Эксгумация юности - Рут Ренделл

Розмари не ответила. Она ушла к себе в спальню, услышав, как Фрея и Дэвид крикнули что-то на прощание. Присела на кровать и задумалась. Из необходимых вещей она, конечно, ничего сюда не взяла. Ночную рубашку позаимствовала у Джудит. И еще блузки и юбки. Все это аккуратной стопкой было сложено рядом на ночном столике. Розмари убрала постель. Затем переоделась в то платье, в котором сюда приехала, проверила, на месте ли ключ от входной двери, и возвратилась в гостиную, где зазвонил телефон. Но она не стала снимать трубку. Два предыдущих звонка она тоже проигнорировала. Наверняка звонила Джудит, которой Фрея, должно быть, позвонила из машины по мобильному телефону.

На улице Розмари собиралась было взять такси, но потом засомневалась, что водитель согласится отвезти ее прямо в Лоутон. Сюда она приехала на метро, так почему бы не воспользоваться им снова? «А я изменилась…» — подумала Розмари. Она уже не та, что приехала сюда десять дней назад. Ей теперь все равно. Беспокойство отошло на второй план. Всю свою жизнь она заботилась о других: о муже, детях, внуках, друзьях, родственниках, соседях. Теперь она этого не делает, теперь она беспокоится только о себе. Розмари вышла на Гамильтон-террас, перешла Майда-вейл, весьма довольная тем, что ей не пришлось нести тяжелую сумку. В замужестве и до него она не ходила одна в кафе или ресторан — даже ради чашки кофе или бутерброда. Рядом всегда был либо Алан, либо кто-нибудь из детей или подруг. У кафе «Лавилль» она немного замешкалась, затем открыла дверь и вошла.

Заведения такого рода заполняются посетителями намного позже, предположила она. Сейчас за столиками сидело всего несколько человек, главным образом пары, мужчины и женщины. Подошел официант и спросил, что она хочет заказать. Она попросила принести чашку черного кофе. Он спросил, имеет ли она в виду американо, и, не имея ни малейшего понятия, что это такое, Розмари кивнула. Так было проще. В будущем, решила она, лучше всегда выбирать самый простой вариант. Кофе ей понравился. Есть не хотелось. Принесли счет — нелепо дорого за чашку кофе, — но ей удалось отыскать в кошельке точную сумму. Выложив ее на стол, она добавила пять пенсов.

На метро она доехала до Бейкер-стрит, потом сделала пересадку на поезд, идущий в сторону Ливерпуль-стрит. В Лоутон, как оказалось, ехало довольно много народу, — все жители пригородной зоны, конечно, которые ездили в Сити или другие районы Центрального Лондона на работу. Она никогда не входила в их число и была избавлена от необходимости совершать столь утомительные ежедневные поездки. Вблизи станции «Лоутон» не оказалось ни одного такси. Не испытывая ни малейшего желания ждать, Розмари отправилась домой пешком, изрядно утомившись к тому времени, когда наконец добралась до Трэпс-хилл.

У двери ее квартиры сидела полосатая кошка. Это была очень крупная кошка, с длинной шерстью и с довольно приятной мордочкой. Кошка оказалась единственным существом, которое приветствовало ее возле дома. Розмари впустила животное внутрь.

Когда она была подростком, родители завели собаку, но при этом в доме всегда была кошка, и ей никогда не разрешали лежать на креслах или на диване. Но сейчас…. Розмари подняла мурлыкающий комок и положила на диван.

Этой ночью она спала намного лучше, чем в квартире у Фреи. Позабыв о предстоящих родах, утром она вдруг вспомнила об этом, но без особого воодушевления. Наверняка кто-нибудь должен был позвонить и сообщить ей. И действительно, в девять утра раздался звонок.

— Мы все разволновались, — сказал Дэвид. — Но в душе я знал, что с вами все в порядке. Джудит обзвонила всех родственников. Фенелла собиралась позвонить в полицию, но я не думаю, что она это сделала. Да, кстати, я стал отцом. У Фреи родился мальчик. В час ночи. Три с половиной килограмма…

Зная, что килограмм — мера веса, Розмари не имела ни малейшего понятия о том, сколько это составляет в фунтах. Она передала привет Фрее, потом подумала, не стоит ли позвонить Джудит, и тут же отказалась от этой мысли. Полосатая кошка к этому времени уже выбралась на балкон. Выпроводив ее через дверь на улицу, Розмари сказала, что сейчас ей нечего предложить, но она обязательно купит кошачьего корма, когда пойдет в магазин. Розмари с удовольствием приняла ванну, после чего переоделась в то, что Фенелла обычно называла «бабушкиными творениями». Потом вытащила из пакета, пропитанного составом от моли, зимнее пальто, которое висело в шкафу с марта.

