнула на голову жрущего монстра. Тот непонимающе хрюкнул и отшатнулся, а женщина задрожала в конвульсиях, и потеряла контроль над обликом.