«Пёсий двор», собачий холод. Том IV (СИ) - Альфина

По всей видимости, сие рассуждение должно было хэра Ройша смутить, но оно его, напротив, оживило. От Тумрани остались пустые и мёртвые дома, поклониться которым наверняка ездил Хикеракли во время своего знаменитого путешествия по Росской Конфедерации; то же самое вполне могло произойти с Петербергом. И Бюро Патентов вдоволь нашутилось о том, чем им предстоит заниматься, если планы пойдут прахом, а тут, в соседней башне, выискалось наглядное подтверждение: такой вариант развития событий вполне осязаем.

Но на самом деле хэр Ройш, сложись всё несчастливым образом, пошёл бы на радиовышку. Радио его чаровало: мысль, что по воздуху, преодолевая километры, летят слова — уловимые, но неосязаемые, — была в высшем смысле восхитительна.

Он не верил всерьёз, что Бюро Патентов может превратиться в часовщика Лосика, даже если Петерберг всё-таки успокоят распылительными смесями.

«В Петерберге новый градоуправец, — напомнил хэр Ройш, когда Скопцов — сегодня утром — не вытерпел и сломал молчание на страшную тему. — Не стоит забывать, что господин Гныщевич, помимо всего прочего, отличается изрядной хваткостью. Он справится — если, конечно, прежде не справимся мы».

«Новый градоуправец? — ощетинился Золотце. — Позволю себе напомнить, что старый градоуправец, насколько мы можем судить, тоже пребывает в Петерберге! Тот самый, что отказывался кормить пилюлями своих слуг… И не испугался спонсировать аптекарей, и… — Он смешался. — А теперь мы оставим его на милость чьей-то хваткости?»

Хэр Ройш позволил себе тогда выдержать паузу, созерцая висевшую на стене карту Росской Конфедерации. Как и всех аристократических отпрысков, в детстве его терзали искусствами, но прижилась одна лишь графика. Только приехав, хэр Ройш в порыве вдохновения нарисовал вокруг Петерберга вполне убедительную орхидею.

«Мы доведём наши планы до конца».

«Рискуя Петербергом?» — сосредоточенно переспросил Скопцов.

«Петербергом как политическим активом невозможно рисковать, мы его уже наработали. Петербергом как живым городом… — хэр Ройш опустил веки. — Это не такой серьёзный риск, как вам кажется».

«Не такой серьёзный?! — Золотце, прежде примостившийся на хлипком подоконнике, вскочил. — Жуцкой доложил, что артиллерия уже выдвинулась — ваш благородный Асматов удостоверился в этом, как только закончилось наше… заседание! Сколько ей потребуется дней — два? Три?»

«Жорж, прекратите истерику, — в тоне Мальвина не было обыкновенного для этих слов раздражения. — Позвольте напомнить вам, что артиллерия выдвинулась не из Столицы, а из Внутривятки — Четвёртый Патриархат сейчас ни за что не откажется от своих немногочисленных орудий. От Внутривятки до одной только Столицы два дня пути. В лучшем случае, а по весеннему бездорожью — вся неделя».

«Судя по тому, как движутся события, нашим планам по весеннему бездорожью — месяц», — буркнул Золотце и отвернулся. Доводы холодной логики действовали на него отрезвляюще.

«Сегодня», — изрёк хэр Ройш. Мальвин кивнул, Скопцов поднял брови.

Золотце немедленно забыл свои обиды.

«Если мы позволим распылить над Петербергом смеси, — прибавил хэр Ройш с усмешкой, — нам придётся ответить Европам на этот жест, что фактически означает участие в их назревающей войне. Я бы предпочёл избежать столь категорических шагов».

Это было ранним утром, а сейчас куранты гудели пятый час пополудни. Их грохот пробирался по всей башне дрожью; заводные часы на столе, мелко подскакивая, прыгали к краю. Хэр Ройш остановил их и вернул на место.

Когда гул завершился и затычки вернулись из ушей в карман, он понял, что с площади доносится шум. Высунув нос в оконную щель, хэр Ройш разглядел, что перед Патриаршими Палатами собрались люди — не в таком количестве, как видал Петерберг, но в достаточном, чтобы их ор долетал до самого верха башни. Люди кричали и разворачивали флаги — что на них было нарисовано, рассмотреть не удавалось, но точно не орхидея, да и полотнище отчётливо синело.

Мальвин с иронией рассказывал, что синие флаги — это следствие мимолётной идеи, о которой сам хэр Ройш, томясь в часовой башне, почти успел забыть. Небезразличные жители Столицы уверовали, что разгром Резервной Армии был выгоден в первую очередь Четвёртому Патриархату, который цинично подставил собственных солдат, и веру эту хорошенько подпитала корреспонденция от непосредственных участников сражения. Даже далёким от политики людям подозрения о заговорах приходятся по сердцу. По какому поводу небезразличные жители Столицы цивилизованно жаждали не патриаршей крови, но объяснений. И отставок. В произвольном порядке.