Когда закончилась война, она была еще подростком. Какое-то время еще использовались талоны на одежду, и мать возила ее на метро не «в город», а в Лейтонстоун и универмаг «Боумане» или на автобусе — в Илфорд. Вместо готовой одежды они ездили туда за отрезами ткани, которых хватало на то, чтобы сшить юбку или блузку. Никаких футболок и тем более брюк в те дни не было. Они покупали и пряжу, но чаще, пока шла война, распускали старую одежду, чтобы связать себе что-нибудь новое. Именно мать и научила ее шитью.

Розмари направилась в магазин, которым владела семья из Азии. Отрез зеленого шелка — из той же ткани, что и медно-красный костюм, сшитый ею на свадьбу Фреи, — стал ее первой покупкой, затем последовали несколько ярдов превосходной шерстяной материи, затем несколько метров твида и, наконец, очень дорогой синий бархат. Мумтаз, хозяин магазина, видимо, подумал, что сейчас Рождество, и сиял от счастья. Розмари потратила здесь кучу денег. Покупок оказалось слишком много, и ей было бы тяжело нести все это домой. Тогда Мумтаз заявил, что сегодня отступит от своих правил и вечером привезет все покупки прямо к ней домой в своем минивэне.

Вернувшись домой, Розмари немного отдохнула и потом долго перебирала выкройки. Потом приехал минивэн. Еще одно правило было нарушено, когда мистер Мумтаз сам принес все покупки к ней в квартиру. Зазвонил телефон, и она увидела, что автоответчик записал несколько сообщений. Ладно, пусть себе звонит, подумала Розмари, а сообщения подождут. Она уселась на пол, приколола выбранную выкройку к синему бархату и принялась вырезать. Когда она занималась шитьем, Алан обычно не отвлекал ее приглашениями выйти на прогулку, посмотреть вместе телевизор или бросить эту работу и купить, наконец, готовое платье. Телефон зазвонил снова. Она сняла трубку и раздраженно крикнула:

— Подите все прочь!

Синий бархат… Он такого же цвета, как плащ, который когда-то сшила ей мать. Ей тогда было всего семь лет. Этот плащ она должна была надевать в торжественных случаях, поверх платья. Она думала об этом, пока кроила, потом о том, как впервые встретилась с Аланом три года спустя. Это произошло на занятиях танцами, которые проводились в теннисном клубе на Трэпс-хилл. Потом они встречались в тех самых «водоводах». Дафни Джоунс она представляла молодой ведьмой с хрустальным шаром и картами. Когда Алан впервые ушел вместе с ней — или к ней, — Розмари была попросту разбита. Сказать «опустошена» было бы не совсем правильно. Но, слава богу, это ощущение продлилось недолго. Тогда была задета ее гордость, решила она, и теперь она вспомнила, что говорила ей бабушка, когда она была маленькой и когда вокруг собиралась вся семья.

— Когда стареешь, — сказала она, когда умер ее брат Том, — у тебя уже не остается особых эмоций. Все проходит. Начинается это примерно в семьдесят лет. Те вещи и люди, которые нравились, которые раздражали, которых вы обожали и по которым тосковали, — все они уходят, и вас охватывает унылое спокойствие. А я ведь так боготворила Тома. Теперь он мертв, и меня это уже не слишком волнует. Вот как получается.

Теперь, когда Алан ушел, ей тоже все равно. Сначала это ее волновало, но теперь — нет. Спокойная и расслабленная, она подумала, что теперь никто не отвлечет ее от любимого занятия, и принялась наметывать бархат. Завтра она отправится в магазин, который вновь открылся два или три года назад, когда вязание опять вошло в моду, и купит достаточно шерсти, чтобы связать себе костюм-двойку, кардиган и джемпер. Может быть, еще что-нибудь для новорожденного? Нет, вряд ли. Фрея все равно это не оценит, к чему же беспокоиться?

Зачем вообще делать то, что не доставляет ей удовольствия? Нет, так больше не будет. Это она решила твердо.

Майкл несколько раз позвонил по телефону Дафни и Алану, прежде чем наконец узнал — и на этот раз не через автоответчик, — что они съездили в Италию. Когда он сообщил, что сдал свой образец ДНК полиции и Льюиса тоже попросили об этом, Дафни пригласила его к себе.

— Приезжайте к нам, — сказал она.

— Я? — удивился Майкл. — Но вы ведь только что вернулись из путешествия. Наверное, неудобно…

— Не важно, мы будем рады вас видеть.

Надевая пальто, он думал о словах Дафни — точнее о том, как она их произносила. Создавалось впечатление, будто они с Аланом вместе уже лет десять, не меньше.

Было холодно, и Дафни разожгла камин — нет, не настоящий, конечно, но очень похожий на настоящий. Еще одним сюрпризом стал ее поцелуй при встрече. Дафни предложила херес и блины с икрой.