Темный Лорд - Александра Лисина

— Дядько!!

При звуках этого плачущего голоса Весельчак гадко ухмыльнулся и почувствовал себя почти отмщенным. Ага! Значит, здорово его припекло, раз до сих пор не решается спуститься! Раз боится слезть к своему дурному гаррканцу! Не возразит даже! Так и надо стервецу за его насмешки! Пусть-ка злобная зверюга хорошенько цапнет за задницу, и тогда он надолго запомнит, наконец, каково это — веселиться за чужой счет!

— Дядько, скажи ему!

— Это твой зверь.

— Ну и что?!

— Он меня не слушается.

— Ты даже не пытался!!

— И не стану. Хватит с меня Траш, но к ней я хотя бы привык, а этот дикарь до сих пор не может запомнить, кого можно кусать, а кого — нет. Лучше смирись и слезай по-хорошему.

Карраш признательно покосился на невозмутимого дядьку, довольно рыкнул, получив от него столь явное одобрение, и вдруг решился: прямо с места совершил такой головокружительный прыжок, что у рыжего некрасиво отвисла челюсть и выпучились глаза: два человеческих роста от земли! Без разбега! Да еще и копытами вцепился в кору, будто действительно когти отросли! А зубами впился в ветку так, что та отчетливо хрустнула!! И ведь почти достал!!

Белик придушенно вспикнул, молниеносно отскочив в сторону, но толчок массивного тела был так силен, что кряжистый дуб содрогнулся до основания, ощутимо пошатнулся, жалобно заскрипел, а не ожидавший такого коварства пацан сорвался в прыжке и с тихим воплем свалился вниз. Правда, рухнуть с высоты не успел: счастливо заурчавший гаррканец, оттолкнувшись копытами от дуба и извернувшись совершенно неимоверным образом, перехватил его прямо в полете. Ловко цапнул зубами за воротник, там что-то глухо звякнуло, а затем с видом победителя потрусил вниз, к реке, не обращая никакого внимания на возмущение пойманного за шкирку хозяина.

— Карраш!! Пусти, чудовище! Немедленно, а то ударю! Слышишь?! Я не шучу!! Пусти сейчас же!! Карра-а-аш…

Дядько гнусно хохотнул, но вмешиваться снова не стал. А подхватив вещи племянника, в числе которых, разумеется, оказалась и дурацкая, замотанная в тряпку палка, которую он предусмотрительно подхватил за специально прикрепленную веревочку, отправился следом.

Заинтригованный до крайности, рыжий бесшумно пошел тоже, держась, впрочем, от Стража на почтительном расстоянии. Что за чудеса? Откуда такие странные отношения? Или конь — не совсем обычный, или я уже ничего не смыслю в этой жизни.

Достигнув крутого берега, необычный гаррканец подозрительно легко спрыгнул вниз, нимало не озаботившись ни высотой, ни ненадежным песком под копытами. Просто сиганул с обрыва, как с крыльца, и уверенно спустился, каким-то шестым чувством ощущая, где можно опереться, а где не стоит доверять коварной почве. Внизу незнакомая речка широко раздавалась в обе стороны, образуя подобие заводи, а то и небольшого озерца, в котором мощное подводное течение почти не ощущалось. Прибрежные кусты здесь росли вольно, надежно скрывая кромку берега от посторонних взоров. А заодно — и крупные подводные валуны, выстроившиеся в ряд, как гвардейцы на военном смотре.

У самой воды Карраш внимательно огляделся, но убедившись, что высоких деревьев поблизости нет, сжалился и, наконец, милостиво выпустил пацана.

— Ну, и гад же ты! — с отвращением выдал Белик, поднявшись с песка. — Ладно… ладно, я сказал! Твое счастье, что я обещал, а то влупил бы сейчас от всей души. Да так, что ухи бы отпали. И не скалься, паразит! Будет тебе танец. Дай только переодеться, а потом, так и быть, сыграю. Уговорил. Все равно ведь не отстанешь, чудовище.