Не улыбнуться их энтузиазму было трудно.

Евгений Червецов, взрыватель, должен был прийти в себя пару часов назад недалеко от того места, где повторно познакомился с теперь уже не префектом Мальвиным: на одной из тихих улочек за Терентьевским садом. При себе он обнаружил объёмистую холщовую сумку, наполненную листовками, в которых излагались подробности коварного замысла Четвёртого Патриархата, сгубившего целую армию. Хэру Ройшу было не слишком интересно, как именно Евгений Червецов с этими сокровищами поступит, тем более что листовки, по рассказам того же Мальвина, ещё позавчера мелькали на некоторых столичных улицах. Но теперь Евгений Червецов мог совершенно безболезненно рассказывать всем, кто согласится его слушать, о том, что члены петербержского Революционного Комитета живут в подвалах Патриарших палат. Те, кто не только согласится слушать, но и поверит ему, наверняка поверят и в то, что члены петербержского Революционного Комитета зачаты жабой и полевой мышью при свете стареющей луны.

Пару же часов назад Скопцов, один из Бюро Патентов, снял ливрею, взял портфель с документами, покинул Главное Присутственное и, перейдя площадь, постучался в тот из гостевых домов, что не теряется в лабиринтах Патриарших палат, а примыкает к корпусам штаба ныне не существующей Резервной Армии. Там Скопцов, ссылаясь преимущественно на своё происхождение, скромно, но очень настойчиво попросил аудиенции у некоторых высоких чинов, прибывших в Столицу по срочному зову Четвёртого Патриархата. Четвёртый Патриархат нуждался в четвёртой армии, но его желания не вполне совпадали с желаниями Росской Конфедерации. Кто согласится отослать людей, в наибольшей степени напоминающих военных, прочь, когда обстановка столь напряжённая? А напряжение чувствуется — по крайней мере, его чувствуют значимые фигуры. Над этим неустанно трудились в городах господа и дамы, которых хэр Ройш метафорически назвал когда-то пальцами Бюро Патентов, предназначенными для тонкой и мелкой работы там, куда не просунешь руки (и которых Золотце ехидно именовал «фалангами» — до целых пальцев, мол, пока не доросли).

В сущности, именно это Скопцов и объяснил тем чиновникам, что всё же приехали обсуждать с правительством перспективы создания четвёртой армии. Не упоминая фаланг, разумеется, зато упоминая напряжённую обстановку и тот факт, что ради сомнительного удовольствия послужить Четвёртому Патриархату они бросили насиженные места, где в этот самый момент могут происходить значимые перестановки. Если же они альтруисты и прибыли по велению долга, то им, возможно, следует задуматься о том, как исполнить оный эффективнее. С кем именно будет воевать четвёртая армия? С Петербергом? Глупости, Петерберг успокоят смесями и без их вмешательства — полюбуйтесь на переписку графа Асматова с хауном Сорсано. Или гостей прельщает перспектива блюсти личную безопасность Четвёртого Патриархата? Если же нет, вариант остаётся один: рано или поздно, по тому или иному поводу их перебросят в Европы. Но зачем перебрасывать в Европы бессвязную дружину, когда под Петербергом обучается и растёт настоящая армия?

Скопцов предложил прибывшим чиновникам поскорее возвращаться в родные города или же присоединяться к петербержской — нет, ко всероссийской армии.

Или ещё только предложит. Прошло два часа, но пока что он не вернулся. Бюро Патентов рассчитывало, что происхождение позволит Скопцову опустить утомительные разбирательства, кто он такой и по какому праву он полагает допустимым набиваться на беседу со взрослыми и занятыми людьми. Но всё могло пойти не по плану.

И радио до сих пор молчало.

Вчера ведь пошло не по плану. Вернее, всё развивалось бы удачно, если б не злосчастный выстрел улинского протеже, чтоб ему леший загноил рану. Выстрел не пришёлся в цель, но перекроил задумки неожиданным образом.

«Его нужно доставить к господину Ледьеру, — непривычно спокойным, даже просящим голосом пробормотал Золотце, когда Бюро Патентов выволокло беспамятного секретаря Кривета чёрным ходом из Изумрудного зала и передало в руки Второй Охраны. — Вернее, сперва перевяжите его, а потом к господину Ледьеру. — Золотце даже не смущался называть своего верного связного по имени вслух. — Слышите? Там ведь не очень серьёзно…»