Гаррканец умильно вытянул губы трубочкой, порываясь обслюнявить раздраженного хозяина, но тот брезгливо отпихнулся и, подхватив дорожный мешок, с бурчанием отправился в ближайшие кусты, откуда немедленно донеслось подозрительное шуршание и приглушенная ругань сразу на нескольких языках. Причем, если бы сторонний наблюдатель находился ближе, то с удивлением признал бы и сочный орочий, и отрывистый гномий, и даже певучий эльфийский фольклор. Но к тому моменту, как Дядько и никем не замеченный Весельчак добрались до места, Белик уже успокоился, смирившись с неизбежным, и успел сменить свои дорогие одежды на простую холщевую рубаху, из-под которой выглядывал тонкий плетеный шнурок из кожи горной ящерицы (кажется, еще один амулет?), плотную кожаную жилетку и такие же грубые мешковатые штаны.

Все еще раздраженно протопав босыми пятками по кромке воды, пацан вернулся к Каррашу, рывком расстегнул подпругу, сбросил седло, затем снял узду, скинул туда же свой походный костюм, сапоги и метательные ножи заодно, а затем легко вздернул себя на широкую спину упрямого гаррканца. Тот счастливо мурлыкнул и жутковато оскалился.

— Присмотри за вещами, — угрюмо бросил мальчишка улыбающемуся опекуну и обреченно взглянул на полноводную реку, в которой уже отражались первые звезды. — Пошли, чудовище. Пес с тобой. И кто меня только за язык дернул?

Карраш тихо заурчал и плавно вошел в реку, с удовольствием обнаружив, что в месте разлива глубина была достаточной даже для самого взыскательного вкуса. Белик только вздохнул, когда прохладная вода стремительно намочила ему сперва штаны, затем и рубаху, заставив ее отвратительно липнуть к телу, а затем подошла к самому горлу. Но гаррканец даже не замедлился.

Весельчак с растущим изумлением следил за их быстро удаляющимися головами, лихорадочно вспоминая все, что только слышал об этой необычной породе лошадей. Однако, сколько не пытался, так и не смог выудить из памяти никаких сведений о способностях этих редких животных к плаванию. Вроде не должны они так уверенно вести себя на глубине? Не должны плавать, подобно мифическим русалкам? Но Карраш совершенно спокойно удалялся все дальше, чувствуя себя в воде, как настоящий левиафан. И остановился только тогда, когда достиг точно середины разлива.

Изумленный донельзя воин не сразу понял, зачем могучий гаррканец забрался в такую даль, для чего вдруг медленно пошел по кругу, с каждым витком расширяя невидимую спираль и заставляя спокойную реку заметно заволноваться. Но тут мальчишка поднял руки, поднес что-то ко рту, на миг задержал дыхание… и Весельчак обомлел, вдруг расслышав негромкие, ни с чем несравнимые звуки эльфийской флейты.

Когда-то очень давно, почти в прошлой жизни, когда ему довелось как-то пересечься с отрядом бессмертных, он уже слышал эти чарующие ноты. Слышал, но до сих пор не мог забыть, потому что они поразили его до оторопи, до полного забытья, в какие-то жалкие минуты заставив душу плакать и смеяться, выть от тоски и ликовать от необъяснимого счастья, растворяться в незнакомой мелодии, как в объятиях любимой женщины. Они будто вырвали его из привычного окружения, погрузив на мгновение в полный чудес мир, который создали вокруг себя Перворожденные, растворили в себе, убаюкали, посулили вечное блаженство… а потом безжалостно вышвырнули обратно, в грубую и жестокую реальность. Оставив после себя чувство щемящей тоски, грызущее понимание собственного несовершенства, странную нежность к открывшемуся чуду и дикое сожаление, что больше никогда в жизни он не сможет вернуться в это волшебное мгновение.